Семейство де Руарте восприняло весть о сроках бракосочетания весьма положительно. Дон Висенте, глава семьи, уже договорился в соборе с епископом.

– Сын, должен заметить, что ты на пороге большого события и счастья. Габриэла очень выгодная партия. И очень привлекательная девушка. Немного меня смущает её пребывание у пиратов. Но тут уж ничего не поделаешь. Многие попадают к ним в лапы.

– Да, папа, – согласился Андрес, – я того же мнения. И полностью согласен с вами. Я люблю Габи и надеюсь на длительное счастье.

Громкая свадьба породила массу сплетен, пересудов и небылиц. Правда, некоторые из сплетен выглядели вполне обоснованными. Но спесивые испанцы в высшей степени наплевали на них. Их богатство перетягивало любые сплетни.

Рассио поспешил уехать в поместье, сославшись на неотложные деда и болезнь матери. О приглашении посетить их родовое гнездо он лишь вскользь и туманно намекнул. Думал, что его поняли, немного обиделись, но вида не подали, хотя и заподозрили нечто не очень приятное.

Габриэла проснулась рано. Ещё осталась привычка от её рабства в долине. Рядом посапывал Андрес. Его благородного вида лицо дышало силой, молодостью. А в голове у Габриэлы возникли воспоминания о бурных минутах любви с Хуаном. И пренебрежительная усмешка скривила губы Габриэлы.

Додумала с сожалением и горечью: «Красив, благороден, строен и высок! Но до Хуана ему далеко! Тут он ничем не блеснул».

Она предалась мечтам. Потом вдруг представила себя в роли матери, окружённой кучей детей. Молнией прорезало мозг рождение дочери-мулатки. Почувствовала, как побледнело её лицо. Кровь отхлынула, сердце учащённо забилось.

Вдруг пожалела, что не успела посмотреть на дочь. Даже не знала, как её назвали. И место её жительства не знала. И это чувство не то стыда, не то угрызений совести, но что-то очень неприятное нахлынуло и не отпускало.

Потом появился страх. Вдруг всё это обнаружится? Хотя никто не знал, кто она, из какой семьи и где живёт. «Но это при желании не так трудно узнать! Что тогда будет!» – думала Габриэла, косясь на спящего мужа. Он вызывал чувство лёгкого раздражения.

Словно что-то толкнуло Андреса. Он открыл глаза.

– Милая моя, ты почему не спишь? – удивился он, приподнимаясь. – Как было прекрасно, любимая! Но ты чем-то обеспокоена?

Габриэла спохватилась. Улыбнулась и не очень смело ответила:

– Как же я могу не беспокоиться, дорогой Андрес? Всё думаю, достаточно ли ты получил ночью от меня?

– Как ты могла такое подумать, моя прелестная Габи? Ты восхитительна!

– Тогда почему бы тебе не поспешить повторить ночное приключение?

Андрес восторженно смотрел на жену. Он осторожно начал ласкать её, а у неё перед глазами возникла картина их любовных утех с Хуаном. Она не противилась, принимала ласки спокойно, почти безразлично. Они не возбуждали, казались пресными, будничными. Горькое разочарование пронзило тело. В душе появилось что-то необъяснимо пустое. Хотелось заплакать.

Андрес воспринимал её состояние за страсть, переживания, и был на верху блаженства. В какое-то время Габриэле стало жаль его, но это длилось самую малость и не оставило следа.

Уже с первого дня в ней стало расти раздражение к Андресу. Приходилось бороться с этим чувством. Не всегда удавалось смирить и гордыню с разочарованием. Не прошло и двух недель, а молодые уже поссорились из-за пустяка.

– Габи, что с тобой? – пытался выяснить Андрес. – Ты так вспыльчива и непостоянна в своих поступках! Можешь это объяснить?

Она долго молчала, борясь с раздражением и отчуждённостью.

– Сама не могу понять, дорогой! Прости. Я не хотела причинить тебе боль.

И всё же вспышки гнева продолжались. Лишь вымещать его на слугах Габриэла не решалась. Возможно, воспоминания недавнего рабства и обещания Хуана в любое время возобновить его, останавливало женщину. Но рабынь она почти не унижала. Разве что в исключительных случаях.

Молодые жили в обширном доме отца Андреса. Донья Анна сразу не стала близка Габриэле. То ли сама невестка поставила себя так непримиримо, то ли у хозяйки был скверный характер, но они почти не общались, мало разговаривали, и в доме постоянно ощущалась атмосфера напряжённости.

Зато с доном Висенте она могла свободно общаться и с удовольствием проводила с ним время. На его вопросы и сетования, она отвечала:

– Трудно объяснить взаимоотношения друг с другом, дон Висенте. Тем более между женщинами. Это выше обычного понимания. Какие-то флюиды что ли не подошли у нас? Что не скажешь о нас с вами, дорогой дон Висенте.

Глава семьи был не так стар и общество молодой женщины его возбуждало. Все его с доньей Анной дети, кроме Андреса, уже умерли, а теперь шансов у них не осталось.

– Скорей всего это обычная ревность моей супруги, Габи. Это так часто в семьях случается, что удивляться не приходится. Ты уж помягче с доньей Анной. Ей тоже нелегко.

– Это понять можно, дон Висенте, но только головой. А сердцу приказать трудно. Сожалею, но что можно сделать? Я хотела бы поселиться отдельно. Андрес не согласен. Он очень любит вас, родителей.

– Гы! Можно обсудить такое предложение, моя Габи, – улыбнулся дон Висенте и сделал умильное лицо, давая понять, что это бы устроило его куда больше. Габриэла ответила не менее милой улыбкой, в душе смеясь над свёкром.

– Дон Висенте, вы часто вращаетесь среди уважаемых людей города. Что слышно о ближайшем празднике? Очень скучаю по балам, праздникам. Вы понимаете?

– Ещё бы, Габи! Молодость! Как это волнительно, прекрасно! Думаю, что довольно скоро у вас с сыном появится возможность блеснуть в высшем обществе столицы острова. Губернатор уже спрашивал о вас.

– Очень мило! Спасибо, дон Висенте! Вы влили в меня свежую струю, живительную и очень приятную. Завтра же приступлю к подготовке.

И вот спустя почти год после свадьбы, Габриэла уверенно заняла место в обществе, что сильно волновало Андреса. Зато ещё сильнее волновало саму Габриэлу. Её успех среди молодых идальго, в сочетании с её приключениями делал женщину лакомым кусочком. Габриэле нравилось ухаживания мужчин, но дальше этого она пока что не позволяла им продвинуться.

Лишь много позже, она отдала предпочтение очень молодому идальго. Недавно приехавший из Испании, дон Аугусто де Кордеро, был очень привлекателен, и Габриэла могла гордиться его вниманием. А этого домогались многие девушки даже моложе её.

– У вас в Кордове все такие красавцы, дон Аугусто? – играя глазами, спросила Габриэла в один из первых их разговоров при знакомстве.

Он тоже игриво улыбнулся. Габриэла уже поняла, что этот юнец уже познал много в жизни света и сама неожиданно ощутила толчок в сердце и тела. .Причём в теле этот толчок показался сильнее. Это показалось знакомым, то, что напоминало связь с Хуаном. Особенно рядом с трупом того мерзкого мулата. И волнение пробежало по её вдруг загоревшемуся телу мелкой приятной истомой.

«Вот только крови здесь не предвидится», – с замиранием подумала женщина, вспомнив какой она была в тот момент. Но это воспоминание так захватило Габриэлу, что захотелось тут же броситься в омут греха, не думая о последствиях и молве.

– Сеньора! Вы так странно выглядите! Что с вами? Вы дрожите! Вам плохо? Может, выйдем в сад?

– Ничего! Ничего! Да, в сад, прошу вас! Душно! Давит здесь, – и она прижала ладонь к груди.

Сердце действительно билось яростно, требовательно. Женщина тяжело опёрлась на руку Аугусто. Тотчас ощутила его ответную дрожь, когда её небольшая грудь опёрлась на его руку.

И всё же она нашла в себе силы устоять. И потом долго ждала развития их отношений, мечтая о той сладостной минуте, когда их тела смогут наконец слиться воедино и она насладится досыта красивым молодым телом этого идальго.

Он же торопился не спеша, словно понимая, что долгое ожидание усиливает ощущение и сладость обладания. А в этом он не сомневался, хотя уже успел разузнать, что Габриэла ещё никому не принадлежала, кроме своего супруга.