Микаэль, не будучи «соломонидом», не мог занять царский престол сам и вынужден был возвести на него свою креатуру, старого и увечного Иоанна, однако авторитет царской власти настолько пал в стране и всем настолько было очевидно, кто есть кто в государственной политике, что продолжение официальной царской историографии было немыслимо. Взамен появился зачаток того, что можно было бы назвать «историографией временщика», и первый образчик этого мы видим уже в «Истории дедж-азмача Микаэля». Как долгое время полагали, этот первый пример был и последним, однако Манфред Кропп обнаружил и второе произведение такого рода, посвященное тому же Микаэлю Сэхулю [40], перевод которого и предлагается вниманию читателя. Перевод сделан по ксерокопии с рукописи № 153 из коллекции д'Аббади Национальной библиотеки в Париже, полученной переводчиком благодаря исключительной любезности Манфреда Кроппа, который готовит издание эфиопского текста. И переводчик, и, надеюсь, читатели русского перевода не могут не испытывать чувство глубокой благодарности за эту благородную помощь и сотрудничество.

Эта хартия, написанная и отправленная от одного бедного и убогого, ничтожного и презренного, который пребывает в монастыре Израилевом, то бишь Нарга[817], местопребывании алтаря святой троицы, да достигнет господина его и возлюбленного, главу дома царского Микаэля со словами: бог да пошлет тебе помощь от святилища своего рукою Михаила, ангела милости, и царствие от Сиона да подаст тебе на крыльях Михаила, возлюбленного твоего, и да попомнит тебе все жертвоприношения твои предстательством святого Михаила, ангела жизни. Врагов же твоих силою креста своего да сокрушит господь наш Иисус Христос, искупление души твоей. Когда придет он, то с овцами благословенными да поставит тебя, а стадо козлищ, которые слева, да удалит от тебя. И да скажет тебе: «Приди ко мне, благословенный отца моего, наследуй царствие мое» (ср. Матф. 25, 31-34). Аминь. Отче наш иже еси на небесех.

Я же дивлюсь сугубо силе мужества твоего, ибо слышал я, что искоренил ты из места их, удела диавола, отца их, этих язычников, что живут по ту сторону Геона[818], и изжарил их, как тук тельца, в поминовение возлюбленного твоего, святого Михайла[819], и сделал уды их вратами дома твоего, и оградою дома твоего, и пищею псам твоим. Сколько, сколько же повествовать мне, о господине, ибо спрашиваю я тебя: не из-за тебя ли печалились женщины чад царства[820] которые ходили с тобою в страну смерти[821], ибо казалось им, что не найти им уда отныне, когда видели они уды, расстеленные пред тобою, как снопы. Из-за этого огорчались они понемногу каждый день, ибо казалось мне, что не любят тебя женщины из-за этого.

А еще дивлюсь я многому мягкосердечию твоему, ибо победил ты язычников, а после сего полонил, и связал, и вверг в дом заточения, а потом отпустил оттуда и отослал в страну их. О господине! Сделав это, разве не уподобился ты отцу твоему, то бишь Христу, поступавшему так же, ибо он в день бедствия победил, творя чудеса, и посрамил врагов своих. В это время трепетали ангелы из-за деяний, коих не было прежде и не будет потом. И покорился он бичеванию от отца милости и милость испрашивал от отца, говоря: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лук. 23, 34). В то время, когда претерпевал он бичевание, как сказал один мудрец из мудрецов, удержал он отца милости, и после этого жили тысячи евреев в мире и спокойствии долгое время, то бишь 40 лет, а после сего не минуло их прежнее наказание назначенное, и были искоренены они из удела своего, то бишь Иерусалима святого. Ты же, господине, показал силу власти твоей и многое терпение, ибо любит человека, попущая ему[822], погублять врагов своих.

О господине! Помяни же многую милость божию к тебе от времени вхождения твоего в Гондар и доныне, не говоря уже о том, что было прежде в стране твоей. Да не покажется тебе, что все., что было тебе, было по другой причине, а не по многому терпению твоему, ибо слушал ты отца твоего, то бишь Христа, который сказал: «Довольно для раба, чтобы он был как господин его, и довольно для ученика, чтобы он был как учитель его» (ср. Матф. 10, 25). А коли так, то у тебя довольно терпения. Прибавь же к терпению твоему терпение и к благости твоей благость, дабы обрел ты царствие отца твоего, Христа.

Я же жажду увидеть лик твой, придя к тебе, [а] печаль моя [в том, что] не поговорить [мне] с тобою и не двинуться ни туда, ни сюда. Окружили меня враги мои, то бишь старость, слабость, болезнь, бедность — вот те, кто окружил меня, чтобы не пришел я к тебе. Немного и ты знаешь, что окружили меня, но не наказать тебе их, как наказал ты язычников, что по ту сторону Геона, и не отрезать тебе уды их, то бишь отчаяние в надежде, как отрезал ты уды тысячам язычников. Ныне, о господине, сделай по обычаю твоему и отрежь уды врагам моим. Да будет притеснен всякий притеснитель сего монастыря твоего, взошедший на гору надменности и спустившийся в бездну лжи. Так вопроси же о деяниях братии его, есть ли у них другая печаль, кроме твоей печали, что печалятся они? Ты — добрый человек, ибо охранял его доныне доброй охраной. Ныне же, о господине, не оставляй его, ибо без тебя не проживут угнетенные и дня единого. Меня же устрашили юноши, которые пришли, говоря: «Послал нас глава князей Микаэль». И пришли они ко мне, и разграбили дом мой, и погубили скот мой, и искоренили наместников, и осадили дом мой, чтобы не выйти было мне для пропитания. Ты же, господине, по милости твоей облегчи печаль мою. Бог да облегчит твою печаль по милости своей и беды твои каждодневные. Аминь. Отче наш иже еси на небесех.

Напишем историю побед и подвигов, историю величия и богатства, историю милости и щедрости сего благоверного царского любимца, главы дома царского Микаэля, следующего по стопам святого Михаила, ангела дольнего и горнего, по пути доброты и помощи, ибо не уклонялся он от приказа царского ни в деяниях своих, ни в речах, немногого из многих любимцев у царей, как говорится: если бы надеялись мы на тысячи тысяч любимцев. А мы скажем и напишем: не сыскать нам ни хартий, ни чернил, ибо невозможно перечислить все. Наше же знание ничтожно, и не достичь нам глубины добродетелей его, но немногое из многого напишем мы и поведаем.

На 21-й год от рождения и на 14-й год от воцарения рога Эфиопии, оплота верных Адьям Сагада, то бишь Иясу младшего, пошел он с войском своим многотысячным на запад и сражался с западными необрезанными, то бишь мусульманами. Необрезанными же называю я их не потому, что плоть у них не обрезана, а потому, что необрезанные они сердцем и не наставлены в словах Писания, которое гласит: «Обрезание — это обрезание в сердце по духу» (ср. Рим. 2, 29). И сошелся он в битве жестокой с мусульманами 30-го [дня] месяца магабита[823], в год святого Иоанна-евангелиста[824], благовестника радости и веселия, сказавшего: «Покайтесь, ибо приблизилось царствие небесное» (Матф. 3, 2), в понедельник, на второй день после праздника святого воскресенья. И был побежден царь христиан, и там в стране мусульманской остались многие верные: одни остались убитые мечом и копьем, другие — попаленные огнем, третьи — павшие в бездны пропасти, четвертые остались в плену, став рабами мусульман. И в это время остался там еенец царства, и бежал царь и вошел в стан нагой в нужде великой и бедствии, в тяжкой печали и страдании. И усилились горе, печаль и рыдания в Эфиопии в монастырях святых отцов. И тогда исполнились слова Иеремии-пророка, сказавшего: «Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться» (Иер. 31, 15), ибо Рахиль подобна Эфиопии, а дети означают верных, что остались в земле мусульманской. И после сего пребывал царь в горести и печали о потере сего венца царства в земле мусульманской 10 лет, а потом заболел и умер. Одни говорили, что зельем диавольским убили его присные, когда возрос он и изменил устав суда[825]. Правда это или ложь — знает лишь бог, ведающий тайное.