Чингизизм, по-видимому, не был в истории тюрко-монгольских народов явлением уникальным и неповторимым. Стадиально и типологически в один ряд с ним может быть поставлен, например, цикл преданий об Огузе. В дошедшем до нас виде этот цикл, быть может, представляет собой редуцировавшуюся до эпического уровня более раннюю политическую и идейно-религиозную концепцию типа чингизизма[47]. С большой долей уверенности можно говорить о существовании в далеком прошлом в степях “огузизма”. В немалой мере, должно быть, в деградации и эрозии “огузизма” повинен именно чингизизм, потому что в отношении “огузизма” его конфессиональная нетерпимость была и естественной и закономерной, так как “огузизм” был соперником чингизизма в степях, т. е. именно там, где Чингизхан “расформировывал” народы, поголовно вырубая их.
Не исключено, что великие потрясения евразийских степей всегда или почти всегда сопровождались идеологическими переворотами, подобными возникновению чингизизма. Если это так, а мы убеждены в этом, то перед исследователями вырисовываются контуры грандиозного объекта изучения, которое потребует приложения колоссального труда, но и раскроет широчайшие перспективы познания сокровеннейших тайн духовного, культурного, политического прошлого тюрко-монгольскцх и других степных кочевых народов. Осуществление таких исследовательских программ потребует, несомненно, выработки новых методик изучения источников и, возможно, оформится в особое историко-научное направление изучения кочевничества.
Как ни странно, но чингизизм как исторический феномен не изжил себя вплоть до нашего времени. История XX в. дает ряд примеров его использования определенными политическими кругами и силами в современной политической практике. Это говорит о том, что изучение чингизизма не только имеет историко-познавательное значение, но и является актуальным (даже злободневным) в политическом и других отношениях и в наши дни.
Помещаемое ниже сообщение имеет целью объяснить некоторые реалии истории Казахстана и соседних стран и народов XVI и последующих веков. Они, эти реалии, в их большей части, но не только, были вызваны к жизни чингизизмом и вместе с тем являлись его конкретными проявлениями. В виду имеются кочевые объединения, в состав названии которых входило слово орда. До сих пор в их истории немало неясного: происхождение названий, время возникновения и исчезновения, размеры территории и границы, характер взаимоотношений, были ли они державами или географическими понятиями, да и существовали ли некоторые из них вообще и т. д. Нами предпринимается попытка объяснения этимологии названий некоторых орд с учетом достижений востоковедения и исторической науки вообще и на основе показаний источников, прежде всего восточных, отчасти еще не введенных в научный обиход. Этимологические интерпретации осуществляются на фоне истории Дашт-и Кыпчака в расширенных по необходимости хронологических рамках. Попутно рассматриваются и некоторые специальные аспекты истории тех или иных орд.
Из истории слова “орда”. Слово орда, иначе — орду, является общим для тюрко-монгольских языков и считается исконным в словаре этих языков. Его исходное значение — 'юрта', 'ханская юрта', 'дворцовая юрта', 'парадная юрта', из которого выросло новое значение — ставка, резиденция хана, правителя[48].
Поскольку в тюрко-монгольской среде в условиях многоженства предпочитали каждой жене предоставлять отдельную юрту, то слово орда приобрело даже и такое метафорическое значение, как 'жена'.
При ханских ставках-ордах в степях обычно находились большие группы торговцев, ремесленников и прочих представителей средневековой “сферы обслуживания” вместе со своими семьями, прислужниками, юртами, всем своим хозяйством. Они постоянно кочевали вместе с ханской ставкой-ордой и образовывали при ней “кочевой город”, иногда очень большой. Такие кочевые города назывались орда-базар, буквально 'орда-рынок', естественно, в восточном смысле этого слова. Ведь на Вос-токе, впрочем, как нередко и в Европе, рынок был не только торжищем, но и местом производства разнообразной продукции, например кулинарных изделий. В войнах кочевых владетелей орда-базар бывал нередко причиной степной кампании и ценным трофеем, который уводили на далекие расстояния, исчисляемые сотнями и тысячами километров[49]. Так неожиданно в отдаленных местах вдруг возникали города, которых раньше там не было. Из кочевых они могли превращаться в обычные города оседлых жителей. Такова, возможно, судьба некоторых городов Сибири до появления там русских землепроходцев.
Значение термина “орда” 'ставка хана, правителя' иногда усиливалось присоединением к нему семантически равноценных, но более высоких по стилю слов, например слова сарай 'дворец'. Так, походная ставка Эмира Тимура называлась “Сарай-Ордум”, или “Ордум-Сарай”. Называлась она также и “Высокая Орда”[50], или “Великая Орда”[51].
Синонимом орды выступало слово *** брга {вргд-врге}, имеющее в некоторых тюрко-монгольских языках и значение 'свадебная юрта'[52]. Употребление *** вргэ в значении 'ставка правителя' отразилось, например, в том, что прежде г. Улан-Батор — столица МНР — назывался Урга, так как город возник именно на месте, где находилась ставка хана.
Другим синонимом орды было тюркское слово *** в/й/уй — обычное слово в тюркских языках для обозначения все той же юрты, ставшее также названием любого стационарного жилого строения, т. е. эквивалентом русского дом. В Семиречье была известна, например, ставка Чингизидов, именовавшаяся *** Улуг-Иф, т. е. Улуг-эв (или Улуг-й/Улуг-Уй) — 'Большая (Великая, Старшая) Ставка'.
В процессе семантического развития на тюркской почве слово орда, как и слова *** ргэ и эй, обросли многочисленными дополнительными значениями. Отметим следующие: 'войско, армия', 'свита', 'дворец, замок', 'становище, стан, лагерь', 'двор' или 'резиденция правителя', 'семья в кибитке', 'жилище жен знатных людей', 'очаг' и др.[53] Равным образом и слово *** ргэ стало означать 'павильон, большой дом, замок, возвышение, крутое место, фундамент, храм, трон, престол, стоянка, ночлег, восход' и т. д.[54] У слова ей появились такие значения: 'жилище, жилье, комната', 'домохозяйство', 'помещение, место обитания', 'становище', 'семья, 'домочадцы', 'жена, женщина' и пр.[55]
Предложено много разных этимологии слов орда, *** ргэ и ей специалистами, которые расходятся во мнениях относительно их исходного значения, источника происхождения, фонетической истории...[56] Мы полагаем, однако, что до обнаружения каких-то особых доказательств за исходное значение этих слов следует принимать 'юрта, кибитка'. Такое решение позволяет удовлетворительно объяснить все линии их семантического развития. Можно заметить, по-видимому, только, что ей было самым общим обозначением юрты, а орда и *** ргэ — наименованиями их специализированных разновидностей.
Образовавшаяся в тюрко-монгольскнх языках смысловая многозначность этих слов, а главное — слова орда породила значительные трудности их истолкования, усугубляемые к тому же в переводах восточных источников их передачей на русский и другие языки словами-понятиями, не адекватными по своему семантическому полю и вызывающими ассоциации иного культурно-исторического плана.
Из тюрко-монгольских языков слово орда было заимствовано в русский, а из русского — в другие, прежде всего в центрально-и западноевропейские. Не исключено, что некоторые из этих языков заимствовали его самостоятельно. В русский язык оно вошло и в значении 'ханская юрта, ханский шатер, резиденция хана', и в значении 'степное кочевое объединение, кочевая держава'. Отсюда русские выражения типа ходить в Орду. Под Ордой на Руси в течение долгого времени разумелась Золотая Орда. Племена, кочевавшие вместе с ханской ордой-ставкой, на Руси также стали именоваться ордой или ордами. Специфическое русское восприятие степных объединений, кочевавших вместе с ханской ордой-ставкой, сплавило в заимствованном слове и значения 'кочующее племя', 'скопище, толпа, орава, ватага'. Отсюда недалеко уже и до современного значения 'банда'[57].
