— Мы его догоним, — твёрдо сказал Никита.

— Только нашла сестру и тут же потеряла... — прошептала Ульяна, вытирая слёзы. — Держи, тебе пригодится.

Она сунула Варваре в ладонь скомканный зачарованный платок, пробормотала неловко слова прощания, развернулась и настолько быстро, насколько позволяло её положение, пошла к дворцу.

— Ты с отцом поговорить не хочешь? — шёпотом спросила Варвара.

— Незачем, — ответил юноша.

Горошек скакал теперь как будто ещё быстрее, аж земля под копытами дрожала. Варвара задремала от тряски, даже несмотря на совушник, и чуть не упала. Никита, который едва успел схватить её за руку, соскользнувшую с его талии, привязал девушку к себе ремнём. Так они и скакали мимо деревень, через знакомую с детства реку, под тёплым ярким солнцем.

Юноша оказался прав — за несколько часов они догнали армию Святозара. Двое на коне, пасшемся много дней на зачарованных лугах, были гораздо быстрее двух сотен вооружённых солдат в полном обмундировании. Те на подходе к дворцу царя Тихомира решили сделать привал — отошли от дороги, отпустили лошадей пастись к берегу озера, а сами устроились на пригорке.

— Привёл-таки невесту, — усмехнулся старший брат, глядя на среднего. — А волосы в волчий цвет зря покрасил.

Несмотря на весёлый тон, улыбка не касалась его холодных голубых глаз. Он молча поклонился Варваре.

— Зачем пришла, кощеева сестра? Для свадьбы время неподходящее.

Варвара не ответила на улыбку и молча поклонилась.

— Разговор есть, брат. Не для чужих ушей, — сказал Никита.

Святозар поманил их к соснам. Варваре стоящий здесь запах напомнил дом. Сжалось что-то в груди вдобавок к неугосающей жгучей боли. Она вдруг поняла, что её истинный дом — не Тихомиров дворец, а избушка среди зачарованных рек, спрятанная в разноцветных хвойниках; дорожка к обелиску, испещрённому непонятными знаками; поляна, где камни лежат между грибов; река с водой без вкуса и запаха; странное небо, гаснущее по хлопку ладоней.

— Кощеё мёртв, — сказала Варвара без предисловий, когда они отошли от воинов настолько далеко, чтобы их не было слышно.

Святозар изменился в лице. Пропала насмешливая улыбка, в глазах сверкнул недобрый огонь.

— Это ничего не меняет. Все, кого он учил, принесли клятву забыть о распрях и спасать мир вместе. Я свою клятву не нарушу.

— Постой, — сказал Никита. — Не надо ничего нарушать. Но у нас просьба.

Он коротко рассказал про смерть Кощея, про воинов Синемордого и про замысел пробудить окаменевших богатырей.

— Нет, — твёрдо сказал Святозар. — У меня есть моё войско, мои товарищи. С ними пойду на Синемордого, с ними умру, если понадобится. Придётся тебе вести богатырей в бой, Никита.

Никита остолбенел.

— Как же так, брат?.. Я-то у Кощея не учился!

— Разве я недостаточно показывал того, что у него узнал? Я тебе и Третьяну всё передал, что можно было. Есть тайны, которые Кощей рассказывать запретил, наложил чары. Но всё необходимое ты знаешь.

— Ты посмотри на меня! — отчаянно спорил Никита. — Ты выглядишь, как настоящий воин! Ты говорить умеешь! А я? Кто меня послушает? Что я им скажу?

Святозар ухмыльнулся:

— Тут разве много ума надо? Спину ровно, подбородок вверх, доспех помощнее... Загляни домой, там что-то да осталось.

— Никита! — воскликнула Варвара. — У нас же есть яблоки!

— Угощать былинных богатырей? — притворно удивился Святозар. — Это их точно убедит, беру свои слова назад!

— Ну тебя! — шикнула на него Варвара.

— Сестры две, характер один, — покачал головой Святозар.

Варвара только махнула рукой.

— Кощеевы яблоки, Никита! У нас есть полный доспех. Любава умеет его собирать и разбирать. Наденем его на тебя...

— Погоди, — остановил её Никита. — Если я буду в доспехе Кощея, богатыри решат, что я и есть Кощей, и накинутся на меня десятки тысяч отборных воинов.

— Тогда так, — сказал Святозар. — Ты выходишь как есть, седовласый мой братишка, показываешь им яблоки и говоришь, что победил Кощея.

— Это неправда, — ошеломлённо проговорила Варвара.

— А правде они поверят? Что их злейший враг — на самом деле защитник?

Они ещё некоторое время спорили, какие слова говорить, что ещё утаить, как выгоднее появиться, пока Святозар не сказал, что времени больше нет. Варвара согласилась.

***

Время всё-таки было, и текло оно невыносимо медленно. Варвара постоянно сверялась со спрятанным за слоями миров настоящим солнцем и погружалась всё глубже в тревогу. Три дня, сказала Прасковья. Три дня таяли, как мёд в травяном чае. Старушка заявила, что лишнего слова не скажет, пока все богатыри не будут освобождены из каменного плена. Работа и правда шла гораздо быстрее с каждой присоединившейся к ним сестрой, и Варвара жалела, что они сразу не пошли искать помощниц. Сейчас их было почти три дюжины. Ещё дюжина отправилась к Ярославе спасать раненых на поле боя.

Наконец, женщины, пожилые и молодые, старые и зрелые, собрались перед полем сопящих и храпящих в стелящемся тумане тел, чтобы произнести последнее заклинание.

Никита волновался. Любава шептала на ухо что-то ободряющее, а юноша повторял про себя: «Я победил Кощея. Я победил Кощея!» Даже ему самому было смешно — в чёрном поле спали богатыри, крупные, мускулистые, а сам Никита, хоть и прослыл одним из сильнейших юношей при дворе царя Михея, но по сравнению с героями древности казался мальчишкой-недорослем.

— Врать как неловко, Любава... — признался он девушке.

— Это во благо, Никита, — сказала та и пригладила ему волосы. — Ты ничего дурного не говоришь и не делаешь.

— А то ещё разозлятся, что такой сопляк победил, когда они не смогли...

— Глупости! Да и мы их представлением отвлечём.

— Пора! — крикнула одна из женщин. — Все готовы?

Все кощеевы сёстры, от самой молодой, Любавы, до самой старой, Прасковьи, встали в линию перед полем богатырей и взялись за руки. Одновременно они подняли сцепленные ладони вверх и, резко опустив их, хором сказали:

— Пробудись!

Вздохи, стоны, кашель. Лязг металла, шуршание, шорохи. Снова кашель. Богатыри поднимались на ноги, молча оглядываясь по сторонам, разглядывая друг друга, но в конце концов все взгляды устремились на женщин.

Никита тем временем сидел на корточках за камнем — то ли это был особо упрямый богатырь, который не поддался обратным чарам, то ли настоящий камнень. «Я победил Кощея... Я победил Кощея...» Никите вспомнился бродячий музыкант, который как-то пришёл к царю Михею — старый, худой, волосы рыжие с проседью, лохматые и такая же борода. А как до гуслей дотронулся, как повёл по истории — смотришь, а уже и не видать бродягу. И стать откуда-то взялась, и благородством лицо засветилось. Вот чудо! Никите надо было сейчас осуществить такое же чудо...

Богатыри загомонили, сначала тихо, потом громче, и вдруг словно грома раскат, заглушил всех один зычный голос:

— Растолкуйте, красавицы, что же это делается! Иваном меня звать. Вчера я вышел из дома родного, чтобы сразить Кощея, чародея Костяного, прошёл три молочные реки, трёх старух уболтал. В этом самом поле ждал меня Кощей. Чёрно-серебряно-костяной доспех, рога в цепях, а из-под черепа голос гремит...

Толпа зашумела, вспоминая свою встречу с чародеем.

— ...Начал сладкими речами ум затуманивать, а я не поддался! Сначала предложил вернуться домой. Я отказал. Тогда предложил обучить меня своим умениям. Рассмеялся я в лицо поганцу!..

«Небось, тот самый Иван-дурак из сказок», — решил Никита.

— ...и тут предложил он то, зачем я пришёл — на мечах силой померяться. Откуда ни возьмись — доспех и оружие лежат передо мной, добротные, не хуже утраченных собственных! Удар, другой — а потом всё погасло. Открываю глаза — а передо мной вместо Кощея девицы прекрасные, да женщины, жизнью умудрённые. А за спиною — воинов поле!

Поле воинов загудело, выражая согласие, каждый начал выкрикивать своё имя. Теперь был выход Любавы.