Но когда чашка пустеет, я пишу Арине, что не приду, и прошу Николая отвезти меня в старую квартиру.

— Я должен согласовать с боссом, — хмуро сообщает он и тянется к своему телефону.

— Мне запрещено ездить домой? — начинаю заводиться.

— Нет. Клим Александрович приказал согласовывать с ним все...

— Стоп! — Выставляю руки вперед. — Клим приказал вам! Мне он ничего не приказывал.

Вынув из сумочки телефон, я открываю приложение службы такси, но внезапно замечаю входящее сообщение от секретаря: «Звонили из больницы. Ваш бывший муж пришел в себя и просит срочно приехать к нему».

Глава 34

Новость о Марке опускается как снег на голову. Больше месяца я пыталась прорваться к нему в палату, хотя бы посмотреть на бывшего мужа. К сожалению, врачи и охрана, которую приставил Клим, не пускали дальше приемного покоя.

Постояльца Мавзолея охраняли не так бдительно, как Шаталова. И сейчас, увидев сообщение, я не трачу ни одной секунды.

— Квартира отменяется, — командую Николаю. — Срочно нужно в больницу. К Марку. — Внимательно смотрю на своего охранника и, когда он вновь тянется к телефону, вызываю такси.

Минуту назад мне отказали в поездке домой. Затевать новый спор нет никакого желания.

— Справлюсь без вас, — шепчу едва слышно и под удивленным взглядом Николая отступаю от джипа в сторону.

— Диана Дмитриевна, вам нельзя на такси. — Спустя минуту охранник наконец понимает, что я задумала.

— С вами мне вообще никуда нельзя. — Слежу за приближающейся машиной.

— Это для вашей безопасности.

— Для моей безопасности можно отвезти меня туда, куда прошу. Без споров и дурацкого согласования!

— Босс мне голову открутит.

— Тогда счастливо оставаться. С головой и с боссом.

Такси останавливается в одном метре от меня, заказ уже оплачен. Нужно открыть дверь и занять место, но я жду.

Так и не дозвонившись, Николай засовывает телефон в карман и садится за руль.

— Ладно, — сдается он. — В больницу так в больницу, — говорит словно через силу.

***

Пока едем, я стараюсь думать только о Марке. Как он там? Что я буду рассказывать о последних событиях? Что лучше скрыть и о чем спросить?

Разговор с Германом заталкиваю в самый дальний закоулок памяти. Умом понимаю, что рано или поздно Клим сам сообщит об отъезде, однако та самая штуковина, что бьется за ребрами, понимает еще больше. В ней от последней новости пустота.

Гад Хаванский все же сделал то, что обещал. Заставил сдаться, вновь научил хотеть. Разбил своим терпением мой уютный защитный кокон.

Много лет я старалась забыть наш первый секс. Вытравливала любую тоску воспоминаниями о деньгах, которые он бросил на тумбочку. Верила, что смогу поменять полярность с «было хорошо» на стандартное женское «меня использовали». Надеялась найти кого-то, кто поможет забыть...

Последнее было не так уж просто. Я и до Клима не очень-то интересовалась однокурсниками. Меня не веселили их шутки, не увлекали рассказы о компьютерных играх и ночных клубах, а тело не откликалось на прикосновения и поцелуи.

Между нами была целая пропасть. Когда Хаванский задрал планку в постели, я стала еще более одинокой, чем раньше.

Марк оказался первым, кто подарил надежду, что вылечусь. Взрослый, примерно того же возраста, что и Клим, он смотрел на меня как на равную. После его поцелуев не хотелось помыться, а после секса я не думала о другом.

Уже ради этого можно было держаться за наш брак и стараться снова забеременеть. Когда несколько лет чувствуешь себя бракованной, легко купиться на иллюзию счастья.

Если бы не авария, я бы, наверное, и дальше продолжала верить, что все в порядке. Но сейчас, после нашей сделки с Климом, после близости...

— Скоро мы уже приедем или нет? — Суетливо оглядываюсь по сторонам, обрывая собственные мысли.

— Через минуту. Подъезжаем к главному корпусу, — нехотя отвечает Николай.

— Время для приема посетителей заканчивается. — Я с раздражением смотрю на часы. — Надеюсь, меня пропустят.

Хочется выть от досады. Сегодняшний день кажется неудачным во всем. Он как плата за сказочную ночь.

— Диана Дмитриевна, мне вначале нужно переговорить с охраной Марка Юрьевича.

Николай уже дважды набирал чей-то номер и сейчас, паркуясь у входа, третий раз жмет на кнопку вызова.

— Хорошо. — Прихватив сумочку, выхожу из машины.

— Пожалуйста, не спешите так. Вас без меня не пропустят, — доносится сзади голос охранника.

— Не сомневаюсь. — Я взлетаю по ступеням на крыльцо больницы. Не оглядываюсь и не жду.

— Я сейчас через регистратуру свяжусь с парнями. — Тяжелая, сильная рука открывает мне дверь, пропуская в приемный покой.

— Делайте все, что нужно.

Гипнотизируя часы на телефоне, я отхожу в сторону лифта.

— Добрый день. Мы к Марку Шаталову, — заговаривает Николай с регистратором.

Будто сквозь мутное стекло видно, как та отвлекается от каких-то своих дел, долго вбивает что-то в компьютере. Дважды уточняет фамилию и снова усердно барабанит по клавишам, словно поиск пациента — что-то сродни взлому Пентагона.

— А поскорее можно? — Нервно стучу каблуком о плитку пола.

Ждать, когда эти двое закончат, адски трудно. Возможно, в какой-то другой день я бы была терпеливее, не волновалась из-за приемных часов, не злилась по пустякам, но разговор с Германом словно выбил почву из-под ног.

— Диана Дмитриевна, еще минуту. — Николай даже не оборачивается.

Регистратор в третий раз переспрашивает у него данные Шаталова, кому-то звонит. Однако я больше совсем не могу ждать.

Бросив телефон в сумочку, вызываю лифт. Прячась за широкую спину какого-то врача, ныряю в кабинку и расслабленно выдыхаю, когда она начинает двигаться вверх.

Одновременно с подъемом внутри что-то отпускает. Запрет на мысли о Климе больше не работает. Я еду к бывшему мужу, а думаю — о Хаванском. Пытаюсь вспомнить свои вопросы и кусаю губы. Неужели я опять останусь одна... в пустом доме, без объятий, без надежды на возвращение. Как в девятнадцать.

— Твою мать... — шепчу, хотя хочется кричать.

Доктор, который все время стоял рядом, вдруг оборачивается:

— Вам помочь? — Он смотрит на меня сквозь узкую полоску между маской и белой шапочкой.

— Нет. Ничего. Все в порядке, — выдавливаю из себя улыбку.

— Вы даже не представляете, насколько в порядке. — В его руках оказывается какая-то белая тряпка.

В памяти тут же вспыхивают фильмы о маньяках, горло перехватывает. Но уже в следующую секунду врач прижимает свою тряпку к моему носу, и я плавно соскальзываю на пол.

Глава 35

Когда прихожу в себя, вокруг темнота.

Не знаю, где я и как давно. Перехваченные пластиковой стяжкой запястья горят огнем, а голова болит так сильно, что на глаза наворачиваются слезы.

— Боже... — шепчу в тишину и пытаюсь понять, как вообще могла оказаться в такой ситуации.

Думать сквозь головную боль непросто, но спустя какое-то время память по чуть-чуть восстанавливает картину произошедшего.

Я вспоминаю встревоженное лицо Николая. Он повернулся к лифту за миг до того, как закрылись двери. Вроде бы даже успел что-то крикнуть.

Помню своего соседа по кабинке. Высокого, широкоплечего, в необъятном белом халате, в шапочке и маске, словно только что из инфекционного отделения. Он, как и я, долго стоял возле лифтов. Разговаривал с кем-то по телефону и зашел сразу после меня.

Помню, как перед глазами все поплыло, а земное притяжение оказалось таким сильным, что невозможно было устоять на ногах.

Последнее, что помню, — поездку на машине. Я то отключалась, то приходила в себя, но из-за связанных рук и мешка на голове не могла понять, с кем я и что происходит.

На этом моменте хочется плакать уже не от боли, а от злости на саму себя. После нескольких недель бдительности, после всех мер предосторожности я попалась в ловушку, будто маленькая девочка. Поспешила из-за проклятых приемных часов.