Предлагаемые вниманию читателя переводы пяти памятников эфиопской историографии XVIII в. («История царя царей Адьям Сагада и царицы Берхан Могаса», «История царя царей Иоаса», «История дедж-азмача Микаэля», «История похода раса Микаэля Сэхуля» и «История дедж-азмача Хайла Микаэля») являются продолжением работы, начатой еще акад. Б. А. Тураевым, по переводу на русский язык произведений эфиопской историографии, которая, по его выражению, «одна могла бы составить славу любой литературе» [12, с. 153]. Эту работу Б. А. Тураев завершить не успел. В 1936 г. вышел его посмертный труд «Абиссинские хроники XIV—XVI веков», куда вошли переводы «Сказания о походе царя Амда Сиона», хроника царя Зара Якоба и его преемников и хроники царей Лебна Денгеля, Клавдия и Мины. В 1984 г. вышла книга «Эфиопские хроники XVI—XVII веков», содержащая переводы «Истории царя Сарца Денгеля», «Истории галласов» и «Истории Сисинния, царя эфиопского». В 1989 г. вышла книга «Эфиопские хроники XVII—XVIII веков», где содержатся переводы «Истории царя царей Аэлаф Сагада», «Истории царя царей Адьям Сагада», «Жития царя нашего честного именем Иясу» и «Истории царя Царей Бакаффы». Настоящая книга «Эфиопские хроники XVIII века» продолжает эту работу.

Эта «История» даже по форме своей несколько необычна для произведений официальной царской историографии, которые к XVIII в. сложились во вполне устойчивый жанр пространных «царских хроник» со своей определенной традицией и канонами. Необычным является прежде всего то, что «История царя царей Адьям Сагада и царицы Берхан Могаса» посвящена не исключительно царю Иясу II, принявшему царское имя своего деда, царя Иясу I, — Адьям Сагад, но посвящена одновременно и царствованию его матери, Ментевваб, ставшей по воцарении своего сына при нем регентшей и принявшей царское имя Берхан Могаса. Сам по себе случай, когда мать-царица становилась регентшей при малолетнем царе, не был исключением в эфиопской истории. Так, в начале царствования Лебна Денгеля (1508-1540) регентшей при нем была старая и опытная царица Елена, хотя она не приходилась Лебна Денгелю даже родственницей. Историограф Лебна Денгеля не собирался скрывать того обстоятельства, что Елена была регентшей, и прямо сказал об этом в своем произведении, однако назвал он его все же «Историей царя Лебна Денгеля», и назвал справедливо, ибо именно Лебна Денгель явился главным и, собственно, единственным героем его повествования. Здесь же историограф царя Иясу II всячески подчеркивает ведущую роль царицы Ментевваб, что нашло отражение и в самом названии его сочинения. Далее, историограф после краткого вступления приводит полную генеалогию царя от Адама, а это характерно вовсе не для пространных «царских хроник», а для произведений совсем другого историографического жанра — жанра летописи, к XVIII в. уже вполне развившегося в Эфиопии. Более того, после генеалогии Иясу II автор специально приводит и отдельное родословие царицы Ментевваб, которую он также возводит к эфиопскому царскому роду, а затем излагает родословную и всех родичей Ментевваб, которые, как и она сама, были родом из небольшой области Квара.

Все эти особенности «Истории царя царей Адьям Сагада и царицы Берхан Могаса» были вызваны обстоятельствами не столько литературного или историографического характера, сколько сугубо исторического. Все эфиопские цари XIV-XVIII вв. (за примечательным исключением Юста, правившего с 1711 по 1716 г.) возводили свое происхождение к Иекуно Амлаку, а через него к аксумским царям и библейскому царю Соломону и царице Савской. Считалось, что все они принадлежат к одной династии. Практически же на эфиопском престоле одна ветвь династии сменяла другую, и отношения между представителями различных ветвей характеризовались ожесточенным соперничеством из-за частых внутридинастических переворотов. Последний такой внутридинастический переворот произошел в 1604 г., когда царем объявил себя Сисинний (1604-1632), и все гондарские цари (за исключением Юста) были его прямыми потомками. Следует сказать, что многие в Эфиопии воспринимали воцарение Сисинния, который пришел к власти, убив в битве царя Иакова, как узурпацию престола. Это мнение держалось долго, и спустя 120 лет один схваченный претендент на престол заявил на допросе царю Бакаффе, праправнуку Сисинния: «Да, я пришел, чтобы воцариться и взять царство отца моего, ибо отец царя, Сисинний, забрал царство отца моего, государя Иакова» [17, с. 301].

Положение же гондарской династии стало к XVIII в. довольно непрочным. Об этом говорят и многочисленные цареубийства в первой половине XVIII в., и воцарение в 1711 г. Юста, и слишком частое появление в стране разнообразных самозванцев и претендентов на престол. Такое ослабление верховной власти проистекало из развивающегося регионализма, политического, экономического и даже религиозного, когда для провинциального властителя его провинциальная база и местная поддержка оказывались важнее благоволения царя. Это был процесс, ведущий к феодальной раздробленности. В этих условиях, когда 19 сентября 1730 г. царь Бакаффа умер и придворные решили возвести на престол его сына, малолетнего Иясу II, мать Иясу, Ментевваб, оказалась в трудном положении. Полагаться ей на своевольных и постоянно враждующих между собою придворных было опасно, потому что они явно выбрали Иясу именно за его малолетство и несамостоятельность, надеясь править самим. При неудаче можно было потерять в худшем случае жизнь, а в лучшем — свободу и оказаться в вечном заключении в царской тюрьме на горе Вахни. Поэтому новоиспеченная царица Ментевваб (не имевшая этого титула при жизни царя Бакаффы, у которого было много наложниц) решила поступить вполне в духе времени и обратилась за помощью и поддержкой к своим родичам из Квары, и в первую очередь к своему брату Вальда Леулю, которого она усиленно выдвигала при дворе. Можно предположить, что из-за кулис управляла всем этим кланом кварасцев, обеспечивая его сплоченность и процветание, старая мудрая вейзаро Энкойе, мать Ментевваб и Вальда Леуля. Поэтому так называемое царствование Иясу II было, по сути дела, временем правления и засилья при дворе клана кварасцев. Это обстоятельство следует постоянно иметь в виду, читая «Историю царя царей Адьям Сагада и царицы Берхан Могаса». Перевод «Истории» сделан по изданию [19, с. 3-168].

Во имя бога троичного лицами и единого божеством, первичного без предшествия и конечного без последования[1], создателя ангелов, производителя миров из ничего. Нет причины для существования его и начала для бытия его, но сам он есть причина всякой твари. Он есть основа, и он есть завершение, он есть начало, и он есть конец, натянувший небо, как кожу, и утвердивший землю на воде. Никто не помогал ему ни делом, ни словом, когда соделал он небо по мудрости своей. Никого с ним не было, кто бы держал вервия, чтобы положить краеугольный /камень/ земли (ср. Иов. 38, 5-6), и ангелов тогда не было ему в помощь, но с нею были они созданы.

О сия книга дивная! Какой язык истолкует тебя? О сия бездна премудрости! Какая мудрость измерит тебя? Он — та мудрость, он — тот свет, как гласит Писание, что и в ангелах своих усматривает недостатки (ср. Иов. 4, 18). Совет же божий пребудет вовеки. Первый же совет творца красот, бога милостивого, ему же слава, был о нас, когда превышающий небеса унизил себя, воплотился от Марии, девы до зачатия и девы после зачатия, девы после рождения и девы до рождения сына, рожденного рождением несказанным и крещенного во Иордане, дабы обновить нас крещением, и вкусившего смерти во плоти, дабы оживить нас смертию своей, и восставшему на третий день, и вновь приидущему во славе. О сей творец красот в милости своей! Ему подобает слава — в троичности его и поклонение божеству его во веки веков. Аминь.