— А полиция? — голос Милы с придыханием прорывается в мое сознание.

— Я блефовал, — целую ее шею. — Никого не вызывал.

Мила замирает у меня в руках, после чего расслабляется. Откидывает голову назад, а когда я кусаю шею, с ее губ срывается стон.

— Дверь не закрыта, — доносится до меня очередное бормотание.

Останавливаюсь. Чувствую укол вины, противно разливающейся в груди. Но воспоминание о последней двери Стаса не дает мне остановиться. Не отдавать же ему победу так легко.

— Мы сейчас это исправим, — нехотя отрываюсь от Милы, быстро преодолеваю приличное расстояние и закрываю не только ту дверь, через которую вошел, а еще и скрипучие ворота гаража в углу рядом с ней.

Сразу становится темно. Только свет, проникающий через то самое грязное стекло, позволяет мне не потерять Милу. Я вижу лишь ее силуэт. Она напоминает мне призрака, зовущего за собой во тьму. Но я не из пугливых.

Подхожу к ней. Мила тут же заключает меня в объятья, оборачивая вокруг моей шеи руки, а талии ноги. Членом чувствую жар ее киски. Впиваюсь в желанные губы, поглощая стон. По коже проносится электрический заряд, когда Мила не просто отвечает, а встречает мой язык на половине пути. Посасывает его. А потом покусывает мою губу. Не думаю, когда опрокидываю Милу на стол. Придерживаю рукой затылок, но от ее губ не отрываюсь. Проникаю языком в рот, кусаю нижнюю губу. Спускаю руку на тонкую шею, сжимаю, фиксирую. Только после этого отстраняюсь и заглядываю в гипнотизирующие глаза. Света, недостаточно, чтобы рассмотреть их. Но это неважно. Я все помню. Даже точечку на ярко-зеленой радужке глаза, которая напоминает второй мини-зрачок.

— Какого черта, ты со мной сделала? — хриплю, прежде чем снова впиться в пухлые, манящие губы.

Мила не остается в стороне. Дрожащими руками расстегивает пуговицы на пиджаке, стягивает его с моих плеч. С рубашкой у нее так не получается. Пуговицы слишком мелкие. Спустя пару попыток Мила плюет на это гиблое дело. Вытаскивают края рубашки из-за пояса брюк и забирается под нее ладонями. Как только холодные пальцы касаются моего живота, резко выдыхаю.

— Ах ты, проказница, — шепчу, посасывая кожу на шее Милы, а рукой сжимаю ее грудь. Сильно. Не щадя.

Из Милы тут же вырывается стон, и она царапает мой живот. Шиплю, но не отстраняюсь. Наоборот, оставляю на ее шее укусы, которые ту же зализываю.

Мила забирается глубже под мою рубашку и ноготками легко касается моих сосков. Дергаюсь и кусаю девушку сильнее, чем хотел. Она вскрикивает, а я тут же оставляю нежный поцелуй на ее губах.

— Прости, — тихо произношу, заглядывая в ее глаза. И даже в таком приглушенном освещении, замечаю ее расфокусированный взгляд. Невольно улыбаюсь. Когда же с ее губ срывается просьба не останавливаться, у меня срывает крышу.

Опускаюсь на корточки, краем глаза замечая, как Мила приподнимается. Она молча наблюдает за тем, как я стягиваю ее трусики — обожаю платья. Также молча сжимает мои плечи, когда я скольжу ладонями по бедрам, задирая подол. Молчит, даже когда я шире раздвигаю ее ноги и заглядываю в глаза.

Вот только подуть на влажную плоть, при этом не прерывая зрительного контакта, шумно втягивает воздух. Глаза Милы закатываются, стоит мне прикоснуться языком к клитору, и протяжный стон срывается с ее губ.

Ох, это только начало, дорогая. Сегодня я не собираюсь тебя щадить.

Обхватываю губами клитор и всасываю его так сильно, что стон Милы превращается в крик. Громкий. Отчаянный. Она впивается пальцами в мои плечи, так сильно, будто хочет оставить метку. Притягивает меня ближе. Вжимает в себя, показывая, чего хочет. И я даю ей это. Сосу, лижу, иногда задеваю клитор зубами. Мила дрожит в моих руках, отдаваясь удовольствию полностью. Ее бедра зажали бы мою голову, если бы я не держал их. Хорошо, если на них не останутся мои отпечатки. Хотя…

К губам добавляю пальцы. Проникаю в Милу сразу двумя, слыша стон одобрения. Начинаю двигаться в ней. Быстро. Глубоко. Член стоит колом. Ноет. Просит о внимании. Но это не то, чего я хочу. Сначала Мила. Одновременно с проникновением пальцев непрерывно посасываю клитор. Стоны становятся громче. Тело Милы напрягается. Она сжимает мои пальцы внутри себя. Прекращаю слышать что-либо, даже дыхание Милы. Она замирает, и я сильнее втягиваю в рот ее клитор. Мышцы вокруг моих пальцев начинают сокращаться. Быстро. Интенсивно. Протяжный стон на грани крика отражается от стен и вызывает у меня довольную ухмылку.

Я резко встаю, расстегиваю ремень, ширинку. Брюки падают к лодыжкам. Вытаскиваю член из боксеров. Провожу по нему кулаком и вхожу в Милу. Ее дыхание снова сбивается. Жар окутывает член. Нахожу руки Милы, висящие вдоль тела, завожу их за ее спину и переплетаю наши пальцы.

Начинаю двигаться быстрыми, глубокими толчками. С губ Милы срываются короткие стоны, и я поглощаю их поцелуем. Вместе с этим забираю ее дыхание. Вхожу еще глубже. По коже проносится электрический заряд, когда Мила ногтями впивается в мои руки. Она откидывает голову назад, подставляя мне шею, кожу на которой я тут же кусаю. Стоны Милы превращаются в крики. Стенки влагалища все сильнее сжимают мой член. Мила машет головой и шепчет «еще, еще, еще», а я не могу не подчиниться. Толкаюсь в девушку резче. Расцепляю наши руки и хватаю Милу за волосы, предоставляя себе больший доступ к ее шее. Кусаю, целую, посасываю кожу. Скорее всего, оставляю засосы. Плевать. Пусть, все видят, что это девушка занята. Пусть видят, что она — моя.

Вдалбливаюсь в нее так сильно, что у самого начинает шуметь в голове. Но стоны Милы все равно выходят на первый план, а когда она зарывается пальцами в мои волосы и прижимает голову ближе к своей шее, теряю контроль. Рычу как животное, втягиваю в рот нежную кожу и вхожу в Милу так сильно, что стол ударяется о стену. Но это меня не останавливает. Языком зализываю место укуса и нажимаю большим пальцем на клитор Милы. Нужно всего несколько круговых движений, чтобы снова почувствовать, как она сжимает меня. Так сильно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не кончить.

Немного отстраняюсь, хочу видеть ее. В тусклом свете Мила выглядит еще лучше. Голова запрокинута, глаза закрыты, губы приоткрыты. Крик словно застрял на них, теряясь в удовольствие, которое сотрясает тело девушки. Ничего сексуальнее я не видел.

Мне хватает пары толчков, чтобы довести себя до пика. В последний момент соображаю, что нужно вытащить член. Изливаюсь на бедра Милы, после чего крепко прижимаю ее к себе. Стараюсь не ранить. Поглаживаю по голове, пока мы оба тяжело дышим. Чувствую ее сердцебиение, вторящее моему. И руки, которые также крепко оборачиваются вокруг моей талии.

В этот момент понимаю — не отпущу. Плевать на контракт. Плевать на три месяца. Даже если она захочет уйти, не отпущу.

Телефон звонит в кармане, разрушая нашу идиллию. Хочется забить на него. Забить на все. Но вспоминаю, что работа не дремлет, а я в последнее время и так упустил из вида все дела. Поэтому вздыхаю и отпускаю Милу. Она протестующе стонет. Не могу сдержать улыбку, оставляю короткий поцелуй на ее губах, прежде чем натянуть брюки. Телефон, на мгновение замолкает и снова начинает звонить. Я вынимаю его из кармана, смотрю на экран и сразу же отвечаю:

— Денис? Что случилось?

Это была одна из самых дрянных ночей в моей жизни. Утром выныриваю из дремы с ощущением, что на мне пропахали поле картошки. Затекшие спина и шея тянут. Растираю их под струями душа.

К чему я пришел за ночь? Правильно! Я мудак! Пока пытался уснуть, мысли сделали разбег от придумывания идей, как лучше подставить Соколовского до злосчастной сцены с Алисой в туалете.

Что на меня нашло?! Опираюсь руками на кафельную стену душа и бью по ней кулаком. Алиса…она взывает к моим низменным инстинктам. До нее я и не думал, что умею ревновать. Оказывается, умею. Да еще к кому? К этому козлу, который забирается паразитом в каждую сферу моей жизни. И совершенно непонятно — я приревновал Алису, потому что она спала Соколовским, или потому что она вообще спала с кем-то другим?