— Я хочу…

Таинственная женщина тихо и гортанно рассмеялась, и от этого смеха князю стало жутко. Смерть уже не пугала его так, как то, на что он только что согласился.

Женщина сжала горячими руками голову князя, и он ощутил адский жар, исходящий от них. Казалось, что его череп плавится, а глаза вот-вот лопнут. Не в силах терпеть адскую боль, князь закричал. Вскинув руки, он попытался оттолкнуть от себя женщину, но слабость не позволила ему это сделать. Из последних сил он зацепился за что-то прохладное и дернул это.

Вскоре жар утих, а боль спала. Горячие руки больше не сжимали голову князя. Все его тело налилось свинцом, но зато теперь он ощущал каждую его частичку.

Расслабившись и испустив протяжный выдох, князь провалился в забытье.

Князя разбудил голос брата. Он не сразу понял, что тот говорил — слова никак не хотели собраться в предложение и донести до князя смысл. Открыв глаза, Глеб увидел Ярослава, который обеспокоенно смотрел на него.

— Живой! — воскликнул знакомый голос. Глеб повернул голову и увидел Данияра, на лице которого отпечаталось облегчение.

— Я бы так не сказала. — В опочивальню, где лежал Глеб, вошла Мирина. В руках девушка несла сложенную одежду.

— Что случилось? — хрипло произнес молодой князь. Его рука непроизвольно потянулась к горлу, на котором повар Торчин оставил порез своим ножом.

Раны не было. Даже шрама. Шея была гладкой, здоровой и почему-то прохладной. Глеб прижал к месту, где обычно билась жила, палец, и ощутил слабые и медленные толчки.

— Что со мной? — с плохо скрываемым страхом спросил Глеб, глядя то на брата, то на Данияра.

Последний сразу же помрачнел. Открыл было рот, чтобы ответить, но передумал и растерянно взглянул на Ярослава. Вздохнув, брат сел на край постели Глеба и, поймав его напуганный взгляд, тихо произнес:

— Ты чуть не умер после нападения людей Святополка. Благо, Велена была рядом и спасла тебя.

— Велена? — нахмурился Глеб, вспоминая, кто такая его спасительница.

— Ведьма, что ты видел на именинах Бориса. Помнишь?

Глеб на мгновение перестал дышать. Глаза его округлились, челюсти крепко сжались.

— Что она со мной сделала? — после недолгой паузы спросил Глеб.

— Она спасла тебя, княже! — воскликнул Данияр.

— Она обратила тебя, — вместе с ним произнесла Мирина.

Ярослав и Данияр стрельнули в нее недовольными взглядами, но девушка либо действительно этого не заметила, либо только сделала вид, что не заметила.

— Ты бы умер там, у реки, зарезанный своим человеком. Преданный, так и не отомстивший. Но Велена подарила тебе новую жизнь, пожертвовав частью своей — ведь колдовство это сложное и опасное.

Слушая Мирину, князь вдруг понял, что крепко сжимает в правом кулаке какой-то предмет. Поднеся руку к лицу, он разжал кулак и уставился на витиеватый оберег.

Воспоминания о том, как его убивали, обрушились на князя с такой силой, что он чуть не завыл от боли, но сдержался, крепко сжав оберег ведьмы.

Вот повар перерезал ему горло. Вот кто-то воткнул меч ему в спину. Потом еще и еще… Вот он лежит на земле, не чувствуя своего тела и ожидая конца, который все никак не приходил.

А вот знакомый шепот, который тогда он не смог узнать из-за близости смерти.

Глеб сам согласился, сам позволил ведьме сделать его таким…

По ухмылке Мирины, по холодности своего тела и свербящей горло жажде он уже все понял. Понял, кем он стал.

— Так это была твоя мерзкая ведьма. Она сделала это со мной… — пробормотал Глеб, не сводя взгляда с оберега. Произносить это слово не хотелось, но князь должен был это сделать. Должен был признать, кто он теперь.

— Ты бы умер, брат, — устало заметил Ярослав. — Теперь же мы вместе отомстим Святополку за Бориса, как ты и хотел. Прогоним его с киевского престола, добьёмся справедливости!

— Справедливости, — с грустной улыбкой повторил Глеб, глядя на свои побледневшие руки. — А разве справедливо было делать из меня кровопийцу? А, брат?..

Ярослав свирепо взглянул на Глеба и, не сказав ни слова, резко поднялся и вышел из опочивальни. Мирина, оставив одежду, тоже ушла. Остался один Данияр, но и его Глеб не хотел видеть.

— Уходи, мне нужно побыть одному, — буркнул он.

— Но княже…

— Убирайся! — рявкнул Глеб.

Жажда усиливалась, и он боялся, что накинется на своего воеводу и вопьется ему в глотку.

Тяжело вздохнув, Данияр вышел, оставив князя одного примиряться со своей тяжкой судьбой.

Почти целую седмицу князь провел в своих покоях, не желая никого видеть, кроме Мирины, которая раз в день приносила ему кровь. Чьей она была, Глеб решил не спрашивать. Люди ведь не интересуются, что за гуся им подали на стол и каким был поросенок, что жарился на вертеле.

Под конец седмицы Глеб наконец покинул свои покои и вышел в прохладную осеннюю ночь. Сверху на нем была одна распахнутая рубаха, но князю было совсем не холодно. Кожа ощущала прохладу, но никак на нее не реагировала.

— От чего приуныл ты, княже? — раздался пугающе знакомый шёпот, похожий на шипение змеи.

— Велена. — Князь обернулся к ведьме и ужаснулся.

Она и раньше выглядела безобразно со своими ожогами, но теперь к ним добавилась еще и старость. Ведьма за короткое время постарела на добрых пятьдесят лет. Некогда темные волосы ее теперь были белыми, а глаза подернулись пеленой. Прямая спина сгорбилась, а кожа, уродливая от ожогов, теперь стала и вовсе походить на кору старого дуба.

— Что с тобой случилось? — спросил Глеб, не в силах оторвать взгляда от ее уродства.

— Такова цена, что я заплатила за твое спасение. — Морщинистые губы ведьмы изогнулись в печальной улыбке.

Князь вспомнил слова Мирины о том, что Велена пожертвовала частью своей жизни ради того, чтобы обратить его. Тогда он не воспринял ее слова всерьез. Теперь же, увидев воочию, полностью осознал цену своей жизни.

— Не стоило жертвовать собой ради меня, — пробормотал князь, отведя от ведьмы взгляд. Негоже так пялиться на чужое горе.

— Мог бы хоть поблагодарить…

— Благодарю.

Ведьма спасла ему жизнь, так почему он не может быть с ней вежливым? Неужели матушка так запугала его рассказами о нечистой силе? Или же все дело во внешности Велены? Была бы она такой, как Мирина, относился бы он к ней иначе?

Сунув руку в карман штанов, Глеб достал оберег, что сжимал в ту судьбоносную ночь, когда едва не умер. Нет, не так. Когда умер и воскрес.

— Твой? — спросил князь, показав оберег, который походил на четыре серпа, чьи рукояти соединялись воедино.

— Мой, — кивнула ведьма. — Это огневик. Он придает силу духа каждому, кто нуждается в этом, а еще защищает владельца в случае опасности.

— Я случайно сорвал его с тебя. Возвращаю. — Глеб протянул ведьме ее оберег, стараясь не показывать своей брезгливости.

Однако Велена не шелохнулась.

— Что, не нужен? — удивился князь.

— Тебе нужнее. Ты на войну уходишь, мстить.

— Зачем оберег кровопийце? — усмехнулся князь. — Мирина сказала, что тех, кого обратили ведьмы, сильнее всех кровопийц.

— Но ты не бессмертен.

— Я никогда не состарюсь и не умру.

— Умереть могут все, даже боги. — Велена смотрела на князя снисходительно, будто мать на своего неразумного дитя. — Солнечный свет, огонь и серебро опасны для тебя. Если вдруг ты умрешь, то станешь неприкаянным духом и будешь бродить по земле вечность, ощущая лишь боль и тоску.

Князь удивленно моргнул. Он знал о трех вещах, что могут убить кровопийцу, но не знал, что станет неприкаянным после смерти. Новость эта его, можно сказать, убила во второй раз, ибо после свершения мести Глеб хотел выти на солнечный свет и истлеть до последней косточки, чтобы уйти на небеса к брату и отцу.

— Знаю, о чем ты думал, — прошипела Велена, сощурив белесые глаза. — Но не получится у тебя обрести покой без моей помощи.

— И что я должен сделать? — Глеб был уверен, что здесь кроется какой-то подвох. Ведьма должна была попросить что-то взамен, нечистая сила никогда ничего просто так не делает. Даже Мирина с отцом попросили у Ярослава защиты в обмен на служение ему.