Жизнь его, однако, сложилась иначе. Дедж-азмачу Хайла Микаэлю, или Хайлю, как его чаще называли, суждено было увидеть скорый упадок и своего рода, и царской власти в Эфиопии во второй половине XVIII в., быть свидетелем торжества феодальной раздробленности, бесчинств и усобиц феодальных властителей, пагубных и для них самих, и самому невольно принимать во всем этом участие. Разумеется, «История дедж-азмача Хайла Микаэля» — это не царская хроника, и даже не хроника вовсе, но завершить череду памятников официальной историографии Гондарского периода хотелось бы именно этим произведением, наглядно показывающим упадок царской власти.

Перевод сделан по [36].

Во имя отца и сына и святого духа, единого бога. Вот начинаем мы писать историю дивную и чудесную, что удивляет разумного и ученого, и историю рождения его чудесного, что слаще меда и сахара, от отцов честных, коим нет в мире равных по величию и мере, и историю возрастания в мудрости и наставлении сего возлюбленного и славного Хайла Микаэля, светлого ликом и прекрасного голосом, с помощью бога живого и оживляющего, как гласит Писание: «Всякое изрядство, что свершает человек, свершается с помощью божией» (ср. Иак. 1, 17). И господь наш сказал: «Без меня не можете делать ничего» (Иоан. 15, 5).

Глава. На 23-м году царствования царя царей Иясу, сына царя царей Бакаффы, а год был годом Матфея, а месяц-месяцем тэром. 12-го [дня] месяца тэра[926], то бишь в день праздника архангела Михаила, родился он в законе супружества честном, как гласит Писание: «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно» (Евр. 13, 4). А предки сего младенца честного и возлюбленного были благими и прекрасными, боголюбивыми и угодниками, добропамятными во всем. А имена этих предков, таковы: имя отца его — дедж-азмач Эшете, сын абето Виктора., сына государя Лебна Денгеля[927], а мать [дедж-азмача Эшете] — вейзаро Эмайя, дочь абето Лаэка Марьяма. А имя матери [абето Лаэка Марьяма] — вейзаро Валата Руфаэль, дочь абето Вальда Гиоргиса, сына абето Клавдия. [Абето Клавдий] — сын раса Вальда Гиоргиса, а отец [раса Вальда Гиоргиса] — абето За-Селласе, сын вейзаро Фанайо. А мать раса Вальда Гиоргиса — вейзаро Елена. Ее отец — дедж-азмач Талайя Крестос, а имя отца ее матери — азаж Элатрос. А имя матери Вальда Гиоргиса из Нагала — вейзаро Валата Сион, а ее отец — Мэльмэль Вальда Гиоргис, сын абето Дане из Нагала. А отец абето Дане — Аскараджан из Вага, а мать — Бэсэльдия, амрабас и наместница Тигрэ[928]. А мать Мэльмэль Вальда Гиоргиса — вейзаро Ацка Денгель — дочь Амата Иясус, дочери Валата Гиоргис, дочери Евеевия, сына Феодора, сына Марфы, дочери царя Александра. А матерью вейзаро Валата Сион была дочь фитаурари За-Руфаэля из Герарья и абето Лабая из Вадла.

Вейзаро Валата Руфаэль — [мать Хайла Микаэля] — была дочерью государя Адьям Сагада Иясу, рожденной от дочери царя Баклы[929], которую звали госпожой[930] Валата Сион. А еще поведаем мы имя матери матери сего младенца — вейзаро Бэчаш, дочь раса Вададже, сына раса Емане Крестоса, сына Абрако, нагаша Валака[931]. А имя матери вейзаро Бэчаш — вейзаро Сурантия из Амбасаль, дочь государя Наода и Цэге Роман и абето Барака[932]. Их мы пересказали, как смогли. А если бы говорили и повествовали мы подробно, разум бы утомился, ц язык онемел, и слушающий потерялся.

Глава. На 40-й день отнесли младенца в церковь, дабы принял он крещение[933], то бишь обновление духом святым. И приял он крещение от руки иерея, и назвали его именем Хайла Микаэль, то бишь именем крестным[934], каким назван был отец его, дедж-азмач Беньям[935], и воспитывали в наставлении добром. А когда пришло время учения, отдали его наставнику, и научился он святому Писанию и стал мужем мудрым и разумным во всяком деле и прекрасным видом и нравом. А когда стало ему 13 лет, захотел он охотиться на зверей. Причина же желания его охотиться на зверей [в том, что] прежде охотился и убил слона брат его старший, то бишь Энгеда Эшете[936]. И когда увидел он это и услышал песни [приветственные][937], разгневался он гневом сердечным, как гласит Писание, что бывает гнев и праведный: так разгневался Самуил Израильтянин, когда услышал, что сказал Наас Аммонитянин отдать ему как подать правый глаз каждого; и тогда разгневался Саул, и взял он пару волов, и рассек их на части, и послал ко всем чадам Израиля, объявляя, что у того, кто не последует тогда за Саулом, и Самуилом, и Авениром, будет расхищено имение и разорен дом. И тогда убил он язычников (ср. I Книга царств 11). Саул — это Хайла Микаэль, наученный битве сызмальства; Наас Аммонитянин — это слон; Авенир — это Кунди, дружинник его любимый; а Самуил — это князь, воспитавший его.

А еще подобен он Давиду, отцу своему, что породил его по плоти[938]. Ибо Давид разгневался духом, когда услышал поношения Голиафовы, говорившего: «Дайте мне одного человека; если сможет он убить меня, мы будем вам рабами; а если я смогу убить его, вы будете нам рабами». И убил он Голиафа-исполина и взял меч от бедра его (ср. I Книга царств 17). Давид — это Хайла Микаэль, что возмужал прежде срока, ибо был младенцем, а второй Голиаф — это слон, а меч Голиафов — это клык-слоновий, то бишь бивень.

Глава. Возвратимся же к прежнему повествованию. И когда вышел он из дома своего, то начал путешествие к Вагара 17 миязия[939]. И никто не знал [об этом] из войска отца его, а кабы знали, то схватили бы его и связали, ибо любимцем он был у отца; а особенно потому, что был он младенцем и не мог выходить и входить и путешествовать. И следовали за ним немногие дружинники его. Кабы сказал он: «Следуйте [за мной], то последовало бы тысячное войско ратное, ибо отец его был великим князем, ни с кем не сравнимым. И ночевал он в Тирко. А после Тирко ночевал он в Адиквае, а после Адмквая ночевал он в Адаркае, который является страной [наместничества] абето Габру. А потом встретил он абето Габру в Бэра. И когда увидел его абето Габру, то опечалился весьма, скорбел и говорил: «Если не пущу я его, рассердится он на меня, а если отведу я его в дебри, страну слонов, умрет он из-за меня!» И скорбел он, говоря так. Младенец же мужественный, то бишь Хайла Микаэль, ненасытный, как волк, и алчный, как лев, и свирепый, как орел, сказал ему: «Отведи меня, отведи же меня туда, где слоны, а если не отведешь меня, нет у меня больше родства с тобою!» И когда услышал это Габру из Адаркая, та сказал: «Да будет воля божия! И чего это он желает! И чего это он хочет? Младенцы хотят пить и есть, а такое дело не в обычаях младенцев, но в обычае юношей пылких и обученных битве!»

А отца его, дедж-азмача Эшете, главы князей и сановников[940], не было в Гондаре, но ушел он в место наместничества своего — Дамот. И когда услышал он весть о сыне своем, что пошел тот на охоту, то опечалился весьма, и объяла его мука сердечная, как у женщин в родах (Пс. 47, 7), и сказал он: «Да как вынести ему жар солнечный и жажду водную, ведь младенец он, не привычный ни к чему?» И сказал он: «Как мне быть и что мне делать?» Кабы не отдаленность страны, то пошел бы он к сыну своему, ибо любил он сына. Но, оставляя любовь отеческую, кто из видевших его не любил его?