— Обязательно передам. — Я сжимаю ладонь Алисы. — А ты как? — Кусаю губу.

— Я?.. В целом нормально. Еда сносная. Кровать жесткая, почти как я люблю. Общения выше крыши, скоро мозоль на языке будет.

— Мм... Звучит так, словно ты на курорте.

Не знаю, как Климу удается держаться. Мне тяжело.

— Так себе курорт. Жалею, что не успел отвезти тебя на свой любимый. На Сейшелах. Там сейчас хорошо.

— Жара, пальмы и океан?

— А еще просторные бунгало с большими кроватями и никаких посторонних.

— Мы бы не скучали. — Убираю телефон подальше от лица и всхлипываю.

— Я бы не позволил тебе скучать.

— Ты невозможный!

Безумно хочется спросить: «Когда вернешься?» Но молчу. Если бы был какой-то шанс, мы не говорили бы сейчас о курортах и прочей чуши.

— Звучит так, словно я тебе нравлюсь. — Клим закашливается от смеха.

— Еще чего! Слишком много на себя берешь. У нас сделка, забыл?

— Самая удачная сделка в моей жизни. Знал бы, что так легко можно забрать тебя, давно бы отправил Шаталова на больничную койку.

— Ты сама доброта. Я обязательно передам Марку.

— Передай... — Голос Клима меняется. В интонации сквозит непривычная усталость и какая-то обреченность. — И скажи, чтобы берег.

— Себя? Так он не умеет. Ты лучше меня знаешь, — из последних сил пытаюсь шутить.

— Нет.

Одновременно с лязгом металла в трубке раздаются еще чьи-то голоса. Я отчетливо улавливаю: «Время вышло! Заканчивай!»

— Пусть тебя бережет.

— Я бы предпочла, чтобы меня берег ты.

Ни разу не признавалась в любви. Никому! Не говорила о чувствах даже бывшему мужу. Чего не было, того не было. А сейчас слова сами рвутся наружу.

Что Клим сумасшедший.

Что непроходимый эгоист.

Что не хочу без него... ничего не хочу.

Что именно с ним я впервые почувствовала себя живой и, кажется, полюбила.

— Я бы тоже хотел беречь тебя. — Голос Клима становится совсем тихим. Он будто уже далеко от телефона. — Прости. Дальше не смогу, — последнее, что слышу.

Одновременно с короткими гудками меня накрывает какая-то жуткая пустота.

Как два памятника, мы с Алисой долго сидим на диване. Вновь молчим. Барахтаемся каждая в своем чертовом болоте.

А потом я больше не раздумываю. Вынув из сумки злосчастную визитку, иду в спальню и набираю номер.

Глава 42

Некоторые решения принимаются разумом, а некоторые сердцем. За последние годы я четко убедилась, что мозг не всесилен, иногда нужно идти на поводу у чувств. Доверять, открываться, совершать безумные поступки.

Месяц назад один из таких поступков привел меня в объятия Клима. Ни о чем не жалею.

Сейчас я всем сердцем чувствую, что это очередной случай, когда нужно пойти против собственного разума.

Главное — не бояться.

«Хуже, чем есть, быть уже не может», — успокаивает внутренний голос.

Николай Владимирович Исаев, как указано на визитке, снимает трубку после третьего гудка. Слышу его «Здравствуйте» и решаюсь.

— Добрый день. Вы меня, наверное, не помните. Я Диана Шаталова. Мы с вами пересекались в одном из питерских ресторанов не так давно.

— Диа-ана, — нараспев, словно смакуя, повторяет Исаев. — Как же вас забыть? Такая красавица! Диана Дмитриевна. Все верно?

Точно помню, что во время разговора не называла свое отчество. Знакомиться вообще не было никакого желания. Исаев, похоже, сам собрал обо мне информацию. Как знал, что пригодится.

Эта мысль заставляет напрячься.

— Да. Все так. И раз вы знаете мое отчество, то, вероятно, знаете и причину, по которой я вам звоню.

— Догадываюсь. Новости в определенных кругах распространяются быстро. Очень жаль, что вы оказались замешаны во всем этом.

— Спасибо за сочувствие.

— Пожалуйста. Но вы ведь обратились ко мне не за сочувствием?

— В тот вечер вы сказали, что умеете решать сложные вопросы не хуже Клима.

— Думаете, в моем возрасте уважаемый джентльмен станет вешать девушке лапшу на уши?

— Надеюсь, нет.

— Хаванский, как бы я к нему ни относился, хорош в своем деле. Его упорства и наглости хватило, чтобы добиться определенных высот. Только он все еще щенок в сравнении со мной.

— Сейчас ему грозит срок за убийство, которое он не совершал. Возможно, что-то еще. Кто-то хочет посадить Клима в тюрьму. И надолго.

— Ничего странного, — хмыкает мой собеседник. — С его талантом наживать себе врагов, удивляюсь, почему Хаванский так долго находился на воле.

— Но вы сможете помочь? — перехожу к главному вопросу.

— Помочь ему? — В трубке повисает напряженная пауза. — Нет никакого желания.

Второй телефонный звонок за вечер, и второй раз я понимаю, что за прозвучавшими словами кроется совсем другой смысл.

— А мне? — меняю формулировку. — В прошлый раз вы сказали, что способны решить любые мои проблемы.

— Под помощью вам, конечно же, подразумевается свобода для одного нашего общего знакомого?

От громкого смеха мороз ползет по коже.

— Клим приехал, чтобы спасти меня. Считайте, что это мой долг перед ним.

— Я предупреждал вас. Не стоило связываться с Хаванским, он всем приносит только беды.

— Так вы поможете... мне?

— Диана Дмитриевна, то, о чем вы просите, не так просто сделать, — начинает торговаться Исаев.

— Я заплачу. У меня есть компания. Успешная. Такая оплата подойдет?

До этого момента и не задумывалась о том, чтобы отдать компанию. Это будет предательством по отношению к Шаталову. Марк хотел, чтобы именно я управляла его детищем, пока он сам не в состоянии. Именно ради спасения фирмы он предложил мне сделку с Хаванским и передал все акции.

— Что вы, дорогая? Для вас любая услуга бесплатна! Я помню свои слова и никогда не отказываюсь от обещаний.

Больше всего это похоже на ловушку, но сдавать назад уже поздно.

— Так вы возьметесь? — произношу, затаив дыхание.

— А вы настойчивы! Похоже, этот выскочка дорог вам, — цокает языком мой собеседник. — Ну что ж, я узнаю, что можно сделать.

— Спасибо, — выдыхаю с облегчением.

— Пока не за что благодарить. Все впереди. Ждите звонка.

Глава 43

Когда плохие новости сыплются друг за другом как из рога изобилия, со временем совсем перестаешь пугаться.

Со мной происходит примерно так же. Разговор с Климом запустил какую-то цепную реакцию. Я догадываюсь, что освободить моего мужчину будет непросто, понимаю, что Исаев обязательно потребует свою плату, только уже не боюсь.

Впервые за последние сутки сплю до самого утра. Просыпаюсь лишь раз, — снова между ног все болит, а в ушах довольные хрипы Пекарского, — но тут же заставляю себя закрыть глаза и засыпаю.

Днем без дрожи и слез выслушиваю неутешительный рассказ адвоката. Тот приехал лично. На черной, как воронье крыло, машине, с увесистой папкой и дикой усталостью на лице.

В его отчете для меня нет ничего нового. Адвокат сухим казенным языком пересказывает слова Николая, добавляет к ним пару фамилий и номера статей Уголовного кодекса.

После его рассказа еще сильнее убеждаюсь, что была права, позвонив Исаеву. А вот Алиса заливается слезами.

— Нет, скажите, что это неправда! — Она цепляется за рукав адвоката.

— К сожалению, не могу. Ситуация хуже некуда.

— Я не смогу без него. Какое убийство? Какая тюрьма? — Алиса начинает плакать навзрыд.

— Мы подняли все связи. Я приложил все усилия.

Оправдания адвоката звучат настолько вяло, что хочется выставить его за дверь и предложить Климу поискать нового.

— Значит, мало! Нужно больше! Мой брат стольким помог! Они обязаны за него вступиться!

Алиса похожа на раненого зверька. На нее больно смотреть — красные, опухшие глаза, белые впалые щеки и искусанные губы. Не осталось и следа от прежней молодой красавицы, в сторону которой сворачивали головы мужчины от пятнадцати до пятидесяти.