— Она! — вскричал Антипов радостно.

— Конечно дело, что она. Сильно раненая была. И не думали, что выходить удастся.

— А вы... Вы не знаете, куда она уехала? — с надеждой спросил Антипов и тревожно ждал ответа.

— А все домой уезжают отсюдова, — ответила сторожиха и странно как-то посмотрела на Захара Михалыча. — Выходит...

Он кивнул молча.

— Вот оно что! Ну да, с характером, рассказывали, была девка. А тут еще Дубровин лежал, от него вовсе жена отказалась, слепой он. Вишь ты, какие дела на свете делаются... Нет, ты обязательно разыщи Елену Александровну, она уж про все тебе расскажет!

— Где же ее искать? — потерянно проговорил Антипов.

— Взрослый мужик — и не знаешь, где искать доктора! — укорила его сторожиха. — В больнице либо в райздраве. Ты откуда приехал такой, что ничего не знаешь?

— Из Ленинграда.

— У вас в Ленинграде много больниц. А у нас одна, на улице Песочной находится. Рядышком с базаром. Отсюда тихим шагом полчаса ходьбы, никак не больше. Ступай прямо туда.

— Спасибо, — поблагодарил Антипов.

Проплутал он в кривых, похожих друг на друга улицах не полчаса, а целый час — каждый встречный, к кому он обращался с вопросом, как пройти к больнице, указывал самую короткую дорогу! В приемном покое выяснилось, что Елена Александровна Вахрушева недавно ушла домой и что живет она совсем близко, «в двух шагах от больницы», в Еловом переулке, дом шесть.

И опять, чтобы одолеть эти «два шага», понадобилось не меньше часа, и таким вот образом Захар Михалыч обошел чуть ли не весь Белореченск, который, несмотря на дурное настроение и тревогу, показался ему райским, тихим уголком, настолько был опрятен, спокоен и уютен этот городок, а люди добрыми и приветливыми...

Приветливо встретила Антипова и Елена Александровна. Выслушала его, поудивлялась, что Татьяна не приехала домой, но, подумав, неожиданно сказала:

— Знаете, этого можно было ожидать. Я, в общем, так и думала.

— Почему?

— Вы присаживайтесь, пожалуйста. Поезда все равно ждать долго, будем обедать. А невестка ваша... Я правильно поняла?

— Да.

— Она с характером. Я ведь вела ее и намучилась, прямо сказать, здорово! Первые недели вообще... — Она махнула рукой. — Жить не хотела. Сестрам строго-настрого было наказано, чтобы следили за ней. Сама медик! Накопит за неделю таблеток и... Обошлось.

— Не вернулась, — сказал Антипов.

— Я провожала ее на станцию, когда она выписалась. Мне показалось тогда... Знаете, это очень трудно объяснить, но у меня было такое ощущение, что она что-то задумала... Значит, не ошиблась. И ни писем от нее, ничего?

— Письмо было. Пишет, чтобы не искали.

— Таня, Таня!.. — ласково, но с укоризной проговорила Елена Александровна. — И ее надо понять. И никто не подозревал, что у нее есть ребенок! Скрытная, молчаливая.

— Я что приехал, — сказал Антипов. — Может, подумал, кто-нибудь в госпитале знает или догадывается, куда она могла уехать? Мало ли!.. Человека нашла...

— Это напрасно, Захар Михайлович. Дело не в том, что у нее лицо изуродовано и с ногой неважно... В госпитале, как вы понимаете, не было людей без физических недостатков... Но теперь вот, когда вы приехали и рассказали все, я уверена: она любит мужа, вашего сына!

— Нет же его, погиб, — сказал Антипов, опуская голову.

— Для Татьяны... Вообще для таких женщин, как она, это не имеет значения. Она все равно всю жизнь будет любить его, память о нем. Не случись с ней несчастья, останься она совершенно здоровой — не вышла бы второй раз замуж.

— Пусть, только бы вернулась!.. — И спросил тихо, без надежды: — Вы не предполагаете, где она может быть?

— Уверена, что у Матвеева живет.

— Кто это?

— Тоже у нас лечился. Он-то мне и помог вернуть Татьяну к жизни. Пожилой человек, из крестьян.

— А где...

— Адреса, к сожалению, я не знаю, Захар Михайлович. По-моему, он живет в Новгородской области.

— Новгородская область большая.

— А вы не отчаивайтесь. Госпитальный архив еще не вывозили, кажется. Мы с вами сходим туда, разыщем историю болезни Матвеева, а в ней должен быть его адрес.

— Ну... — Антипов поднялся, чувствуя в ногах слабость. — Не знаю, как мне вас благодарить. А за беспокойство извините. Такое дело... У меня же внучка, дочка ее. Все спрашивает, когда мама приедет? Уже и догадывается.

— Я понимаю, Захар Михайлович, — сказала Елена Александровна. — Вы обождите, пока я переоденусь. Посидите, хорошо? Чайку, может быть, принести? А пообедаем, когда вернемся.

— Спасибо, не хочется.

— Тогда я сейчас, сию минуту. — Она ушла в дом, оставив Антипова на веранде.

Он огляделся.

Маленький, уютный дворик, покой и тишина. Три обильно цветущих яблони. От калитки к веранде ведет аккуратная тропка, посыпанная песком. И много, очень много цветов, от которых исходил густой, пряный аромат. «Красота какая», — подумал Захар Михалыч, вздыхая.

Он чувствовал в себе большую усталость...

— Я готова, — сказала Елена Александровна. — Можем идти.

Антипов нагнулся, чтобы взять чемодан.

— Оставьте здесь, мы вернемся. Поезд на Ленинград пойдет только ночью.

Нет, не ошибся Захар Михалыч, когда думал о Елене Александровне, что она замечательный, добрый человек. Было такое впечатление, что ее знает весь город: не попалось встречного прохожего, который бы не поздоровался с ней, не раскланялся уважительно, а некоторых она останавливала сама, расспрашивала о здоровье, что-то советовала или поругивала, но получалось это необидно и заботливо.

И всякий раз, останавливаясь на улице, она непременно извинялась перед Антиповым за задержку.

Особенно долго Елена Александровна разговаривала с одной пожилой женщиной, а после, попрощавшись с ней, объяснила:

— Муж у нее тяжело болен, а принимать лекарства наотрез отказывается.

— Как это?

— Отказывается, и все! Есть, знаете, такие люди.

— Должно быть, верующий и вера не позволяет? — высказал Антипов предположение.

— Нет. Просто человек со странностями. Видите ли, он считает, что организм самостоятельно справится с болезнью.

— А если нет?

— Значит, считает, не надо! Тоже логика, хотя, на наш взгляд, и странная, и нелепая. Я на днях беседовала с ним. Говорит, что слонов никто не лечит, а они живут долго!.. — Она усмехнулась и покачала толовой. — Насчет верующих, кстати, я заметила тоже одну странность. В нашем городе — обратили внимание? — много церквей. Правда, почти все они недействующие. А вот верующих мало. Старики, старухи. — Она помолчала, как бы раздумывая. — Кто помоложе, не воспринимают, очевидно, всего этого... — Елена Александровна обвела вокруг рукой. — Не воспринимают всерьез, как религиозный культ. Красиво, и все тут. А их тянет к другой красоте, которой они не видели. Ленинград для них — это да!..

— Вы бывали в Ленинграде? — спросил Антипов.

— Один раз, перед войной.

— Приезжайте еще. Я оставлю адрес, к нам заходите. И остановиться можно у нас.

— Возможно, что и приеду, Захар Михайлович. Мечтаю об этом. Мы с мужем были там всего три дня. А хотелось бы пожить. Вы, наверное, не замечаете, в какой красоте живете?

— Это верно, — согласился Антипов виновато. — Живем, и все. Работаем, дела какие-то делаем. Бывает, что некогда по сторонам оглянуться, на красоту посмотреть.

— И мы здесь так же. Белореченск ведь имеет богатейшую историю! До войны сюда много народу приезжало. А мы сами мало знаем. Есть, правда, любители старины, что-то изучают, отыскивают. Собирались местный музей открыть — война помешала.

— Война многому помешала. Теперь будем наверстывать. А вы, извините за любопытство, всю жизнь здесь живете?

— Всю.

— То-то, я вижу, вас весь город знает!

— У нас все друг друга знают. К тому же, профессия такая. Ну, вот мы и пришли.