Медаль Медаль была похожа на монету, И школьник положил её в пенал, Чтоб рассмотреть потом монету эту: Какой на обороте номинал, Что ценного от тех времён осталось, Где чёрный ствол, враньё и вороньё? Пусть стоимость награды нынче – малость, И жизнь себе не купишь на неё, На оборотной стороне медали — Такие дали и такие сны… Насквозь продрогший человек из стали… Как на обратной стороне Луны… 9 Мая. Солнечные часы В соседнем подъезде Два мальчика жили когда-то. Война ходит близко. Дверей не закрыть на засов. Мне тень обелиска В том месте, Где пали солдаты, — Дрожащая стрелка подаренных ими часов. Мы тоже, ребята, Великого горя подранки. А шрамы на душах горят С каждым годом сильней. Изрезана, опалена, Память мчится под танки Железного времени на Циферблатах полей. Я хмель драгоценных секунд Боя с болью глотаю, Почувствовав сердцем гранитных Штыков остриё. Над Родиной Солнце, по сути, — Звезда Золотая… И все мы, живые, хранимы Лучами её. Железный цветок Мне сегодня идти наугад. Мне опять – через минное поле. Я – железный советский солдат, Говорят, я не чувствую боли: Нервы и сухожилия – трос, Кровь горючая, прочная рама; Механизм-автомат в меня врос, Мы с ним, как близнецы из Сиама; Мускул – бронза, лицо – будто медь, Профиль – можно чеканить медали. Сотню раз был готов умереть, Да товарищи просто не дали: Заслонят меня плотью живой, Медсестра зарыдает, девчонка, Старшина скажет ей: «Это – свой…», Из-за пазухи вынув котёнка. Этим людям я рад быть своим, Гордо вылитым в русском металле. Я, по сути, ведь памятник им — Из разорванной танковой стали… Зная, как нам нужна тишина, Я найду ту последнюю мину, На которой взорвётся война, Пусть и сам на граните застыну. А когда все уйдут на восток, Победителям – вольная воля, Старшина мне железный цветок Принесёт с того минного поля. Прости
В священное как не поверить — Стеною вставала земля И страшные чёрные звери Назад отползали, скуля… Ревут озверевшие танки, Терзая в снегу чернозём. Мы их вместе с другом, подранки, Гранатами встретить ползём. Рвём в клочья сырую одежду. Рука холодней, чем металл. Жизнь к смерти прижалась, мы – между. Вот друг впереди чуть привстал. Его воронёные пальцы Разжаться в броске не смогли, И он записался в скитальцы Обратной, глубинной земли. Прости, брат!.. Использую зубы, Чтоб «Тиграм» досталось огня… Двух бездн раскалённые трубы Не целятся в вас сквозь меня. Слово о чудном Граде 1. Ко мне подошёл виночерпий, Спросил: «Тебе сколько накапать?» Взбодрил меня чаркой вечерней, Вино проливая на лапоть. Вот в рог затрубил воевода, Мы взяли щиты и – на струги. Погода – как раз для похода. Прощайте, родня и подруги. Нет грусти хмельному. Наш кормчий Вел парусный флот через мели, И мы, без ущерба и порчи, Стремились к невидимой цели. 2. Спустя две луны того года Дошли до какого-то Града. «Вот здесь, – указал воевода, — За стенами ждет вас награда!» Мы прыгали в теплую воду, На гору бежали лавиной, Туда, где упал воевода, Где нас упадёт половина. За дымом не видно Стожары. Сожгли Град… От князя до черни. И сразу же после пожара Ко мне подошёл виночерпий. 3. Спросил: «Тебе сколько?…» Хотел бы Ответить ему, мол, не надо… Да ладно! Какое мне дело До этого чудного Града. Вон в сумке – законная плата За бой, разоренье в округе. Мы только червонное злато Полдня загружали на струги. Несли всё, что мило, не мило, Стервятников били из лука… А после на нас накатила Тоскливая черная мука. 4. Кольчуга тяжелая, что ли? Да меч по земле уже чертит. И снова, знакомый до боли, Ко мне подошёл виночерпий… Спросил: «Тебе?..», «Мне, а кому же!..» Осталось нас вовсе не густо. Я меч приторочил потуже И сжал рукоятку до хруста. А после – похмелье да корчи. И память подводит местами… Груженые струги наш кормчий Нескоро обратно доставил… |
