Значение 'скопище людей, толпа, орава' послужило основанием для использования слова орда специалистами по истории первобытного общества для обозначения самых ранних человеческих коллективов с неопределенной структурой, именуемых иначе “первобытным человеческим стадом”.
Столь широкий диапазон использования слова орда в русском и многих других заимствовавших его языках зачастую создает ложное впечатление его глубокой древности в этих языках. Между тем заимствовано оно было лишь в послемонгольское время.
В научной литературе, в переводах и исследованиях слово орда нередко используется сразу и в его тюрко-монгольских значениях, и в значениях русских или иных европейских языков. В результате взаимоналожения этих двух теперь уже ставших автономными линий развития семантики слова орда трудности его истолкования в литературе возросли еще больше. В полной мере с этими трудностями сталкивается востоковедение в изучении Золотой и других орд. Сказанное означает, что в употреблении слова орда в научной литературе должен быть применен какой-то лимитирующий принцип. Представляется, что слово орда в русских и иных научных текстах должно быть ограничено преимущественно теми случаями, когда оно употребляется в исследуемом восточном тексте. Разумеется, это ограничение не может быть распространено на употребление таких терминов-наименований, как Золотая Орда, Белая Орда и т. д.
Белая, Синяя, Серая, Золотая Орды. По поводу названных орд все еще продолжается дискуссия. Отчасти дебатируются такие стороны проблемы, которые уже решены, но решения эти либо не принимаются, либо остаются неизвестными по каким-то причинам некоторым авторам, отчасти причиной продолжающейся дискуссии является недостаток аргументов. Что же касается вопроса о Серой Орде, то это совершенно новая проблема. Ранее о Серой Орде вообще ничего не было известно, и вопрос о ее существовании в литературе не ставился.
Дальнейшее продвижение вперед в изучении затронутой проблематики упирается в выявление и привлечение новых, ранее не использовавшихся источников и в более глубокий анализ известий, уже введенных в научный обиход.
Одним из таких источников по истории Белой, Синей н Золотой Орд, сведения из которого еще не привлекались, является тюркоязычное историческое сочинение “Чингиз-наме” (“Чингизова книга”), написанное в XVI в. в Хорезме Утемиш-хаджи ибн Маулана Мухаммадом Дости[58]. Хотя сообщения Утемиша-хаджи о Белой, Синей и Серой Юртах зарегистрировал еще В. В. Бартольд[59], но он не связал их с проблемой Белой и Синей Орд и не интерпретировал. Не придал он никакого значения и Серой Юрте. Известия эти не попали в поле зрения специалистов в последующее время и в исследованиях не использовались.
Между тем данные “Чингиз-наме” для решения вопросов, связанных с историей Белой, Синей, Золотой Орд, имеют особое значение. “Чингиз-наме” написана на основе рассказов Чингизидов и представителей племен Дашт-и Кыпчака о Чингизхане, его потомках, племенах и родах евразийских степей, т. е. в ней письменно зафиксировано устное историческое знание кочевников. Письменные же источники Утемиш-хаджи почти не использовал. Степная устная историческая традиция регистрируется в этом сочинении в том ее состоянии, в каком она существовала в XVI в., т. е. более чем три века спустя после Чингизова времени. “Чингиз-наме” — это не только своеобразный исторический труд, но и памятник идеологии чингизизма в его шайбанидской версии, что делает его особо ценным для нас. Анализ сведений “Чингиз-наме” выпукло демонстрирует, сколь живучи и жизненны были идеи чингизизма в Дашт-и Кыпчаке в XVI в., в то время, когда потомки Бату уже сошли в степях с исторической сцены, а на смену им выдвинулись соперничавшие группировки Шайбанидов и Тукатимуридов. Постоянная апелляция Утемиша-хаджи к деяниям Чингизхана н его потомков позволяет анализировать чингизизм XVI в. в различных аспектах — общественно-политическом, социально-стратификационном, правовом, морально-этическом, культурном и, в целом, идеологическом и мировоззренческом. В совокупности со сведениями аналогичных источников, например “Таварих-и гузида-йи нусрат-наме” предположительно Мухаммад Шайба-ни-хана (XVI в.), “Сборник летописей” Кадыр-Али-бий джалаира (XVII в.), “Шаджара-йи турк во могул” Абу-л-Гази и других, известия “Чингиз-наме” дают возможность реконструкции степного устного исторического знания кочевников, которое было достаточно ясно сформировавшимся и оформленным. Это степное устное историческое знание можно было бы назвать степная устная историология, так как термин “историография” не был бы корректным в отношений устной традиции.
Данные о Белой и Синей Ордах в “Чингиз-наме” приводятся в рассказе о передаче верховной власти в Дашт-и Кыпчаке Бату. Сообщается, что после смерти Джучи между его первым сыном Орда-Эдженом и вторым сыном Бату возник спор, кому из них быть ханом в Улусе Джучи, братья уступали власть друг другу. В конце концов они отправились к Чингизу и просили рассудить их: “Два сына, родившиеся от одной матери, и 17 сыновей, родившиеся от других матерей, все вместе отправились на аудиенцию к Великому хану. Когда они прибыли на служение к своему [деду] хану, тот поставил им три юрты (ергэ): белую юрту с золотой дверной рамой (алтун босаралы ак, вргэ) поставил для Саин-хана (Бату. — В. Ю.), синюю юрту с серебряной рамой (кумуш босаралы квк орда) — для Эджена (Орда-Эджен. — В. Ю.), серую юрту со стальной рамой (болат босагалы баз орда) — для Шайбана (пятый сын Джучи. — В. Ю.).
Одним словом, в трех отношениях огланы Шайбан-хана гордятся и возвеличивают себя перед огланами Тохтамыш-хана, Тимур-Кутлы[60] и Урус-хана[61] говоря: “„Мы превосходим вас“. Во-первых, это — юрта, [Они] говорят: „Когда после смерти нашего отца Йочи-хана (Джучи. — В. Ю.) наши отцы отправились к нашему великому деду Чингизхану, то после Эджена и Саина он поставил юрту [и] для нашего отца Шайбан-хана. Для вашего [же] отца он не поставил даже и [крытой] телеги“”[62].
Итак, Чингиз возвысил трех внуков над остальными и определил их ранги в их взаимоотношениях: белый цвет и золото символизировали утвержденное им старшинство Бату, синий цвет и серебро — подчиненность Орда-Эджена, серый цвет и сталь — подчиненность Шайбана и Бату, и Орда-Эджену. Здесь наглядно выявляется символика цветов и металлов в иерархии ценностных представлений тюрко-монгольскнх народов: первое место — белое и золото, второе — синее и серебро, третье — серое и сталь. В каждой паре слова эти созвучны между собой: ак 'белый' и алтун 'золото', кэк 'синий' и кумуш 'серебро', боз 'серый' и болат сталь[63]. Эти созвучия не только усиливают поэтическую музыкальность и торжественность текста, но и выявляют такие эпико-лексические штампы-стереотипы, древность которых может быть лишь с трудом осознана. Интересны эти примеры и тем, что в них символика цвето-обозначений связана с социальной стратификацией, а не с ориентированием по странам света. Последнее в тюркологии приобрело неоправданно широкое признание и стало “модным”. Проблема нуждается в углубленном исследовании на конкретном материале, который, как правило, отрицает за цветообозначениями исходность и тем более исключительность символизации обозначений по странам света.
Из цитированного отрывка в сопоставлении с другими сведениями может быть извлечена следующая информация, если истолковывать этот явно легендарный рассказ как исторически достоверный. Но ведь именно в качестве такого он подается в “Чингиз-наме” и соответствующим образом воспринимался аудиторией, для которой была написана “Чингизова книга”.
