К утру он добрался до брата, отдохнул пару часов и к полудню они пригнали скот в деревню, будто ничего и не произошло. И опять отец тщательно пере­считал три реала, спрятал их, но на сына всё же посмотрел осуждающе.

– Скоро я тебе, отец, десять золотых отдам, – молвил Лало с гордостью. – Я уезжаю вечером. Подбери мне лучшего мула. Мне надо спешить.

Он выехал за два часа до заката и остановился на ночь уже в полной тем­ноте. В голове постоянно мелькали обрывки мыслей, что скоро он будет самым богатым человеком в деревне, сможет выкупить себя и стать свободным и работать только на себя.

Мул оказался очень выносливым. В усадьбе дона Рожерио Лало оказался ещё быстрее, чем прежде. Его тотчас провели в кабинет к сеньору. Даже сиеста не остановила Лало.

Сильно постаревший, с трудом передвигающийся дон Рожерио, принял метиса тотчас, и с надеждой во взгляде, спросил:

– Это опять ты, парень? Что привёз нового?

Лало молча протянул письмо, остался стоять в ожидании.

Он увидел, как дон Рожерио побледнел, охнул и отвалился на спинку крес­ла с белым, как мел, лицом. Метис испугался, выглянул за дверь.

– Сеньору плохо, – сказал он ожидавшему дворецкому.

Дона Рожерио привели в сознание, окружили, охали, ахали, поили вином. Донья Риосеко не могла стоять, упала в кресло, забившись в рыданиях. Про Лало за­были, и только когда дон Рожерио в состоянии был продолжить чтение письма, отстранил всех мановением руки, поманил метиса.

– Что они передали тебе на словах, парень?

– Грозились всеми карами земными, сеньор, если я не выполню их задание, – ответил Лало.

– Я не про тебя спрашиваю, болван! Я про дочь говорю!

– Бог свидетель, сеньор! Я ничего об этом не знаю! Клянусь Девой Марией!

Лало истово перекрестился, оглянулся по сторонам, но дона Рассио не за­метил. Спросить, конечно, не осмелился.

– Проклятье! И Рассио до сих пор не вернулся из города! Что можно сто­лько дней там делать? Немедленно послать управляющего к нему! Сегодня же пусть будет здесь! А ты, – повернулся он к метису, – жди моего распоряжения. Вон, образина немытая!

Лало поспешил на кухню, помня, что там много вкусного.

Уже ночью дон Рассио приехал в усадьбу в сильном расстройстве, и тотчас зашёл в спальню к отцу.

– Наконец-то! Где ты шлялся, балбес? Тут такие дела, а он больше недели шатается по кабакам и девкам! Читай! – И старый сеньор бросил сыну иском­канный лист письма. – И посмотри, что внутри, сынок!

– Что это? – тихо спросил дон Рассио; с его губ эти слова слетели едва слышно. Отец фыркнул в усы, заметив:

– Что, никогда не видел пальцев, отрубленных у рабов? Но теперь это па­лец твоей сестры! В то время, как ты забавляешься в городе неизвестно чем!

Руки Рассио дрожали, и он с трудом читал послание сестры.

– Папа! Но это невозможно! Что нам делать?

– Лучше скажи, ты нашёл эту донью Фонтес, сын? Кто она такая?

– Её до сих пор ищут, но безрезультатно, отец! Мы допросили донью Корне­лию, но ничего определённого не узнали. У нею есть внучка Мира, но никто не знает Эсмеральды Фонтес.

– Что, эти алькальды со своими людьми ничего не могут разыскать? Разве Понсе похож на Севилью или Мадрид, что в таком городишке не могут найти какую-то бабу низкого происхождения? Позор и безобразие! Что губернатор?

– Как говорится, морально поддерживает советами и пожеланиями, папа.

– Рад, видимо, что я уже слишком стар и не могу лично предъявить ему свои требования, проходимец! Обнаглели, свиньи!

– Не стоит так волноваться, отец! Слышал, вам было плохо.

– А как мне должно быть, коль на тебя сваливается отрубленный палец и такие требования! Двадцать тысяч золотом! Треть состояния, которое мой отец добывал в поте лица и погиб, защищая его и достояние Его Величества!

– Папа! Успокойтесь! Не лучше ли нам бросить угрожать этим подонкам и согласиться с их требованиями? Мы сохраним вашу дочь, а состояние мы и так можем сохранить. Не всё же они требуют. Это ещё по-божески... Треть...

– Тебе легко говорить, сын, когда ты его не создавал! А мне... – Он замолчал, задумался, а Рассиос тревогой смотрел, как нервно подёргивается у отца щека и чуть заметно перекашивается левая бровь.

Дон Рожерио так и не закончил разговор с сыном. Он вяло махнул рукой, давая понять, что тот должен уйти.

Утром весь дом был полон переполохом. Старый дои Рожерио оказался парализованным на левую сторону. Выяснилось, что он почти не мо­жет говорить, понять его было трудно.

Всё же ближе к вечеру, лекарь объявил, что болезнь может отпустить ста­рика. Нужно, мол, только подождать немного и не волновать дона Рожерио.

Дон Рассио сидел у кровати больного, наблюдал его лицо и удивлялся, что не чувствует особого сожаления о болезни отца. Вспоминал, как постоянно тот упрекал его в слабости характера, неспособности действовать жёстко, решительно и непреклонно. Постоянно жалел, что Габриэла не мальчик.

Вдруг дон Рожерио шевельнул правой рукой, прохрипел что-то. Сын накло­нился к нему, пытаясь уловить его слова.

– Сын, делай, как знаешь, – услышал Рассио и ощутил нечто похожее на об­легчение.

Он посмотрел в лицо отца, но тот лежал с закрытыми глазами, казалось, спал. Дышал трудно, с шумом.

Дон Рассио посидел ещё немного, потом тихо поднялся, ещё постоял, вышел.

– Где тот метис, что привёз письмо? – спросил он у одной из служанок.

– Он спит в конюшне, сеньор.

– Разбуди и приведи его тотчас ко мне!

Лало щурил глаза на свет свечей канделябра. Почтительно остановился у порога.

– Подойди, – бросил дон Рассио. – Ты знаешь, чего требуют люди, пославшие тебя сюда?

– Нет, сеньор.

– Они ждут ответа, или и этого ты не знаешь?

– Нет, не знаю, сеньор.

– Сколько времени тебе потребуется доехать и вернуться назад?

– Дней десять туда, сеньор и столько же обратно.

– Не слишком ли много? Мне казалось, что путь намного ближе. Не так ли?

– Нет, сеньор. Просто на полпути меня встретили, и я всё им поведал. У меня был мул сильно истощён, пришлось ждать там, где мне приказали, сеньор.

– У них что, были запасные мулы?

– Не ведаю, сеньор. Только они были на конях. И очень хороших. Мой мул не смог бы угнаться за такими.

– И на этот раз тебя встретят?

– Они не говорят об этом, сеньор. Только сказали, что мне дадут пять ре­алов. Только как вы можете об этом знать, сеньор?

Дон Рассио порылся в кармане, достал золотой песо, бросил метису.

– Возьмёшь двух лучших мулов в конюшие, поскачешь в свою деревню и пе­редашь письмо тем людям. Надеюсь, они опять встретят тебя где-то на дороге.

– Спасибо, сеньор! Да воздастся вам Девой Марией! Когда выезжать, сень­ор? Я готов хоть сейчас!

– Было бы хорошо. Только тебя будут сопровождать двое моих людей. По­ка дня два, потом ты поедешь один. Я не желаю рисковать сестрой.

– Как скажете, сеньор. Я готов.

– И передай на словах, что больше я не потерплю надругательств над се­строй. И пусть её содержат достойно, согласно положения. Ты понял?

– Понял, сеньор! Всё сделаю, сеньор! Спасибо! Да пусть будет вам благо­словение божье!

Животных гнали нещадно, но через два дня пришлось остановиться. Ла­ло получил другого мула, шедшего налегке и достаточно свежего.

В деревне Лало опять договорился с братом о стаде скота в соседней до­лине милях в десяти восточнее, сам же, сменив мула, помчался к Хуану.

Ариас внимательно прочитал два раза послание дона Рассио, потом вслух прочитал уже Хуану.

– Вот теперь можно считать дело сделанным! Правда, только наполовину, но сделано, Ар! Даже не верится, что у нас может получиться!

– Не радуйся прежде времени, Хуан. Опасность ещё достаточно велика. Я не уверен, что нас или Лало не станут выслеживать. В письме говорится, что готовы выплатить требуемую сумму. И это должно произойти в городе. Странно это и опасно. В городе нам с этим делом не справиться, Хуан.