- Хорошо. Тогда сейчас и весь вечер - за Вас!
- Коротко и ясно. Присоединяюсь! - тоже встал журналист.
Ужин прошёл в воспоминаниях. И оказалось, всё было не так уж и плохо.
- Лучше ли здесь? Знаешь, Макс, наверное, лучше. Спокойнее. Чем занимаюсь? Держу ларёк. Да, не по специальности. Но зато свободнее. Живу вот здесь. Мама в доме. Мы… я, - во времянке. Да я тебе всё завтра днём покажу. Ты ведь останешься?
- Ну, это как справимся, - туманно ответил Максим. - Спасибо, всё было очень вкусно.
- Ай, всё на скорую руку. Сейчас ещё чай- кофе. Я…
- Пойдём пока в эту твою времянку. На пару слов. Вы, Евгений Николаевич, не обижайтесь, это личное.
- Не сейчас! - возразила я.
- Нет. Именно - сейчас! - твёрдо настоял Макс и я поняла - знает.
Он действительно знал, потому, что молча, без вопросов наклонился над кроваткой, где спал мой Максим Максимович.
- Ты знал? - шёпотом спросила я.
- Узнал, - также тихо ответил Макс - старший. - Спасибо.
- Это тебе спасибо, - решила пошутить я.
- Подожди. Вот, смотри.
Юноша простёр руки над спящим мальчиком. Я видела эти золотые лучи раньше. Теперь они коснулись ребёнка и вдруг отозвались такой же лучистой волной.
- Конечно. Спасибо тебе, - ещё раз повторил Макс, убирая руки.
- Да ладно тебе. Я просто хотела, чтобы ты был рядом со мной. Всегда. А он так на тебя похож! Просто вылитый! И… и…? - вдруг дошло до меня происшедшее.
- Да, и в нём тоже!
- Нет! Нет!! Слышишь. Нет!!!
- Тсс. Разбудишь же.
Максим вышел из домика и направился назад к столу, а я, плача и повторяя "Нет, нет, нет" - за ним. Увидев озабоченный взгляд журналиста, попыталась взять себя в руки.
- Но почему ты это так восприняла? Я что, чудовище какое?
- Нет… просто… я не хочу, чтобы у него… была… такая же судьба.
- Какая же это у меня судьба?
- Несчастная, Максим. Несчастная. Ты ведь после того, как у тебя это проявилось, прости меня, шатался по городам и весям, разбираясь с бандюганами. Пока и сам не погиб на какой-то яхте. Прости, но так писали. Может я чего не знаю.
- Но я… вскочил Максим… Я вылечил и спас… я даже не знаю сколько людей! Об этом разве не писали? Или ты специально, как раньше - побольнее уколоть?
- Нет, что ты, Макс, - примирительно улыбнулась я. - От "Стервозы" уже ничего не осталось. - Я не права. Да, и лечил тоже. Но и убивал, правда? А я не хочу, чтобы мой хоть кого-нибудь, пусть даже по делу…
- Грязь оставим выметать дворникам?
- Да пусть даже и так!
- Хорошо, поговорим и об этом. Позже. Какие вопросы интересуют вас, Евгений Николаевич?
- А… о ком вы сейчас…? - поинтересовался журналист.
- Это - в самом конце, хорошо?
- Ладно. Меня интересует вся ваша жизнь, Максим. Я очень много знаю, много вычислил, но всё же…
- Да, придётся. Судя по образу, который сложился вот… у рядовых читателей, ваша информация, ну не ваша лично, очень предвзята. Я расскажу по порядочку. Потом поймёте, почему.
- Только, Максим, пожалуйста, подожди. Я матери лекарства…
- Пойдём.
- Но твоё время… и… ты разве ещё…
- А почему нет? Пойдём.
- А мне можно посмотреть? Чтобы более реально потом осветить?
- Можно, - вздохнул Максим.
Мама не спала. Её мучили боли. Она сильно сдала. Наши эскулапы всё же сообщили ей тогда мой диагноз. Потом трудно было переубедить её в том, что я здорова. А затем - вот это и без мужа. Для человека старой закалки - потрясение. Но мать - это мать. Примет своего детёнка с любой бедой. И согреет, и поможет. Я, правда, это бедой не считала, но разве маме докажешь? Вот помогла, подняла на ноги внучка, а теперь…
- Это он! - привставая показала мама на Максима. - Совсем молодой щенок! Вылитый! Конечно, чего от такого следовало и ожидать? Да ты, оказывается, доча, сдетинела? Но хорош, гусь, хорош! Когда вспомнил!
Максим стоял, неловко улыбался и очень мило краснел. Ничего, полезно. Действительно, позвонил бы хоть раз, вспомнил бы. Куда звонить? Нашёл бы с его способностями. Действительно, гусь. Милое доброе гусенё. Ладно.
- Да ладно тебе мама! Ты о ком? Это совсем посторонний человек.
- Ну да, посторонний! Не слышала я, как ты здесь сегодня металась!
- Он знаменитый целитель! И хочет тебе помочь.
- Да знаю я этих… Какая же ты всё-таки…
Но Максим уже пришёл в себя и раскрыл ладони в сторону моей ворчуньи. Та, увидев лучи, замолчала. А целитель, сосредоточился, явно что-то разглядывая. Затем покачал головой. "Придётся", - прошептал он.
- Что? - не поняла я.
- Нет, ничего, вылечим, конечно. И нечего откладывать.
Это отличалось от моего исцеления. Теперь он снимал и растворял боль, лишь слегка поморщившись. Или скрывал от нас своё самочувствие? Лишь пару раз вышел на двор подзарядится. И то как-то, ну… рассеяно что ли? Словно и думал о другом.
- От чего лечишь? - шёпотом поинтересовалась я во втором перерыве.
- Теперь - от старости, - улыбнулся он.
В зелени листвы завозилась какая-то птаха.
- Ну вот и всё…
- Тамара Николаевна, - с готовностью представилась уже улыбающаяся мама.
- Теперь, Тамара Николаевна, никаких лекарств, никаких врачей лет так на пятьдесят! А то и больше.
- Спасибо, сынок. Так ты… ты, наверное, тот самый и есть? Что же ты, Ирка, молчала, а? Я что, не поняла бы? А ты уж извини, что я вот так тебя встретила. А! Всё равно, хорош гусь. Хоть раз позвонил бы между своими чудесами.
- Я… тут такие дела были…, - начал оправдываться Максим.
- Вот именно. Тут такие дела были. Вот сейчас уже кормить пора эти дела. Идите, дайте встать и одеться. Потом договорим.
- Пойдёмте к морю, - предложил вдруг Максим.
- Хорошо. А… Максик?
- Побудет с бабушкой. А мы там и поговорим. Боюсь, что время…
"Дойти к морю" от нас сложно, особенно к городским пляжам. На троллейбусе минут сорок. Но у богатых свои привычки. На такси и не до городского пляжа, а до элитного санатория. Здесь я увидела власть взгляда моего юноши. Вскоре мы были окружены такой заботой и предупредительностью, что я задумалась, уж не за очередного президента он себя выдал.
- Почему именно вы? Почему… ты, Ирина, скоро поймёшь. А вам, Евгений Николаевич скажу, что ваши коллеги обо мне… о нас с Алёной уж очень много наврали. Вы можете написать правду. Вот я расскажу, а вы напишете, хорошо? Вы сами много знаете, поэтому мне будет проще рассказывать…
