Би Джаан вышла из кухни, как раз когда Фарид спускался по ступеням.

– Что происходит за дверями комнаты Назии-апа? – спросила она. – Что вы делали с Сорайей?

– Я… я не знаю… – пробормотал он.

– Как это?! – прогремела экономка. – Как это не знаете? Разве вы не были с ней в одной комнате?

Из салона выскочила Наурин и встала у лестницы, уперев руки в бока.

– В чем дело, Би Джаан?! – возмутилась она. – Чего ты кричишь?

– Нури, – взволнованно сказал Фарид, – она расспрашивает меня о Сорайе. Я не знаю, что она…

– Не беспокойся, – перебила его Наурин. – Эти служанки вечно безобразничают. Иди лучше в салон. Там как раз еду из «Кафилы» доставили.

Фарид подозрительно скосился на Би Джаан, а затем послушно направился в салон.

– И кстати, – продолжила Наурин, протягивая ему конверт, – вот твоя награда от Назии.

Фарид забрал конверт, не глядя ей в глаза, и наконец ушел.

Би Джаан размазывала слезы по морщинистому лицу тыльной стороной ладони и смотрела на хозяйку с молчаливым презрением.

– Я предупреждала, – сказала Наурин, скрипя зубами.

– Я делаю то, что должна, – глухо проговорила Би Джаан. – Я хотела защитить Сорайю.

Внезапно телефон в руке Наурин мягко завибрировал. Она с удивлением открыла сообщение от Салмана: «Долли случайно ударила горничную. Но, если что, с ней все в порядке. Нам стоит прекратить?»

Наурин торопливо напечатала ответное «нет» и, отослав сообщение, тут же погасила экран.

– Вы должны понимать, – умоляюще произнесла Би Джаан, – она дочь моего брата. На смертном одре он взял с меня обещание, что я позабочусь о двух его детях. Я должна защищать их от любого вреда.

Наурин схватила ее за руку и грубо потащила на кухню. Старая экономка застонала от боли, потрясенная такой жестокостью.

– Я же говорила: доверься мне. Никто никому не причиняет вреда! – выплюнула Наурин, распахивая дверь своей просторной кухни и заталкивая туда Би Джаан. – Говорила же? Неужели так сложно делать, что велят? Видимо, мне придется взять ситуацию в руки.

Наурин хлопнула дверью и спешно заперла ее на ключ, чтобы Би Джаан не успела толкнуть ее с той стороны. Игнорируя громкие удары в дверь, она прокралась обратно в салон и присела рядом с мужем.

– Поднимайся… – прошептала она, постучав пальцем по его бедру. – Твоя очередь. Не обращай внимания на то, что творится на кухне. Я просто заперла ее, чтобы нам не мешали. Не хочу, чтобы слуги что-то прознали.

– Нури, – негромко произнес Асфанд, когда грохот о кухонную дверь стих, – ты выжила из ума. Как ты можешь что-либо скрывать от Би Джаан, когда Сорайя находится в комнате Назии?

– Все в порядке? – спросила Долли с другого конца салона. Она аккуратно отломила несколько кусочков от роти и с огромным удовольствием макнула их в большую тарелку саага. Фарид сидел рядом с ней, напевая старую песню Шамим Ара[14] и не попадая в ноты.

– О да! – оскалилась Наурин. – Я просто говорила Асфанду, что его очередь идти наверх.

– Лучше поторопись, – упрекнула его Парвин. – А то такими темпами мы тут всю ночь проторчим.

– Давайте постараемся максимально сократить наши сеансы, – предложил Салим, громко зевая. – Я далеко живу.

– Ах да… – пробормотала Сабин, бросив на отца сердитый взгляд. – Где ты сейчас живешь? Я понятия не имею, ведь меня ни разу не приглашали поглядеть на дом родного отца.

Салим повесил голову и сжал виски пальцами, избегая и вопроса дочери, и ее грозного взгляда.

– Не глупи, Салим! – засмеялась Долли. – Салман не может контролировать длительность сеанса. Все зависит от того, насколько быстро его клиент прозреет.

Фарид активно закивал, будто слова жены были самым что ни на есть неоспоримым фактом.

– Кажется, вы двое внезапно уверовали в способности этого Салмана, – поддразнила их Парвин. – Интересно, что он делает с людьми в той комнате. Звучит так, словно это лучше даже самого хорошего секса.

Сабин, недовольная этим саркастичным замечанием, хмуро взглянула на Пино. С облегчением осознав, что гнев дочери сместился на кого-то другого, Салим снова поднял голову и улыбнулся.

– Судя по всему, мне пора это выяснить, – сказал Асфанд, поднимаясь с дивана и нетвердой походкой направляясь к выходу.

– Вайзе, Нури, – сказала Парвин, отставляя пустую тарелку на стол и вытирая руки салфеткой, – как у вас нынче дела с Асфандом? Я заметила ваши постоянные хус-фус сегодня. Кажется, вы очень увлечены друг другом.

Наурин фыркнула, успокоенная тем, что Парвин спутала их тихую перебранку с воркованием счастливых супругов.

– Соглашусь с Пино! – хихикнула Долли. – Хорошо, что вы двое так отлично ладите.

– Если честно, как минимум половина из этого – моя заслуга, – пошутила Парвин.

– Да что ты?! – наигранно удивилась Наурин.

– Конечно. Когда я увезла отсюда Сабин, у вас стало на одну головную боль меньше. А теперь, когда почила Назия, у вас будет сколько угодно времени, чтобы снова влюбиться друг в друга.

– Не думай, что тебя так быстро простят за то, что ты забрала у нас Сабин, – сказала Наурин, изо всех сил стараясь выглядеть собранной.

– Ача, а кто сказал, что тебе решать, простят меня или нет? Когда ты вообще хоть что-то сама решала? Даже сегодня исполняешь приказы сестры. А она ведь всегда принимала именно такие решения, которые играли лишь тебе на руку. А ты молча стояла в сторонке, пока она делала тебе одолжение за одолжением.

– Пино, давай не будем переходить на личности, – попросила Наурин с оттенком сухой иронии.

– Почему нет? – возмутилась в ответ Парвин, все еще до глубины души задетая попытками Наурин поссорить ее с Сабин. – Нет, правда, почему нет?

– Тетя Пино, – выпалила, вскочив, Сабин, – как ты можешь быть такой бестактной?! Я отказываюсь находиться с тобой в одной комнате. Пойду вниз, в гостиную, подальше от твоих язвительных замечаний о тете и маме.

– Кому-то стало внезапно не плевать на мать и тетку? – фыркнула Парвин в спину девушке, спешно покидающей комнату. – Я удивлена.

– Оставь, Пино, – произнес Салим, мягко сжимая ее колено. Она обернулась к нему, смахнула с ресниц слезинку и затихла.

– Нури, – сказала Долли, поднимаясь со стула, – если мы с Фаридом больше не нужны, мы можем ехать?

– Конечно, – ответила Наурин, вставая с дивана, чтобы обнять их обоих. – Спасибо, что пришли. Назия оценила бы все, что вы для нее сделали…

– Не благодари нас, – перебил ее Фарид, качая головой и глядя на жену с блеском во взгляде. – Это мы с Долли будем всегда благодарны за то, что Назия сделала для нас сегодня.

Долли повернулась к нему и просияла. Покидая дом Наурин, она была уверена, что все еще любит его, несмотря на то, что время от времени они воюют и разделяют общую одержимость Назией.

Когда они сели в машину, Фарид показал ей одно из последних сообщений, что ему отправила Назия. Дрожащими руками она забрала у него телефон и прочла с экрана: «Все кончено, Фарид. Ты разрушил то, что было у меня с Долли, и запятнал то немногое, что было у нас с тобой. Оставь меня в покое».

Показывая эсэмэску, Фарид безмолвно признавался в своих ошибках той, кто, он был уверен, поймет всю его боль. А Долли, глядя на это сообщение, боролась с желанием рассказать ему о своем недолгом романе с Назией, их общей любви. Хотя ей многим хотелось поделиться, она боялась, что Фарид уже и так все знает.

Он вставил ключ в зажигание и сдал назад, выезжая на бульвар Сансет. От повисшего молчания Фариду стало не по себе, и он сосредоточился на обгоне бензовозов и десятиколесных грузовиков, курсировавших по дороге в сторону Май Колачи и порта.

Долли нарушила тишину:

– Давай свернем на Гизри? Быстрее будем дома.

– И то верно, – согласился он, сбитый с толку ее спокойной реакцией на его молчаливое признание.