Отшатываюсь интуитивно.

Я не хочу, чтобы кто-то меня касался. Чужие руки. Чужой мужчина. Мне противно до тошноты.

И мысль проскакивает, что если позволю кому-то ухаживать за мной, то предам Рогова. Опущусь до его уровня. Стану изменщицей. Достану ногами до дна и увязну в тине и иле.

— Простите, — сосед нервно моргает и отходит. — Я навязываюсь, да?

— Да.

— Я просто… не знаю, как это делается. Мне тридцать, и у меня никогда не было серьезных отношений.

Что-то екает в моем сердечке.

— Егор, — начинаю осторожно. — Сейчас не самое лучшее время в моей жизни, поэтому я взъерепенилась. Давайте мы с вами поговорим о свидании, когда я официально разведусь.

— Хорошо, — оживляется. — Я тогда пойду пока…

— Идите, — киваю и закрываю дверь резко.

Я до сих пор не могу расстаться с мыслями о муже. Я его жена.

Даже более того… я его девочка. Его домашняя ромашка.

И я не могу даже думать, что когда-то впущу в свою жизнь другого мужчину. И дело не в том, что я не смогу больше доверять мужчинам.

Просто все другие — не Рогов. У них нет нежного взгляда ярких зеленых глаз, нет шрамика на подбородке от падения с велосипеда в далеком детстве, нет родинки над верхней губой, нет родного запаха и нет этого классного напора, который покоряет с первых секунд.

Я люблю мужа. И, наверно, в моей душе теплится надежда, что все еще можно вернуть.

Закрываю глаза от осознания и руки к животу прижимаю. Как я могла оказаться в таком положении? Где я ошиблась?

— Надя не в настроении принимать гостей, — слышу голос моего навязчивого поклонника в подъезде, а затем раздается яростный стук в дверь.

Внутри все сжимается и я боюсь даже вдохнуть. В глазах темнеет.

— Я же говорю, — с напором выговаривает Егор. — Надя не хочет никого видеть. Вы вообще кто?

— Я отец ее ребенка, — слышу суровый голос Димы, и пульс взвинчивается до максимального предела.

— Какого ребенка? — изумленно.

— Который сейчас сидит у нее в животе.

Дрожащей рукой хватаюсь за дверную ручку. Сердечко пропускает удар, затем еще один. Пальцы током прошибает, а в горле болезненный ком встает.

— Надя, открывай! Нам нужно поговорить! — нетерпеливый голос Димы отзывается болью в моей голове.

Выдыхаю, считаю до пяти и распахиваю дверь.

Муж осматривает меня с головы до ног заинтересованным взглядом. Да, видок у меня еще тот… мокрые волосы, короткий халатик, торт в руке.

— Заходи, — выдаю коротко, но Рогов не торопится.

Оборачивается и прожигает взглядом Егора.

— Ты что, был у моей жены?

— Нет, — молодой мужчина поджимает губы и пятится в сторону квартиры своей бабушки. — Я вот тут живу. Мы с Надеждой соседи.

— Соседи, значит, — Рогов кривит рот в хищную улыбку и кулаки сжимает.

— Просто соседи, — поясняет Егор.

— Чтоб я больше тебя тут не видел, — грозный рык моего мужа заставляет навязчивого поклонника побледнеть. — Ты меня понял?

— Д-да.

— Дим, хватит, — спокойно произношу размеренным тоном. — Заходи, иначе я дверь захлопну.

Злится. Челюсти стискивает так, что на шее желваки видны. Но меня слушается.

Усаживаемся за столом на кухне друг напротив друга. Это был наш обычай раньше: если возникали спорные моменты или трудные ситуации, мы вот так садились и могли все обсудить. Спокойно, без скандалов.

— Надь, Алина реально беременна, — голос мужа холодный и безжизненный.

— Да, я знаю.

— И ты беременна, — смотрит в мои глаза.

— Да.

— Почему не сказала?

— Потому что мы разводимся.

— Надь, неужели ты думаешь, что я откажусь от ребенка? — недоумевающе приподнимает брови. — Я хочу быть отцом, и я буду отцом. Слышала про совместную опеку?

— Слышала.

— Ты не против?

Тяжело вздыхаю.

— Я не знаю, Дим. Давай я сначала рожу, ладно?

— Я все понимаю, Надя! Я совершил непростительный поступок, переспал со своей подчиненной, и теперь разгребаю последствия. И тебе я сделал больно. Я жалею об этом, Надь.

Тру лоб ладонью. Запускаю пальцы в волосы. Руки все еще дрожат.

Я не уверена, что готова к разговору о наших совместных детях. Потому что в голове вертятся мысли только о беременной Алине.

— Блин, Надь! Десять лет… — Дима морщится, словно от острой боли. — Я такой дурак, домашняя ромашка!

— Не называй меня так, — теперь у меня дрожит еще и голос.

— Прости! За все прости!

Смотрим друг другу в глаза. Слышу, как за спиной жужжит старенький холодильник, а на стене громко тикают часы.

Кажется, что проходит целая вечность.

— Надь, я тебя люблю, — выдыхает муж резко и импульсивно. — Давай будем общаться. Ради детей.

А я только машу головой как безумная, и пульс шумит в ушах. По ладоням идут красные нервные пятна, и слезы подходят.

— Надь…

— Молчи! — шиплю неестественным голосом. — Давай просто помолчим.

Дима резко встает и передвигает свой стул ближе ко мне, садится и обнимает меня. Тянет в свои объятия. Опять.

Второй раз за день я поддаюсь на его провокации.

Кладу голову на его плечо и шумно выдыхаю. Легче становится.

— Что же мы за люди такие? Разводимся, а точку в отношениях поставить не можем!

— Потому что были счастливы вместе, — шепчет мне в висок.

— С Алиной ты тоже будешь оформлять совместную опеку?

— Чего? — усмехается. — С Алиной мы сначала поедем делать тест на отцовство. Я уверен, что она меня обманывает.

Поднимаю голову и смотрю на мужа красными от слез глазами.

— Ты правда спал с ней только один раз?

— Я тебе клянусь! — искренне шепчет. — Если хочешь, мы можем поднять записи с камер видео-наблюдения в офисе. Ты убедишься, что я соблюдал субординацию.

— Зачем ты к ней в трусы полез? — выпаливаю свой вопрос, и щеки горят пожаром.

— Не знаю, — тупит взгляд. — Просто… член стоял от таблеток, которые дрянь мне в кофе подмешала. Я секса хотел. Дико хотел. А когда она пришла и ноги раздвинула…

— Мозг отключился?

— Нет, Надь… Я не знаю, что сказать. Я думал, спущу нужду, а потом…

— А потом бы тебе понравилось, и ты начал изменять с завидной регулярностью.

— Ты меня знаешь, — смотрит в мои глаза в упор и за руку нежно берет. — Я бы сдох со стыда после первого раза. Я бы все равно не смог жить спокойно после своего поступка. И я признался бы тебе в измене. Совесть бы загрызла, Надь!

Он прав. Я его знаю. Он меня любит. Все эти десять лет доказывал, что любит.

— Хорошо, что я пришла в тот день, — грустно улыбаюсь. — Избежал мучений из-за совести.

— Избежал? — изгинает бровь. — Ты не представляешь, как мне без тебя плохо.

Прикусываю губу до боли.

— Потерять такую женщину как ты — конец света. Я ведь даже… не знаю… чувствую себя жалким без тебя. Мне реально плохо, Надь. Очень плохо.

— И мне без тебя, — рублю правду.

Страшно до одури, что пожалею о своих словах.

Я же не знаю, что там между Димой и Алиной. Вдруг мой муж нас обеих обманывает?

— Ты поела? — неожиданно спрашивает, и я растерянно на него смотрю.

— Еще нет.

— Ты весь день голодная? — строго. — Ты с ума сошла? О ребенке совсем не думаешь?

— Дима… — закрываю глаза и уголки губ расплываются в улыбке.

— Я сейчас закажу что-нибудь из твоего любимого рестика. Поужинаем вместе.

— Дима, наверно не…

— Не стоит? Ты это хочешь сказать? — прищуривается. — Надь, я сейчас не спрашиваю разрешения. Считай, что я заказываю не для тебя, а для своего ребенка.

Распахиваю рот, чтобы возразить, но тут же прикусываю язык.

Рогов быстро достает телефон, выбирает блюда из приложения ресторана с доставкой.

— Твои любимые роллы беру.

— Угу.

— Запеченную семгу или морского окуня?

— Я не хочу рыбу.

— Надя, — поднимает на меня молниеносный взгляд. — Семга или окунь?

— Семга.

— А пиццу не хочешь? Тут акция, один плюс один равно три.