С каждым шагом он подходил все ближе, и вот уже я могла рассмотреть смоляные брови вразлет, ониксовые газа, высокие скулы, аккуратный нос и чувственные алые губы.

Сердце пропустило удар, когда я узнала в мужчине с мечтательной улыбкой и счастливым блеском в глазах князя Немертвого.

Длинные русые косы Мирины раскачивались из стороны в сторону, словно маятники. Пухлые щечки заалели от жары, что стояла в гриднице, наполненной гостями, и походили на сочные наливные яблочки. А какая фигура была у Мирины — так и хотелось сжать в тесных объятиях и прильнуть к алым устам, что на вкус наверняка слаще меда…

— Снова ты в облаках витаешь, брат?

Глеб поспешно отвел взгляд от красавицы Мирины, что подливала вино в чаши гостей за столом напротив, однако Ярослав уже заметил, на кого младший брат смотрел все это время.

— Не советую с Миринкой связываться, — кивнул в сторону девушки новгородский князь.

— Почему? — спросил Глеб. — Замужем?

— Хуже, — усмехнулся Ярослав. — Кровопийца она!

Глеб расширил темно-карие глаза, обрамленные длинными, совсем как у девицы, ресницами. Взгляд молодого князя метнулся к Мирине.

Статная, веселая, с румяными щеками. Лицо, конечно, бледновато, но чтобы кровопийца?

— Ты на румянец не смотри, — словно прочитал его мысли брат. — Его легко подделать можно. У баб полно в запасе всяких хитростей.

— А ты откуда знаешь, кто она? — спросил Глеб, не сводя удивленного взгляда с Мирины. Ну не верил он, что она — нежить.

— Она ко мне со своим отцом пришла, тоже кровопийцей, — поведал Ярослав, сделав глоток пенной браги из чарки. — Говорит, тебя, князь, «Мудрым» прозвали. Так прояви мудрость, возьми меня с отцом под свое крыло, защити от Ордена, что нас уничтожает без разбору, а мы тебе служить будем верой и правдой до конца своих дней.

— И ты им поверил?

— Нет, но просьбу их выполнил. Заинтересовали они меня — на нечисть совсем не похожи. За три года свою бесовскую сущность еще ни разу не проявили. Гляди, даже днем нас обхаживают, а ведь кровопийцы по обычаю своему спят в это время.

— Видать, действительно верой и правдой тебе служат, — заметил Глеб. — Не боятся, что ты окна раскрыть можешь и солнечный свет для них убийственный в гридницу пустить.

— Доверяют они мне, — довольно кивнул Ярослав. — Отец Миринки недавно любопытную мысль высказал: мол, нежели уничтожать всех кровопийц, не лучше ли собрать тех, кто желает мирно жить, да построить им отдельный город, который будет князю человеческому напрямую подчиняться.

— Это как так? — Глеб задумчиво почесал затылок. Кожаный шнурок, что уже еле держал его отросшие черные волосы, вовсе ослаб и упал князю на плечи, но он этого не заметил.

— Я еще тоже плохо себе это представляю, но на досуге хочу собрать вече и покумекать над этим. Все же отец наш не прав, что Орден натравил на кровопийц. Не все они нелюди. У них, как и у людей, тоже есть чувства. И злыми они, как и люди, становятся если их разозлить.

Мирина, разлив вино по чаркам, подняла свой ясный взгляд и посмотрела на братьев. Ярослав добродушно улыбнулся ей, и девушка ответила ему скромной улыбкой. Взгляд ее скользнул по Глебу, но тот стушевался и опустил глаза в блюдо с недоеденной птицей.

— Позволь, княже, я тебе волосы уберу, — раздался за его спиной тихий женский голос, от которого у Глеба по спине пробежали мурашки, будто сама смерть произнесла эти слова.

Не дождавшись его ответа, таинственная женщина подобрала волосы князя. Холодные пальцы задели шею, и Глеб вздрогнул от пробежавшего по коже холодка.

— Не надо! — воскликнул он, резко отстранившись.

Краем глаза он заметил, что женщина замерла. Ее лицо было скрыто под потрепанным капюшоном, что был частью такого же потрепанного длинного одеяния, похожего на монашескую рясу. Однако в том, что это монахиня, Глеб сомневался.

— Ты что тут забыла? — шикнул на женщину Ярослав. — Велел же тебе не высовываться!

— Простите, — женщина, похоже, всегда говорила тихо, походя на шипящую в траве змею.

Глеб так и не решился обернуться и полностью рассмотреть ту, чьи пальцы были холодными, словно ледышки. Собрав волосы в хвост, он туго завязал его кожаным ремешком.

— Кто она? — спросил Глеб у брата спустя некоторое время.

Ярослав бросил косой взгляд на сидящих рядом гостей и, склонившись к младшему брату, шепнул:

— Ведьма. Очень сильная.

— Зачем она тебе? — удивился Глеб.

Ведьм он еще никогда не видел, и всегда надеялся, что никогда не увидит. На Руси о них ходили дурные слухи, мол, что они с нечистой силой якшаются, а некоторые даже бесов от нее рожают. С ведьмой связываться себе дороже. Она может улыбаться тебе, а за глаза порчу навести страшную. Матушка Глеба была христианкой, и ведьм ненавидела всем сердцем, а посему и страх к ним привила детям своим, Борису и Глебу. Зато матушка Ярослава Рогнеда — дочь полоцкого князя, — наоборот, почитала тех, кто колдовать умеет. При себе она всегда держала пару шаманов, к которым обращалась с разными вопросами, касательно будущих и нынешних дел. Вот и Ярослав, по всей видимости, унаследовал от матери интерес к силам нечеловеческим.

— Если отец узнает… — начал было Глеб, воровато оглядевшись, будто князь Владимир сегодня был на празднике в честь именин своего любимого сына Бориса.

— Не узнает, — небрежно отмахнулся от него Ярослав. — Он слишком занят проблемами со Святополком — этим окаянным тетерей. Сколько раз говорил ему: не умеешь плести заговоры, не плети!

— Отец его своим признал, княжество в Турове подарил, а ему все мало. Киев захотел… — осуждающе пробормотал Глеб.

— А кто Киев не хочет? — хохотнул Ярослав. — Я вот тоже планирую его заполучить, только тут у меня, — князь постучал пальцем по виску, — куда больше ума-разума, чем у Святополка.

— Что же ты, на родного отца пойдешь с мечом? — ахнул Глеб. — Бога побойся!

— Не боюсь я твоего бога. У меня свой есть, ему я и молюсь, его и боюсь. А еще мне ведьма помогает, и княжество у меня больше.

Глеб смотрел на возгордившегося брата, и ему было страшно за него, за бессмертную его душу.

— Да не гляди ты на меня, как щенок на свою мамку! — прогремел брат с кривой ухмылкой. — Не подниму я меч на отца. Сначала прекращу перечислять в его казну дань и церковную десятину, а там посмотрим на его действия.

— Брат, негоже… — начал было Глеб с укоризной, но Ярослав не дал ему договорить.

— А где же наш виновник торжества? — гаркнул он, встав с лавки. — Где мой брат горячо любимый?

— Да у колодца он, — махнул подошедший к княжескому столу Данияр — воевода князя Глеба. — Поймал девку и хохочет с ней.

— Вот же курощуп! — Ярослав громко рассмеялся, и гости вторили его смеху.

Одному Глебу было не смешно. Не нравились ему мысли Ярослава, как и то, что он якшается с ведьмой и кровопийцами. Последние, может быть, и действительно зла людям не желают, но вот ведьма. Смертью от нее веет, тьмой. Не ровен час, случится что-то нехорошее.

— Не по нраву мне все это, — вздохнул Глеб, но брат его не услышал. Лишь Данияр вопросительно изогнул бровь.

Потерев уставшие глаза, Глеб встал из-за стола и шепнул брату:

— Пойду, Бориса найду.

— Ступай, брат. Выдерни его из рук бабенки. Нам тут в Новгороде его щенята не нужны. Пусть в Ростове своем их плодит.

Глеб ничего не ответил брату. Покинул шумный пир, где напитки будут литься рекой даже после захода солнца, и где красивая кровопийца Мирина продолжит наполнять чарки гостей вином и брагой и после ухода младшего князя.

Бросив взгляд в сторону колодца и не увидев там ни брата, ни девушки, Глеб вздохнул и сорвал длинную травнику. Повертел ее в тонких длинных пальцах и сунул в рот.

— Вот где он околачивается? — спросил князь, устало взглянув на проследовавшего за ним Данияра.

Могучий воевода пожал широкими плечами, обтянутыми в кожаный доспех. Немногословный и верный, сильный воин и преданный друг. Глеб дорожил своим воеводой и относился к нему как к брату. Они еще мальчишками вместе учились фехтовать, скакать на коне, стрелять из лука. Затем воевать и управлять государством.