— Да, вид у него неважный. Мы его направляем в санаторий, пусть подлечится!

— Очень разумно. А то жалко парня! Привет жене и до встречи! — Розанов положил трубку, а Трохин тут же позвонил Убожко.

— Только что мне звонил Розанов, у него был Горский и произвел впечатление больного…

— Да, мне уже дали сводку наружного наблюдения. Он посетил несколько человек и явно наводит нас на свои контакты. Очень активно. Думается, он рассеивает наше внимание. С Розановым случай особый: Горский наверняка считает, что и ты и я до сих пор с ним в дружбе, и рассчитывает получить информацию о своем деле, — говорил Убожко.

— А вы не считаете, что Розанов тоже связан с англичанами? Возможно, очи обменивались записками во время беседы, и прослушивание квартиры Розанова ничего не дало…

— В нашем деле все возможно, доверять нельзя никому. Розанова надо взять в активную разработку! И не спускать глаз с Горского! — и Убожко повесил трубку.

Горский купил набор духов в парфюмерном магазине, беззаботно вышел на улицу и незаметно поставил красным мелом черточку на фонарном столбе.

Питер Данн сидел в своем рабочем кабинете близ вокзала Виктория и внимательно рассматривал только что купленную книгу о птицах, когда в дверях показался Питер Фрей, на лице которого был написан ужас.

— Молния из Москвы. Себастиан дал сигнал опасности.

Оба разведчика молча смотрели друг на друга, наконец Питер Данн подал голос:

— Дайте в Москву указание постоянно контролировать тайник «Зебра», пусть это делает чья-нибудь жена, за которой нет слежки…

Отдых в санатории под Москвой только усилил мучения Горского, тем более что и его сосед по палате, и другие коллеги исправно за ним наблюдали.

— Что-то жены твоей не видно, старик, где она? — спрашивал сосед по палате.

— У родителей вместе с дочками, — отвечал Горский. — Пусть отдыхает.

Иногда на своей машине он выезжал в Москву и тут же фиксировал за собой машины слежки. Отдых в санатории закончился, Горский переехал к себе домой. Мысль о грядущем аресте терзала его, ночами он не спал и в огромных количествах пил успокоительные таблетки. По утрам он делал пробежку в лесном массиве около дома.

— «Грач» опять вышел на пробежку.

— Пусть бежит! — ответил Центр. — Не сопровождайте его! Не надо светиться лишний раз.

Сжимая коробок спичек, Горский бежал по просеке. Свернул в сторону, внимательно просматривая местность, около двух берез, склонившихся друг к другу, уронил коробок в ямку. Часы показывали восемь тридцать. Под пристальными взглядами сотрудников слежки, расположившихся около дома, он подбежал к своему подъезду и на лифте поднялся домой.

— Вернулся домой! — сообщила «наружка» в Центр.

— Ждите его! Никакого перерыва! — ответил Центр.

В девять часов утра дама вполне русского вида с шестилетней дочкой появилась около двух берез и подняла коробок со спичками.

Трохин застал Убожко в состоянии ярости. Шеф курил сигарету за сигаретой, его темные глаза стали еще темнее, а голос охрип, извергая вулканы мата.

— Сколько времени будет продолжаться все это б…ство?! — орал он на Трохина. — Когда вы получите доказательства на этого предателя?! Вы знаете, что председатель КГБ обещал мне снять голову, если мы не добудем доказательств…

— Мы круглые сутки держим его под слежкой. Он пытается вести нормальную жизнь, встречается с людьми, снова выпивал у Розанова. Пока ясно одно: он напряжен, как струна, и выглядит как смертник. Это он не в силах скрыть, это написано у него на лице, — Трохин старался говорить спокойно.

— Но мы же не можем считать это доказательством его шпионажа в пользу Англии! — закричал Убожко и в сердцах сломал пальцами сигарету. — Ты не разведчик, а жопа сраная! Попомни мои слова: если не будет доказательств, закончишь свою карьеру, разгребая дерьмо в Сибири!

— Прошу не кричать на меня, я — не мальчик, — сказал Трохин. — Если хотите доказательств, то его надо немедленно арестовать и применить все средства для получения показаний. — И не миндальничать.

— Это мы всегда успеем! — орал Убожко. — Не убежит же он через наши границы, они же у нас на замке! Ты напряги свой чурбан и думай, как получить доказательства, не вырывая у него ногти! А то, что ты — жопа сраная, то кто же ты еще?!

Трохин повернулся и вышел из кабинета — мужчина. он был с характером и не выносил оскорблений.

Фрей вбежал на теннисную площадку Хэрлингэм-клуба как раз в тот момент, когда Питер Данн завершил победную партию со своим соперником.

— Новости из Москвы, — прошептал он на ухо. — Себастиан считает, что разоблачен и его вот-вот арестуют. Круглые сутки он находится под слежкой. Его допрашивали, применяя психотропные средства.

Уже через пять минут Данн мчался на своей машине к шефу, смаковавшему свой ужин на маленькой вилле в районе Хайгейт. Шефу уже было под шестьдесят, и он устал и от МИ-6, и от всего мира.

— Что стряслось, Питер? Русские высадили десант в Брайтоне?

— Провалился Себастиан. Он на грани ареста.

Шеф немного подумал, дожевал недожаренный бифштекс с кровью и вздохнул:

— Что делать, Питер? Все агенты рано или поздно горят. Это — закон разведки.

— Его надо спасти, сэр!

— Разве вы не знаете правил МИ-6, Питер? Мы не существуем, о нашей деятельности никто не пишет, мы же не ЦРУ. Как его спасти? К сожалению, Джеймс Бонд работает у Флеминга.

— Дать ему указание войти в наше посольство! — Данн был непреклонен.

— Во-первых, его туда не пустит охрана КГБ, во-вторых, русские после этого так нас зажмут, что мы не пикнем. Неужели вы настолько наивны, что рассчитываете на вывоз Себастиана в дипломатической машине? — шеф говорил медленно, вслушиваясь в переливы своего бархатного голоса.

— Но что-то нужно делать! — не унимался Данн.

— Посольство исключено, Форин офис не допустит этого. Да и русские могут просто войти в посольство с оружием и отбить Себастиана. Так уже было в 1918 году!

— Это непорядочно, сэр. Себастиан — наш самый ценный агент. Если мы ничего не предпримем, то я подам в отставку и не побоюсь огласить все это дело в печати! — в Питере Данне сработали средневековые инстинкты, видимо, кто-то из его предков служил при дворе короля Артура.

Шеф пожевал губами и внимательно посмотрел на Данна.

— Вы думаете, что я не хочу его спасения? Хорошо. Подготовьте свой план, и я доложу его министру. Уверен, что ответ будет отрицательным: такого еще не бывало в истории СИС. Агенты умирают в одиночку.

Растрепанный Данн в свитере, натянутом на спортивный костюм, понуро вышел из кабинета.

Каждый день Горский либо шествовал мимо, либо заходил в парфюмерный магазин, и каждый раз его глаза рыскали по столбу в поисках отметины красным мелом — вызову к тайнику. Но сигнала не было, Лондон молчал, — проклятый Лондон бросил его на произвол судьбы. Наконец желанная черточка появилась на столбе…

— Столько времени потеряно напрасно! — говорил У божко Трохину. — И никаких компроматов на него не собрали! Давайте поработаем за ним еще несколько дней, и если сдвигов не будет, то возьмем его за одно место.

Трохин одобрительно закивал головой, он свято верил в зубодробительные допросы и был убежден, что Горский прекрасно видит за собой и машины слежки, и самих филероз, а потому действовать будет предельно осторожно.

Утром, как обычно, Горский выбежал на пробежку и около березок подобрал спичечный коробок. Машины слежки оставались у дома, и никто за ним не следовал. Вернувшись в квартиру, он с трудом взял себя в руки: его била нервная дрожь, он медленно расшифровал текст: «Вам следует пойти на крайний шаг: оторваться от наружного наблюдения и добраться сначала до Ленинграда, а оттуда на автобусе до Выборга. Там каждую субботу и воскресенье, когда русские спецслужбы сокращают свою работу, около Дома культуры в полдень вас будет ожидать человек в соломенной шляпе». Он быстро сжег текст, растер пепел и спустил его в унитаз.