— Основополагающее, — ответил Антонио, легко улыбаясь из густой бороды.

— Род — это всё, — согласился с ним Примарх, тоже понимая, что побеждён. — Ничего важнее не существует.

— Во-от, — специально протянул я это коротенькое слово и взмахнул руками, словно в каждой было зажато по мифической волшебной палочке. — Я — твоя семья, твой род, кровь от твоей крови, Антонио, — обратился я к Сан-Донато, а затем обернулся к Примарху. — Я — твой род, в моих крыльях часть силовых полей от твоих, мой яд содержит доли твоего. Я — твой потомок, — и снова повернулся к Антонио. — И твой потомок. А если я — ваш род, то, как вы собрались драться? Вы же суть — одна семья.

Сан-Донато повернулся к Примарху, а тот — к Антонио, который в этот момент убрал меч. Примарх же тоже разоружился, став совершенно обычным аэрахом, который выделялся разве что размерами.

— Получается, мы с тобою родственники? — спросил Антонио у Примарха и протянул ему руку. — Антонио!

— Арахет, — представился тот и ответил на рукопожатие. — Мы не просто родственники, мы с тобой две стороны вот этого юноши. Две ипостаси его личности.

— Вот именно, — сказал я, уже не пряча широкой улыбки, с одобрением глядя на них. — Поэтому предлагаю навести созидательного шороха во вселенной всем вместе!

— Идёт! — ответили те, и тут я понял, что в их рукопожатии чего-то не хватает.

Я сделал небольшой шаг и накрыл своей рукой сцепленные в дружеском жесте ладонь человека и лапу паука, которая представляла нечто среднее.

И тут же меж моих пальцев заструилась энергетическая паутина, а вместе с ней, подсвечивая и дополняя её, голубоватая струйка эфира. Они сплетались в одно единое и никем ещё неизведанное вещество, объединяющее магию двух таких разных, но близких, как оказалось, друг другу миров.

Получившееся светящееся волокно обвило мою ладонь, затем предплечье и плечо, а потом легко проникло в тело, согревая меня изнутри. Возле сердца засветилась звезда Сан-Донато и принялась пульсировать. А в такт ей откликнулись мои магические каналы, выстланные эфиром и укреплённые когда-то энергетической паутиной.

«Что такое защита? — думал я, разглядывая опутывающую меня эфирную паутину. — Это не истребление отличающихся от нас, а умение жить вместе, используя достоинства одних и других. Для меня семья — это и люди, и аэрахи. Я встану на их защиту с одинаковой решимостью».

Я — жизнеспособный продукт симбиоза двух ксеносов, который показывает, что объединить можно такое, что многим даже и не снилось. Я сам лишь ступень к объединению всего живого в доступных нам мирах.

Эфирная паутина оплела меня с ног до головы. Но не коконом, а второй кожей. А затем стала частью меня, растворившись в моём существе.

Звёзды над головой стали меркнуть. Из-за гор вновь появлялось солнце. Солнце нового мира.

Когда Игорю Державину поступило предписание явиться ко двору, он сразу заподозрил неладное. А что ещё можно было заподозрить, когда ты совсем недавно бросил министерский портфель в лицо государю, образно говоря?

Поэтому Игорь Всеволодович надел свой лучший костюм, позвонил Вадиму Давыдовичу, чтобы предупредить его, с тоской посмотрел на артефакты последнего дня, оставленные в сейфе, и направился на парковку, где его уже ждал автомобиль.

Самолёт вернулся из Тибета вчера, команда отдохнула и ждала распоряжений.

— В столицу, — хмуро распорядился Державин.

Больше всего в данный момент его печалило, что рядом нет Никиты и некому дать распоряжения по поводу дальнейшей работы с активами. Впрочем, все они остались в сейфе, так что за дело можно было не волноваться.

Но хотелось увидеться, конечно. Интересно, как там сейчас внук? Есть ли шансы вернуть источник, или эфирное сердце, или нет? А, может быть, получится открыть в нём какие-то иные способности? Есть же у него, в конце концов, всякие эти паучьи штучки, о которых он умышленно молчит, всё время кивая на фамильяра.

Игорь Всеволодович был уверен, что, спроси он внука напрямик, тот бы ему всё рассказал. У них наладилась такая степень откровенности, какой у Державина-старшего не было ни с кем и никогда.

На удивление, его не взяли под стражу тут же, как только он пересёк КПП дворца. Более того, учтивый швейцар проводил его в нужный кабинет.

Император выглядел уставшим, но воодушевлённым, словно решил какую-то проблему, давным-давно мучившую его, или выздоровел от продолжительной болезни. Его настрой напомнил Державину его собственный, когда он несколько дней назад ушёл со службы, на которой находился десятилетиями.

— Проходите, Игорь Всеволодович, присаживайтесь, — сказал император после того, как они обменялись приветствиями, строго соответствовавшими этикету. Так проявлялась возникшая после последнего их разговора дистанция. — Как долетели?

— Прекрасно, — ответил Державин, внимательно разглядывая монарха.

Не для этого же вопроса тот его пригласил, не так ли?

— Игорь Всеволодович… — Ярослав Иванович на некоторое время задумался, не для того даже, чтобы сформулировать мысли, а, скорее, собирался с духом, как перед прыжком в ледяную воду. — Я очень ценю ваше многолетнее участие в жизни государства, но гораздо больше ценю те мудрые советы, что вы давали мне на протяжение всего этого долгого срока.

От одного этого вступления у Державина похолодело внутри. Он ожидал чего угодно: опалы, казни, оскорблений. Даже предполагал понижение в статусе. Но что он сейчас слышал? К чему это?

— К сожалению, в последнее время я совершил несколько досадных промахов, которые, мягко говоря, нанесли серьёзный ущерб моему имиджу, — продолжал тем временем император. — В связи с этим я хотел бы просить вас продолжать консультировать престол вне зависимости от того, кто на нём будет восседать.

— Отец-император? — замирающим от шока голосом произнёс Державин, которого, словно молотом сейчас по голове ударили, так оторопел от происходящего. — А как же вы? Куда же?

— Ой, знаете, — отмахнулся монарх, широко улыбаясь, — мы тут с моей царственной супругой выяснили, что давно не отдыхали. Ну как давно? Никогда мы не отдыхали. Даже на море, в Ливадию, съездить целая проблема. Вот и решили мы уйти на заслуженный отдых.

— Но ведь… — попытался возразить Державин, но Ярослав Иванович его перебил.

— Нет, ну а что вы думаете? — он встал и широко развёл руками, словно радуясь близкой свободе. — Только вам одному в отставку можно? Мне вот завидно стало, и я тоже решил посвятить остаток жизни себе и любимой женщине, которой уже в печёнках сидят все эти дворцовые интриги.

— Так, стоп! — Игорь Всеволодович потёр глаза руками, пытаясь сосредоточится на текущем разговоре, а не пытаться ущипнуть себя, чтобы проверить, что не спит. — А кого вы хотите оставить? Варвару, но она же…

— Всё будет хорошо, мой друг, — по-доброму и с не наигранным теплом в голосе проговорил император. — Как я уже имел честь сообщить, я допустил промах, но теперь я намерен его исправить. Я собираюсь объявить о свадьбе вашего внука и моей дочери.

— Вы уж меня извините, — пытаясь разобраться в путающихся мыслях, проговорил Державин, — но Никита не привык мотаться, как флюгер туда-сюда. Он же может теперь и не согласиться.

— Дорогой мой, — отмахнулся от него Ярослав Иванович и сделал вид, что вдыхает воздух полной грудью. — Женщины мужчин и не на такое уговаривали. Поэтому давайте оставим эти вопросы молодым. У нас тут и своих хватает. В скором времени я объявлю о своём решении и очень попрошу, чтобы вы были рядом. Всё-таки отречение от власти и передача престола молодым правителям — это дело непростое.

— Непростое, — согласно хмыкнул Державин, только-только осознавший, что он вообще сейчас услышал. — Но я вас не оставлю, Ваше Императорское Величество.

— Ну вот и славно, — кивнул монарх. — А потом оставайтесь, пожалуйста, советником у молодых, я вас очень прошу. Вы отлично разбираетесь в дворцовых интригах, так что ещё сможете спасти Варю и Никиту от многих глупостей.