– Не верь ей! Я не гипнотизер! – крикнул он. – Она все подстроила! Я не знаю, что она тебе наговорила, но все это неправда!

Нина попятилась и помотала головой. Она была крайне напугана. Все сошлось: их внезапный побег из Москвы, роскошное венчание в Санкт-Петербурге… Она все спрашивала, откуда у Глеба такие деньги. Потом столь же стремительное бегство в Самару после того, как их «нашли плохие люди». Тогда Нина доверилась ему. Считала мужа хорошим и правильным человеком… но сейчас она пришла в ужас.

– Я не мошенник! Я просто эмер! Такой же, как и она! – прокричал Глеб. – Мы управляем эмоциями, и она только что навела страх на всю улицу!

Нина снова упрямо помотала головой, развернулась, подхватила ребенка и побежала. Мимо ехало такси. Она махнула рукой, и водитель тут же остановился.

– Стой! – Глеб кинулся следом, но не успел.

Таксист ощутил разлитый вокруг ужас, и, как только пассажирка оказалась на заднем сиденье, рванул с места, будто участвовал в гонке – аж дым из‑под колес повалил.

– Что ты наделала?! – Глеб повернулся к матери.

Люди на улице внезапно успокоились.

– Я? – невинно спросила она с торжествующей улыбкой. – Я всего лишь чуть приукрасила вашу историю и приправила ее щепоткой страха. А вот ты только что нарушил канон и приговорил ее. Заметь: сделал это сам, добровольно и без принуждения. Поздравляю.

– Ты… ты не посмеешь, – испуганно прошептал он.

– Дочку, пожалуй, можно оставить. Она одна из нас. Я видела. Да и твои гены слишком ценны. А насчет этой … как ее… Нины – ничем не могу помочь. Канон превыше всего. Сам знаешь.

Глеб обхватил голову руками, упал на колени, согнулся до земли и отчаянно закричал.

Паника выплеснулась из него, как цунами, и накрыла целый район. Прохожие разбегались с воплями, автомобили врезались друг в друга, а двое испуганно глазевших по сторонам милиционеров уставились на кричащего, вскинули пистолеты и дружно открыли огонь. Однако ужас не лучший помощник при стрельбе – руки у них отчаянно дрожали, расстояние тоже играло против. От звуков выстрелов и свиста пролетевшей рядом пули Глеб вздрогнул, поднял голову и огляделся.

Паника сразу же начала стихать. Стрельба прекратилась.

Он посмотрел на мать.

У той на лице застыло странное выражение. Точнее всего было бы назвать его досадой. Она смотрела на сына с непонятным ему укором.

А потом упала на траву. На спине проступили два кровавых пятна.

Катя с Денисом вышли из автобуса на окраине города уже ближе к вечеру. Денис тащил девушку за собой, а она, обессилев, как зомби, плелась за ним.

– Куда? Куда мы идем? – вяло спросила она.

– К своим!

– К каким своим? Куда ты меня тащишь? Я домой хочу! Я не собиралась сбегать. Это все ты!

– Да, я! Вытащил тебя из клетки, потому что от тебя скрывали твою сущность. От тебя скрывали, что ты эмер. Рядом есть дом, в котором живут такие, как ты. Я это точно знаю: однажды спас одного из них от каников. Думал, самородок, а он, оказывается, уже опытный. Он и дал мне этот адрес. Сказал заглянуть, если буду в их краях. Вот, пригодилось.

– Какие еще эмеры? – простонала Катя.

– Такие! Как ты. Они питаются эмоциями других людей.

– Как те в черном на мосту?

– Нет. Это были каники.

– Какие еще каники? Я ничего не понимаю! Зачем все это? Оставь меня! Я больше не могу, – стонала она.

– Совсем чуть‑чуть осталось. Потерпи.

Несмотря на попытки Дениса ее приободрить, Катя остановилась и устало опустилась на асфальт. Тогда он подхватил ее на руки и понес. Оставалось совсем недолго.

Искомое здание оказалось хоть и обшарпанным, но большим двухэтажным особняком. Судя по остаткам вывески, когда‑то это был дом культуры пригородного поселка, но сейчас он выглядел несколько заброшенным: краска и штукатурка облупились, окна были заколочены досками, а кое‑где закрыты ставнями, но на железной помятой двери никакого замка не наблюдалось.

Денис аккуратно опустил Катю на землю возле порога, подергал ручку, и, поняв, что заперто изнутри, постучал. Он подождал минуту, но никакой реакции не последовало. Тогда парень развернулся и со всей силы несколько раз ударил пяткой.

Дверь неожиданно приоткрылась на небольшую щелочку, через которую виднелась только толстая цепочка и нос бритого налысо и, вероятно, долговязого парня.

– Ты кто и че те надо? – настороженно спросил он.

– Свои, открывай! – заявил Денис.

– Какие еще на хрен свои? – фыркнул неизвестный и собрался было закрыть дверь, но Денис быстро сунул ногу в проем. – А Толик здесь?

– Не знаю никакого Толика!

– Послушай, на нее каники напали. Ей срочно нужна подзарядка. У вас же наверняка есть аптечка? Не может не быть. Я же говорю: мы свои.

Парень за дверью только сейчас разглядел под ногами Катю.

– Нет тут никаких своих, – повторил долговязый и постарался отпихнуть Дениса, чтобы закрыть дверь. Тот в ответ со всей силы ударил плечом. Цепь выдержала, но створка попала долговязому парню с той стороны по носу, и он отпрянул.

– Вить! Это невежливо! Открой им дверь! – вальяжно распорядился кто‑то из глубины дома.

– Не, ну а че сразу драться‑то? Какие вы на хрен свои, если вы сразу руками машете? – проворчал долговязый, вытирая потекшую из носа кровь.

Он снял цепочку. За ней кроме похожего на гопника стража двери оказался второй обитатель дома – невысокий, одетый в яркий стильный винтаж. Этот персонаж, в отличие от Вити, явно тщательно следил за своей внешностью: необычная прическа с крашенной в блонд длинной челкой, спадающей на один глаз, атласный жилет без единого пятнышка, на руке – браслет с языческими рунами.

– Я помню Толика. Был тут такой когда‑то, – кивнул этот второй и только тогда перевел взгляд на лежащую без сознания Катю. – О-о-о-о!

– Помоги, – попросил Денис и кивнул ему. Вдвоем они подхватили девушку и затащили внутрь. Долговязый посторонился, но помогать не стал.

– Что‑нибудь сильное есть? Подзарядка какая‑нибудь, – спросил Денис на ходу.

– О, у нас все есть, – улыбнулся парень и локтем распахнул ближайшую дверь.

Больше всего эта комната напоминала архив музея, смотритель которого тронулся умом и начал тащить сюда все, что плохо лежит. Бесчисленные полки, из‑за которых помещение казалось настоящим лабиринтом, были заняты ветхими игрушками, шкатулками, зеркалами, дверными ручками, чьим‑то зубным протезом, пепельницей, молотком, старой губной помадой и всем, чем только можно. Здесь лежали тысячи самых странных и на первый взгляд бесполезных вещей.

Парень в жилете подошел к полкам и принялся их разглядывать.

– Ну давай уже! Не видишь, она совсем пустая, – поторопил его Денис.

– Спешу как могу, – усмехнулся тот. – На чем девушка сидит?

– Э-э-э. Не знаю, – Денис в замешательстве посмотрел на Катю.

– О! Так вы настолько хорошо друг друга знаете? – протянул хозяин дома с таинственной улыбкой.

Он подошел и внимательно посмотрел на Катю:

– Ну ладно. Есть у меня тут одна штука. Мощная. Почти универсальная. Для себя берег, но для такой красивой девушки не жалко, – мягко произнес он и взял с полки фарфоровую фигурку птицы. Он вернулся к Кате, вложил статуэтку ей в руки, накрыл сверху своими ладонями и закрыл глаза.

Фигурка словно расцвела – из нее выплеснулась теплая розово-оранжевая аура и окутала девушку. Катя сделала глубокий судорожный вдох и открыла глаза.

– Ну здравствуй. Я Банан, – обворожительно улыбнулся парень.

– Катя… – растеряно произнесла она и посмотрела на птицу у себя руках.

– Сильная штука, да? Кто‑то ее очень любил, – Банан имел обыкновение говорить тихо, мягко, почти ласково, слегка растягивая гласные.

– Как это? Почему она такая… теплая? – девушка погладила статуэтку.

Банан ухмыльнулся.