— Я постараюсь, — кивнул Державин и встал с кресла. — Признаюсь, вам удалось меня сегодня шокировать.

— Вот видите, — Ярослав Иванович обернулся к бару, в котором стояла початая бутылка. — Налить?

— Пожалуй, — согласился Игорь Всеволодович и впервые за несколько дней улыбнулся.

Я открыл глаза и понял, что ужасно голоден. Просто зверски.

Но на некоторое время я забыл даже об этом, настолько поразило меня то, что я увидел.

Прямо передо мной, подобрав под себя ноги, сидел Архос в традиционных одеждах храма, отличающихся свободным покроем.

И он не выглядел призраком.

Он пил дымящийся зелёный чай из широкой пиалы и лепил снежки.

Всего у него было три снежка: два лежали возле ног, а третий он разминал в свободной ладони. И снег слегка плавился под его пальцами, реагируя на тепло прикосновения.

— О, Никита, — сказал он, подняв взгляд и увидев, что я пришёл в себя. — Хочешь слепить мини-снеговика?

— Архос? — это единственное, что у меня получилось спросить, так как все остальные слова затерялись в недрах сознания.

Я потянулся вперёд и ткнул его пальцем в плечо. Но оранжевой ткани остался след, а под пальцем я почувствовал вполне материальную плоть.

— Да живой я, живой, — хохотнул Архос. — Уже во плоти!

— Как же это ты так? — удивился я, пытаясь встать и выпрямить затёкшие ноги, но сразу у меня это не получилось. — Ты же сам говорил, что я ещё не готов отпустить тебя полностью?

Услышав мой голос, откуда-то рванул Штопор. Он, словно радостный щенок, бросился на меня и свалил на спину. Зато теперь получилось вытянуть ноги и попытаться встать ещё раз.

Архос хотел ответить, но согнулся пополам от хохота, видя, как фамильяр скачет на моей груди от радости. Лишь когда я поднялся и отряхнулся, он смог мне всё объяснить.

— Видишь ли, — сказал он, всё ещё широко улыбаясь, — внутри тебя произошли столь значимые изменения, что меня просто вышвырнуло и из твоего сознания, и из тела. К моему счастью, уже во плоти.

— Ого! — сказал я, медленно осознавая его слова. — Это получается, что моё обучение тобою окончено?

— В том виде, что было до этого, бесспорно, — кивнул мне Архос и протянул руку к Штопору, который тут же подбежал к нему и потёрся о ладонь. — Более того, твоя новая сущность приняла меня за ненужный костыль, мешающий дальнейшему развитию. Мне ещё повезло, что ты добрее и человечнее любого аэраха в целом и Примарха в частности, иначе меня просто уничтожило бы. А потому твоё сознание само завершило процесс отделения меня от тебя. И вот он я — вуаля! Живой и красивый.

— Я очень рад этому, — сказал я, чувствуя, как начинает колоть иголками в ногах возобновляющееся кровообращение. — Это что получается, я тут всю ночь медитировал?

Архос со Штопором переглянулись.

— Видишь эти снежки? — спросил меня теперь уже вполне материальный учитель. — По одному снежку за каждые сутки твоей глубокой медитации.

— Трое суток? — я буквально оцепенел. — Я медитировал трое суток?

— Кусь! Кусь! — подлетел ко мне Штопор и почти разборчиво добавил. — Голодный!

Ещё бы! Трое суток ждал пока я приду в себя.

Я слепил комок магии и увидел, что он представляет собой смесь эфира и магии аэрахов. Значит, мне всё это не привиделось. Значит, я на самом деле примирил внутри себя две противоборствующих стороны.

Поев, Штопор ощутимо прибавил в росте. Ещё немного, и он вернётся к тому уровню, на котором был до нашей битвы с Батори. Что ж, это немаловажный плюс.

Последнее, что меня ещё беспокоило на данный момент, были оборванные каналы в моём организме. Я уже пришёл к выводу, что должен связать их друг с другом, создав постоянную циркуляцию магии внутри. Но пока ещё не понял, как именно это сделать. Не видел сам проект этой дуги. Я только понимал, что магия должна проходить сквозь меня.

— Трое суток, — подтвердил Архос, когда Штопор доел данную ему магию и утопал куда-то, чтобы порезвиться ещё. В этот момент с неба начал падать густой-густой снег. — А можешь поделиться, чего тебе удалось достичь за это время? — спросил он и виновато развёл руками. — Я же теперь не имею доступа к твоему сознанию. Приходится спрашивать.

— Понятно, — кивнул я и задумался на несколько секунд, подбирая нужные слова. — Знаешь, я, кажется, сумел помирить эфир с магией аэрахов. По крайней мере, вот, — И я показал ему эфирную паутину.

— Обалдеть! — сказал тот. — Это же… это же что-то невероятное! Я всегда знал, что ты — величайший Примарх из всех!

— И эфирник, — добавил я и подмигнул.

— И эфирник, — согласился со мной Архос.

Он хотел сказать что-то ещё, но тут нас отвлёк тихий звон колокола, плывущий тем не менее над всеми близлежащими окрестностями.

— Странно, — пожал плечами Архос. — Сейчас ещё не время для него.

— Пойдём, посмотрим, — предложил я и мой материальный учитель согласился.

Когда, завернув за угол пагоды, мы увидели, в чём дело, не могли не рассмеяться.

Штопора очень сильно увлекли огромные падающие хлопья снега. Он пытался их ловить, но они проскальзывали между его лапок. И тогда он придумал гениальную схему: он сплёл паутину между двух попавшихся ему столбов, чтобы ловить в неё эти самые снежинки.

И у него всё получилось.

Не учёл он лишь того, что паутинка его получилась тончайшая и легчайшая, но столь мелкая, что её, словно парус, надувал ветер во время порывов метели. И этот самый парус раскачивал столбы, на которые был подвешен колокол, чем и вызывал тихий и неритмичный колокольный звон.

— Ого! — сказал я сквозь смех, — он же тут сейчас всю округу на уши поставит!

— Ничего, — ответил на это Архос. — За трое суток местные к нам уже привыкли. А в Штопоре вообще души не чают.

— Странно, — сказал я, присмотревшись, — по идее ветер же должен проходить сквозь паутину. А он надувает её, словно плотную ткань. Такое ощущение, что эта паутина просто далеко и надолго посылает законы природы.

— Ну, знаешь ли, — рассмеялся на это Архос, — мы со Штопором и сами так-то не сильно этим законам подчиняемся. Магия, — проговорил он таинственным голосом и несколько раз перебрал пальцами несуществующие клавиши.

— Магия, — согласился я и подошёл ближе к паутине, с помощью которой Штопор ловил снежинки. — А как ты думаешь, в чём её секрет? — спросил я у спутника, указывая на сплетённое фамильяром полотно. — Почему оно поглощает или отталкивает любую магию?

— Сложно сказать, — развёл руками Архос, не совсем, видимо, понимая, что я от него хочу. — Это его фишка.

— Это как раз понятно, — ответил я, проводя пальцем по плетению и запоминая его структуру и рисунок. — Но почему она так работает?

— Это лучше спросить у самого Штопора, — ответил мне Архос, затем перевёл взгляд на фамильяра, который с упорством щенка гонялся за снежинками, а затем поедал их, и добавил: — Когда подрастёт.

— Штопор, — позвал я, и фамильяр тут же подбежал ко мне. — А покажи мне какое-нибудь ещё своё плетение. Более сложное, например. Или вообще другое.

— Ты что-то задумал? — спросил меня Архос.

И тут я понял, что — нет, не задумал. Я понял, я, наконец, догадался, как должен всё сделать. Но мне нужно было понять ещё только одно.

Что может быть лучше для скрепления магических каналов, чем крепчайшая и легчайшая паутина. Такая с лёгкостью будет проводить магию по всему организму так, как я этого захочу. И лучше неё будет только такая паутина, которая поглотит весь ущерб от направленной в меня магии.

Штопор сплёл мне несколько образцов, и в каждом я находил некоторую закономерность. Мне нужно было сосредоточится, и я снова сел на коврик, подобрав под себя ноги.

— Ты опять? — улыбнулся мне Архос. — Снова на трое суток?

— Очень надеюсь, что на этот раз справлюсь быстрее, — ответил я, скользя пальцами по плетению. — Я просто нашёл ответ на вопрос, чем заполнить пустоту внутри.

— Паутиной, — вздохнул мой наставник. — Очень оригинально, — но всё же оставил меня наедине с творениями Штопора, любезно подаренными мне.