Максим изошёл потом и даже почувствовал непривычную боль в висках, которая начала шириться и пульсировать. Но он довёл свою идеологическую диверсию до окончания - когда его мысли стали резонансом откликаться от сознания стоящих вокруг людей. Едва он закончил - раздался грохот. Моджахеды бросали оружие. Затем, улыбаясь, громко заговорили. Но ещё через секунду все упали на колени поклонившись Максиму: "Учитель!". Захохотал майор, глядя на эту картину. За что едва не поплатился - такой смех "ученики" посчитали оскорбительным. Только вбитое в подсознание отвращение к насилию не позволило неофитам набросится на неверного. Но, зажав спецназовца в плотное кольцо, они гневно выговаривали тому своё возмущение, а он продолжал начатую во время этой удивительной проповеди киносъёмку.

- Всё- всё. Идите и несите людям слова добра и любви! - отправил их Максим.

- Слушай, а ты уверен, что это у них надолго? - поинтересовался Анатолий, глядя на удаляющуюся толпу.

- Думаю, навсегда.

- Тебе бы… Даже не знаю… О! Надо тебе встречу с президентом Штатов организовать, а? Ты бы его вот так - и в нашу пользу! Или, хотя бы, этих Бен Ладанов! Представляешь? Нет, но надо подумать! - размечтался майор.

- Надо идти навстречу полковнику и выбираться отсюда.

- Сначала - собрать и схоронить оружие. Вон сколько. Нельзя, чтобы опять попало к ним. Ушли одни - придут другие. Хорошо бы тебя оставить здесь, чтобы встречал боевиков и в дервишей перековывал.

- Нечего мне больше делать.

Максим стал носить оружие к спецназовцу, а тот - его разукомплектовывать. Затем в одну яму зарыли автоматы, карабины, гранаты, в другую - взрыватели, запалы, затворы. Одну снайперскую винтовку (здоровенную, Макс ещё не видел таких) майор отложил для себя. В хлопотах их застало утро. А ближе к полудню, когда они готовили немудрёный обед, прибыл и полковник. По пути он пережил несколько напряженных мгновений - когда столкнулся с отрядом боевиков. Решив, что Максим с ними разминулся, а те идут на помощь своему командиру, офицер решил принять бой, не выпуская отряд из горловины ущёлья. Более двадцати человек. Пока идут кучно - первой же очередью можно… Потом правда, начнётся. Профи всё-же. Или… что это они, чёрт побери? Чего галдят? И… и… и без оружия же! Все - без оружия. Тааак - перевёл дух полковник. Значит и с ними - как с Каракуртом? Ай да парнишка! Представляю, как полезут на лоб глаза у шефов - снарядили отряд боевиков а вернулась толпа проповедников! Спецназовец пропустил новоявленных дервишей и направился по этой же тропинке к лагерю. Конечно, теперь дорога казалась ему куда легче.

Вначале они с майором, крепко, до хруста костей, обнялись.

- Знаешь про ребят? - спросил полковник.

- Да… Максим рассказал. Кто?

- Каракурт не знал исполнителя. Но выход на цепочку дал.

- " Цепочка" - это твоё, Юра. Мне выход на эту тварь дай. Мне!

- Хорошо. Как только узнаю…

- Договорились. Что дальше, командир?

- Документы?

- Всё изъяли. А духов наш волшебник превратил а агнцев Божьих.

- Каракурта тоже. И здешних встретил - идут, болтают, руками размахивают. Фанаты наоборот. Никто же не поверит…

- Ну, я небольшое интервью записал.

- Тогда - вперёд.

- Отдохни, командир. Перекусим. Пока в происшедшем разберутся…да и на героя нашего посмотри.

Максим действительно сладко спал на какой-то шинели. Даже похрапывал.

- Умаялся. Видишь, даже чудеса даром не даются, - улыбнулся полковник. - Ладно. Привал. Часа на четыре. Через два часа разбудишь, сменю, - и полковник последовал примеру Максима.

Обратная дорога была неожиданно скучной. Был бы Максим один, он бы своими новыми прыжками. Или вот - скала. Тропка - вокруг неё. Один прошёл бы её насквозь. А так, - тянись, да тянись. День. И ещё. И ещё…

- Ничего. Ещё денёк, а там - уже Родина. Там и вертушку позовём, - понял его нетерпение полковник.

- Это что, граница скоро? - уточнил Максим.

- Скоро брат, скоро. Как говорил Суворов - вон через ту горочку перемахнём, и…

Как-то вечером у костра полковник поинтересовался планами Макса на будущее. Тот неопределённо пожал плечами.

- Я имею в виду ближайшие планы на ближайшее будущее. Ведь ты поможешь мне найти этих ублюдков? Мы бы с Анатолием, конечно, и сами, но это займёт время. А они могут опять…

- У меня своё дело никак не подвигается.

- Клянусь, помогу.

- Думаю, вряд ли.

- Так ты отказываешься? Максим, ты же видел, что они сделали, а? Ты же ребят наших видел. Нам к их семьям возвращаться. Что я им скажу? Ладно бы в бою… И могила где?

- Да что же вы все… И не надо на жалость… А меня, меня кто? Мне вот в этом всю жизнь…?

- Не надо истерик. Тебе не идёт. Не по - мужски это, - хмуро оборвал его майор. - Так ты с нами или нет?

- С вами, - вздохнул юноша.

- Ну, тогда это долгого времени не займёт, - теперь уже улыбнулся Анатолий. - А мы потом тебе поможем. Хотя… тебе - и помощь?

- Надо найти монастырь…

- Найдём!

«Вертушке» следовало прибыть в условленное место и в условленное время. Здесь же находилась и пристроенная в расщелине довольно мощная радиостанция, сбросившая сообщение полковника через спутник в центр. Но Максу и спецназовцам, после этого сообщения всё равно предстояло ждать - они справились в более короткий срок, нежели предусматривалось в самых оптимистических прогнозах. Только по сроку, конечно. А так - грустным было это возвращение - «Здравствуй, мама! Воротились мы не все, босиком бы пробежаться по росе»? Глупость какая-то. Одно с другим не вяжется. Или у них, у этих ребят, привыкшим к потерям, - вяжется? Нет. Видел Максим по глазам офицеров, что тяжело они переживают гибель товарищей. Всё это туфта - россказни о быстром очерствении сердец в боях. Оправдание бездарности и сволочности командира. Если он не сопереживает смерть своих подчинённых - не в войне дело. Просто такой вот тварью он и родился. Здесь не притупляются, а обостряются и чувства, и характеры. Нынешние товарищи Макса были офицерами, командирами с большой буквы. И товарищами тоже. Да, не бились в истерике по гибели товарищей. Не рыдали друг другу в жилетку. Но и не отмахнулись, мечтая «босиком бы пробежаться по росе». Глаза майора горели жаждой мести. Но, порой посматривая на набирающего солнечную энергию Максима, он начинал задумываться о чём- то новом, явно мучающем.