Пожилой староста криком отогнал кобелей, приставил колесо к будке, открыл ворота, с подозрением взирая на казаков.

Демид не стал ждать вопросов. Двинул войта в харю кулаком, навалился.

– Молчи, панская сволочь! Жить хочешь, так быстро вставай и без шума!

– Что вы, что вы, казаки! Я мигом! Что желаете? – Голос Панаса дрожал, спина сгорбилась, и он цыкнул на женщину, высунувшуюся было из двери хаты:

– Сгинь, кобыла! Без тебя дела делаю! – И, обернувшись к казакам, спросил со страхом: – Чего изволите, казаки?

– Два коня под седлом, оружие и одежду! И, конечно, харч отменный!

– Да что вы такое говорите, паны казаки? Откуда у...

– Заткни пасть! – толкнул того ладонью в лицо Карпо. – Награбил достаточно, так что поторопись, стерва!

Демид неторопливо вытащил саблю из ножен.

– Вразумел, паны казаки! Идёмте в конюшню! Я мигом!

– И не вздумай всучить нам одров, Панас, – Демид многозначительно приподнял клинок турецкой сабли.

Староста торопливо выводил из конюшни двух коней, тащил сёдла. Трясущимися руками помогал седлать.

Не называя друга по имени, Демид сказал:

– Бери Панаса, идите в дом, и получи харч и одежду. Я тут сам управлюсь.

Карпо толкнул Панаса кулаком в бок, взял у Демида саблю и растворился в темноте двора.

Друзья молча трусили рысью по влажной дороге. Пыль почти не поднималась, прибитая обильной росой. Восток светлел. Скоро будет виднее. Уже сейчас взору открывались тёмные дали с рощами по берегам речушек и болот. Возделанные поля окончились, дорога становилась всё уже.

– Вот упёртый Панас! – уже второй раз заговорил Карпо. – Чуть не уговорил меня. Никак не хотел расставаться с монетами. Оружие отдал, а монеты – никак!

– Я и забыл про монеты, Карпо, – отозвался с неохотой Демид. – Сколько выцыганил у этого скряги?

– Хрен его знает! Посветлеет, тогда и посчитаем. Должно хватить на дорогу. А сапоги подошли, Демид?

– В самый раз, Карпо! А что хозяин не вышел проводить нас?

– Да не схотел расставаться с бабой, Демид, – с недоброй усмешкой ответил Карпо.

Демид повернул голову к Карпо, но ничего не заметил. Вздохнул, поняв, что сделал Карпо.

К восходу солнца отъехали вёрст на шесть-семь. Впереди с пригорка заметили хаты деревеньки, укрытые зеленью деревьев. С двух сторон деревеньку обтекала ленивая речка в обрамлении тёмных кустов и редких деревьев.

– Не стоит нам появляться в деревне, Карпо, – молвил Демид.

– Спустимся правее, там вроде роща виднеется и овраг. Версты две с гаком. Переждём там. Отдохнём малость.

Друзья поспешили скрыться – телеги и люди уже выходили из деревни на работы и могли заметить беглецов.

Уставшие лошади понуро шагали к темневшему уже близко оврагу. Он принял путников под свои тенистые пологи. По дну тихо журчал хилый тонкий ручей с прохладной вкусной водой.

– Пусть кони попасутся, а мы поедим и отдохнём. Вчерашняя попойка ещё полностью не испарилась, – и Демид тяжело слез с лошади.

Они спали по очереди. Сделали себе подстилку из травы и потников, следили за конями, перебирая в головах события последних суток.

Демид, разбудив друга, предложил:

– Наверное стоит податься на Сечь, Карпо. Иначе легко можно угодить в лапы к ляхам.

– А что можно придумать лучшего? Поехали на Сечь. Не прогонят?

– Устроимся как-нибудь. Зато спокойно переждём, пока про нас не забудут.

– Тебе хорошо, а я бывший реестровый казак, могут не принять, – усомнился Карпо.

– У меня много там друзей, Карпо. Не бойся, помогут. С Лободой я не одну сотню вёрст отмахал в походах. Не выдаст. И Мазура можно встретить. Он мне не откажет. Всё ж друзья были. Он не схотел пристать к Криштофу, но и меня не стал отговаривать. Этому шляхтичу ни за что не хотел верить.

– И правильно делал, твой Мазур. Я тож думку имел, что Криштофка сумеет поднять народ и казаков, да вот не получилось у него.

– Одначе я так думаю, мой Карпо, что наших людей завсегда трудно было с места насиженного сдвинуть. А одними казаками Речь Посполитую не свалить.

– Если б старшина наша в одну дуду дула, а то что получается? Один за народ, остальные то к Польше тягу имеют, то до москалей ратуют. А мне всё это едино. Что Польша, что Москва! Все поживиться хотят за наш счёт. А у старшины одни собственные думки. Шатаются, ищут лучшей выгоды.

– Наверное, в этом всё дело, Карпо, – вздохнул Демид. – Пока наш брат в верхи не попал – держит за народ, как только возвысился – всё забыл и начинает хуторами обзаводиться. Эх!

– Долго ещё нашему люду придётся горбиться на панов. А они всё больше наглеют, Демид. Король всей шляхте наши вольные земли жалует. А мы покричим, покричим, да и одеваем на шеи ярмо. Народ всё потянет, Демид!

Демид неопределённо пожал плечами, хмыкнул со значительным видом.

– Я бывал в некоторых странах, Карпо. Видел, что там творится. И ничего нового не увидел. Народ везде забит и тянет всех этих вельмож на горбу, во главе с королями, султанами, гетманами, князьями.

– В церквах говорят, что это от Бога, Демид, – неуверенно протянул Карпо, перевернулся на спину, положил ладони под голову.

– Думаешь, князья церкви отодвинуты от кормушки? Ничуть не бывало! У этих князей ещё больше накоплено, чем у светских сильных мира сего. Те на войны, наряды и женщин уйму денег тратят, а те копят, сидят на золоте и выжидают. Вот только чего, этого мы знать не сподобились. Это тайна за семью печатями. Нас туда никогда не допустят, Карпо.

– Богохульствуешь, Демид! Услышал бы преподобный отец...

– Не ты ль ему об этом поведаешь? – усмехнулся Демид.

– Хрен он от меня это услышит, Демид! Пусть другого найдёт!

– Потому и откровенничаю с тобой, друг Карпо. Иначе тоска может заесть.

– Откуда у тебя такие мысли, Демид? Ядрёно молвишь.

– Эх! Встречал я как-то одного попа расстригу. Из москалей. Курянин. Многое он мне поведал про свою братию. Жуть! Вроде бы и в Бога они не верят, если их дела проследить. Хуже любого пана. И народишко свой, что на них трудится, мордуют ещё хлеще! Кровопивцы, одно слово!

– Не все же они такие, Демид! Есть и праведники...

– А как же, Карпо. Без этого никак нельзя. В любом деле находятся честные людишки. Но их не так много. Их мало замечают. Может быть, таких даже намного больше, но не они творят жизнь, Карпо.

– А что, люди ничего об этом не ведают?

– Почему? Ведают, да с амвонов совсем другое бают нам. И это сильно в наши души въелось. Трудно вырубить.

– Ты что, Демид? – в голосе Карпо слышались страх, граничащий с ужасом. – Может, ты в Бога не веришь?

– Как же, верю, Карпо. А в людей верить не больно охота. И в Библии об этом много говорено, говорил мне тот поп-расстрига. Да толку мало. Слишком сильно нас подмял Сатана под себя.

– Ну и страсти ты молвишь, Демид! Жуть берёт! Не охота и слушать.

– А мне ничего, Карпо! Я готов слушать умного человека. Одначе слушай, а свой умишко раскидывай. Оголтело ничего просто так в голову и душу не бери. Можно свихнуться не в ту сторону.

– Поди определи эту сторону? Не каждый сможет.

– Не просто, не каждый, а очень редко кто так сможет. Сколько бунтов восстаний бывало по белому свету. И чем они кончались? Или их топили в крови сильные мира, или сами главари превращались в кровопийцев народа.

– А Косинский? Чего он добивался, Демид?

– Вестимо чего! С Ракитным у него заминка случилась. Вот и надумал руками нас, дурней, поправить дела свои. Возвыситься до великих вельмож, думаешь, он не такой, как остальные паны? Просто кишка была тонка, хотел потолщить её с нашей помощью. Да не вышло у него.

– Ты, вроде, рад этому, Демид.

– Не то что рад, одначе не переживаю.

– Чего ж пристал к нему? Вроде жилось тебе в Сечи вольготно.

– Дюже панов схотелось пощекотать, душу потешить хоть немного. Уж больно они обнаглели, Карпо! Противно было.

– Гм. Чудной ты, одначе, Демид. И чего ты теперь задумал?