– Нет! – завопила она. – Только не туда! Я никогда не вернусь в эту комнату! Ты не заставишь меня благодарить тебя! Никогда! Лучше я умру!

Слушая её неистовые слова, Селиг становился всё мрачнее.

– Это мне решать, жить тебе или умереть. И если я хочу, чтобы тебя отнесли в мою комнату, так и будет.

– Нет! Теперь моё место среди рабов и я буду жить среди них! Верни меня обратно!

– Перестань! – разозлился он. – Твои желания здесь ничего не значат. Несите ее, – приказал он слугам и отступил назад.

– Я ненавижу тебя! – выкрикнула она и без сил упала на настил. Тут же из груди вырвались громкие рыдания. Обида накрыла её с головой.

Больше она не верила ему, поэтому не хотела видеть его притворную заботу. Только что он подверг её публичному истязанию на виду у всех. А сейчас что, решил пожалеть?! Что, если завтра его жалость снова пройдёт? Селиг не просто мстил ей, он играл с её жизнью. Даже в эту минуту он не посчитался с её чувствами и не обращая внимания на слова, делал так, как хотел. Бренна вовсе не врала, заявив, что ненавидит его.

Следуя чуть позади слуг, Селиг хмурился. Он не ожидал, что Бренна впадет в истерику, когда узнает куда её несут. Он и так уже отступил от своего слова, решив перенести в свои покои. Ранее, когда слуги унесли её в комнату тир, он отправил Ингу помочь ей, предупредив, чтобы та не вздумала рассказывать, кто послал её. Селиг думал, этого будет достаточно для его внутреннего спокойствия. Но оказавшись в покоях, не мог найти себе место. Он то садился на лавку у камина, то резко вскакивал и делал шаг в сторону выхода. Не один раз он останавливал себя и возвращался на место. Но стоило ему только сесть, как перед глазами возникала она. Она! Она!

Проиграв в борьбе с самим собой, Селиг в последний раз вскочил на ноги и понёсся вниз. Он сам должен был увидеть что с ней.

Много раз в своей жизни Селиг видел как секли рабов и как потом выглядели их раны, но это было совсем не тоже самое, что видеть раны на той, кого он всё ещё любил. Она лежала на низком настиле, почти на самом полу и старалась не стонать. Но по тому, как кривилось её лицо, понимал, ей больно. Очень больно.

Пока Инга ухаживала за Бренной, он быстрым взглядом окинул комнату. Здесь было не только холодно, но и сыро. Судя по затхлому запаху, все стены покрывала плесень. Если Бренна останется здесь, вряд ли тогда сможет поправиться. Раны, скорее всего, загноятся, поднимется жар, она впадет в забытье и возможно, так никогда и не выйдет из него, испустив дух.

Как бы Селиг не злился на неё, но при этом не хотел её смерти. И чтобы не допустить печального исхода, приказал отнести в свои покои. Вот только она, как ни странно, совсем она обрадовалась такой перспективе.

– Господин, – вывел его из задумчивости голос Инги. – Могу я обратиться к вам?

Он кинул на неё раздраженный взгляд. Сейчас ему меньше всего хотелось слушать служанку.

– Чего тебе?

– Разрешите, чтобы госпо… – она запнулась. – Чтобы её отнесли в комнату, где я сплю. Там ей будет хорошо. Комната светлая и теплая. Пока она будет поправляться, я смогу позаботиться о ней. Если, конечно, вы этого хотите.

Селиг задумался. Слова Инги звучали вполне здраво. Он видел насколько сильно Бренна не хотела возвращаться в его покои. Она до сих пор горько плакала. Возможно, ему стоит изменить первоначальное решение и пойти на ещё одну уступку. К тому же, рабыне не стоило жить в хозяйских покоях, когда самого хозяина там не было.

– Так и быть, пусть она живёт с тобой в комнате. Ты не должна оставлять её ни на минуту. Если с ней что-нибудь случится, пока я буду отсутствовать, ответишь своей головой.

Его угрозы совсем не испугали Ингу. Она была настолько рада, что он прислушался к её словам, что весело воскликнула:

– Конечно! Как пожелаете!

Тут же Селиг приказал слугам следовать за ним и Ингой.

Вскоре они пришли в комнату служанок. Она оказалась пуста. Слуги занесли настил внутрь и поставили на пол, а затем вышли.

Здесь, в отличии от комнаты тир, стояли достаточно высокие кровати, с накрытыми лучшими по качеству простынями и покрывалами.

Инга указала на свою постель.

– Её можно положить вот сюда.

Селиг наклонился и просунув руки под грудью и ногами Бренны, приподнял и уложил на кровать. Она, казалось, только сейчас увидела где находится.

Заплаканными глазами, насколько позволяло лежачее положение на животе, Бренна осматривала комнату. В её взгляде читалось непонимание.

Тут, её глаза остановились на Селиге. Он замер. Нет, в её взгляде не было и намёка на благодарность, скорее она прожигала в нём дыру, а потом вообще, взяла и молча отвернулась к стене, словно он был человеком, не достойным её внимания.

От демонстрации такого явного пренебрежения к его присутствию, бровь Селига удивленно приподнялась вверх.

Нет, она не сможет вызвать в нем чувство вины! Он не сделал с ней ничего, что бы не предписывал в таком случае закон. Ей ещё повезло, что осталась жива. Он и так проявлял излишнюю заботу, приказав принести в эту комнату и повелев служанке заботиться о ней.

Селиг не хотел себе признаваться, но её взгляд задел его. Он не должен бы реагировать на её отношение к себе, но чёрт возьми, реагировал! Это жутко злило его.

– Её нужно переодеть, – с плохо скрываемым раздражением, произнес он, смотря на порванную и окровавленную сорочку.

– Могу я принести чистую рубашку из тех вещей, что прибыли с нами из замка? – поинтересовалась Инга.

– Нет. Больше это не её вещи. Сходи к партнихам и возьми у них сорочку, которую носят слуги.

Инга послушно отправилась за новой одеждой.

Бренна слышала его последние слова. Ему всё было мало! Хорошо что сейчас он не видел её лица. Ей не хотелось выглядеть перед ним ещё более уязвленно.

Но не только это волновало её. Бренну беспокоило полное непонимание мотивов его поведения и поступков. Одной рукой он протягивал ей помощь, а другой наказывал. Лучше бы Селиг только наказывал, тогда бы она, по крайней мере, была готова к этому. Но когда он, совершенно неожиданно, проявлял заботу, это вызывало в ней ступор и причиняло ещё больше боли.

Инга вернулась в комнату с длинной домотканой рубашкой в руках. Из того, что она нашла у портних, эта была самая мягкая и приятная к телу. Такие рубашки обычно носили слуги, самого высокого ранга. Для тир же предназначалась более грубая одежда. Но Инга решила, израненной спине грубая ткань причинит больше вреда, чем принесёт пользы. Показывая рубаху хозяину, она замерла, боясь, что он не разрешит надеть именно эту. Но он, казалось, совсем не обратил на это внимания.

– Я помогу тебе переодеть её, – произнес Селиг.

Бренна тут же повернулась к нему, не желая, чтобы он снова прикасался к ней.

– Я сама! – поспешила выкрикнуть она.

Преодолевая боль от ран, она попыталась приподняться.

– Женщина, лежи спокойно! Иначе и эту рубашку вскоре придётся менять! – смотрел он недовольно и не обращая внимания на её протесты, приподнял на руках.

Инга, тем временем, стянула с плеч порванную сорочку. Бренна осталась совсем обнаженной. Она чувствовала горячие руки Селига. Сейчас ей меньше всего хотелось ощущать его прикосновения к своему телу, да ещё и в таком виде. Бренна закрыла глаза, чтобы хоть так отрешиться от происходящего. Через ноги, Инга проворно натянула на неё сорочку, а затем аккуратно всунула руки в короткие рукава. Как только она была одета, Селиг уложил её обратно на постель и не произнося больше ни слова, вышел.

Бренна открыла глаза. Перед ней стояла одна лишь служанка. Она силилась не заплакать, но из глаз снова полились слезы. Она не знала из-за чего сейчас больше плакала. Его руки, что только что ощущала на себе, были нежными и заботливыми, а слова – по-прежнему жестокими. Всё внутри неё спорило с тем, что она видела, слышала и чувствовала.