А еще через годик, когда время ее пребывания в изрядно надоевшем клоповнике приближалось к концу, она встретила его. Мрачный, замкнутый мужчина, который свел Милку с ума.

Она много размышляла, на предмет того, чем ее мог покорить подобный тип, но так и не смогла ответить сама себе. Мужчина не отличался смазливой внешностью, был агрессивен и необычайно жесток, даже в постели, но это все приходилось ей по вкусу, и разорвать порочную связь не хватало сил.

В дверь коротко постучали, и в проеме возникла бритая голова Ворона.

– Чего так долго копаешься? Машина уже пришла. Ускоряйся.

Милка протяжно выдохнула, устроила на голове ненавистный парик, и потянулась к контактным линзам.

Вскоре она уже спускалась по ступеням, в предвкушении предстоящей встречи. Сегодня ее ждало кое – что неожиданное, и омрачало ее настроение лишь одна деталь. Утром на ее телефон пришло странно смс «Куда пропал Дарк?», и что бы это могло значить, она не понимала. Но чувство надвигающейся беды, так и повисло над ее непутевой головой.

Дом, в который меня привезли, сначала поразил своими масштабами, а затем и роскошью. На пороге меня встретила пожилая высокая и улыбчивая женщина, заключив в объятия, отчего я тут же расплакалась. Все мое самодурство, как рукой сняло, под чужой участливой теплой рукой, скользящей по моей тонкой дрожащей спине, прожигая ее насквозь. Вдруг захотелось жить, дышать, и я даже себе боялась признаться, что меркантильность в моем решении играет не последнюю роль. Анна провела меня кухню, накормив горячим обедом, и напоив горячим травянистым чаем, показала мне мою комнату. Роскошную, такую же как и весь дом, светлую и просторную. Я долго бродила по ней, заглядывала в каждый уголок, не веря в то, что нахожусь здесь.

Мысли о Милке не дают моему сознанию ускользнуть в полную эйфорию, и я снова и снова возвращаюсь в тот номер, где так и осталась лежать моя сестра. Вот бы она была сейчас рядом. Сидела бы на этом дорогущем шелковом покрывале и рассказывала очередную душещипательную историю, или руководство по свободной жизни. Она всегда меня наставляла. И учила, учила… Тогда мне казалось она необычайно умна, знала жизнь, как никто другой, а по факту старалась меня уберечь от жестокой реальности, в которой для меня уже приготовлено соответствующее место. Боль снова сковала диафрагму, и я обессиленно опустилась прямо на мягкий персиковый ковер, вытянувшись во весь рост.

Я старалась представить, как это жить без своей Милки и не могла. Как не пыталась не могла и все тут. Я понимала, что жить без нее все же придется и с ужасом представляла тот момент, когда этот незнакомец, наиграется в благородного рыцаря, и покажет мне на дверь. Куда я тогда?

И сразу же отвесила себе мысленную оплеуху за постыдные мысли, успевшие мелькнуть в измученном мозгу.

Где один, там и все остальные. Перед глазами предстает Милка с перерезанной глоткой, и моя решительность принимает твердую оборону. Нет, нет и еще раз нет…

Но все же червячок сомнения потихоньку грыз мою настойчивость, и мысль о постели с таким мужчиной уже не казалась чем – то вопиющим. В воображении всплывают его руки. Большие и крепкие, слегка мозолистые, и я представляю, каково это, когда такие руки трогают твое тело…

Краска стыда заливает лицо, и я даже стыдливо по сторонам осмотрелась, затем опустилась обратно, пустившись в свое далеко не целомудренное путешествие.

Вскоре мысли стали путаться, и я провалилась в спасательный сон.

Год спустя…

Все та же промозглая осень, только теперь я встречаю ее, широко раскрыв для нее свои объятия. Низко клубится сизый туман, несмотря на обеденное время, багряная листва томно шуршит под теплыми ботинками, а я плотнее кутаюсь в соболий воротник теплого и изысканного пальто. Прошел ровно год с тех пор, как меня приютил случайный прохожий, мужчина, которого я видела только один единственный раз. Он перевернул мою жизнь вверх дном, и исчез, словно его ни капельки не интересовала девчонка, которую он поселил в своем доме. Я так упорно гнала от себя сравнение с уличной собачонкой, но оно каждый раз всплывало, стоило вспомнить его тяжелый непроницаемый взгляд. Да – да, именно так, подобрал с улицы бродяжку, накормил, поселил, и думать о ней забыл. Об этом говорили красноречивые взгляды, и тяжелые вздохи Анны. Но даже несмотря на полное равнодушие к моей судьбе хозяина дома, о чем собственно мне и заикаться было совестно, Анна, взвалившая на свои плечи заботу о дворняжке, как я себя мысленно называла, все же настояла на необходимости обучения. По ее утверждениям господин Лански, так звали моего благодетеля, жалованием прислугу не обижал, тратить ее было не на что, а родственников дражайшая Анна не мела. Ее безграничная забота вызывала во мне чувство жгучей тоски по материнским рукам, которых я не знала, и рождала улыбку, от того что мне все же посчастливилось испытать на себе подобную заботу и участие. В ее глазах светилась любовь, и каждый раз я сильно, до крови закусывала губу, чтобы постыдно не реветь, каждый раз, когда теплые чуть мозолистые руки, с нежностью брались плести косу.

Ее желание мне помочь она объяснила тем, что в свое время и мистер Лански тоже очень ей помог, и по ее мнению пришла пора возвращать долги судьбе. Что сие значило, я не поняла, но в ее стремление устроить мою жизнь не вмешивалась.

Когда человеку прожившую всю свою сознательную жизнь предлагают выбрать направление обучения, то он естественно упирается в тупик. Я не могла себя представить ни в одной сфере предлагаемых вариантов, от того злилась на себя еще сильнее.

Мечтала ли я когда – нибудь о подобном? Нет, конечно. По окончании средней детдомовской школы у нас дорога была одна – в техникум, широкопрофильное училище, и, для самых одаренных колледж. Но никак не столичный ВУЗ, отчего я впадала не просто в панику, в паническую прострацию, безвольно скользя взглядом по глянцевым брошюркам для абитуриентов. Все же решающую роль в выборе профессии сыграла Милкина смерть, и под неодобрительный взгляд любимой Анны, я молчаливо подсунула ей яркую бюллетень высшей школы милиции МВД, выбрав уголовно – правовой профиль.

Что меня ждет после обучения, я представляла весьма смутно, но упрямо обложившись книгами грызла гранит науки, решив не просто плыть по течению, а все же внести свою лепту в старания Анны. К моему величайшему изумлению мое имя в списке зачисленных студентов, с хорошим проходным баллом, все же имелось, а это значило, что жизнь моя снова совершила судьбоносный кульбит.

Крепко задумавшись, я не услышала шагов за спиной, и когда холодные ладони сомкнулись на моих веках, я вздрогнула всем телом, мысленно выругавшись, прогоняя ледяную оторопь.

– Здравствуй красавица! Не буду спрашивать узнала ли ты меня, коль мне все же пришлось с тобой заговорить.– Веселый низкий голос, отчасти успокоил меня, отчасти разозлил.

– Никогда не подкрадывайся так больше! – Мой голос противно взлетел вверх, от чего широкие брови Алекса взлетели вверх.

– Прости, я не хотел тебя испугать.– Вышеупомянутые брови мгновенно сменили траекторию, сомкнувшись на переносице, и я тут же пожалела о своей несдержанности. Пытливый взгляд уже впился в меня стальными клинками, и принялся анализировать мою реакцию, как и положено опытному следователю. С Алексом я познакомилась не так давно, но буквально сразу между нами завязалась крепкая дружба. С женским полом как – то не сложилось. Я была не в силах вести светские беседы с девушками нашей группы, поэтому держалась особняком, отчего тут же поползли слухи. Но поделать ничего не могла. Их пустая болтовня и беззаботное существование раздражали меня, а на обсуждение очередного наряда попросту не хватало сил. Беседы с Алексом , наоборот, давали пищу моему мозгу, заставляя его взахлеб проглатывать чужие знания. Отчасти от того, что он был на два курса старше, отчасти от того, что он был в тысячи раз умнее и наблюдательнее своих сверстников и однокурсников, и шел на красный диплом, чем я безумно гордилась, порой беззастенчиво его эксплуатируя.