/57а/ Они отделили Йахшы-Ходжу, а он был старшим сыном Урик-Тимура, и еще несколько привычных уже к жизни в седле мальчиков во главе с Джалал ад-Дин-султаном. Джалал ад-Дин-султану было тогда двенадцать лет. Около того было и Йахшы-Ходже.

Этой ночью они ехали сбоку от основного отряда примерно на расстоянии голоса. Когда минула одна стража ночи, [Урус-] хан нагнал их. Свои повозки они пустили впереди себя, [а сами], приняв боевой порядок, ехали следом. [Урус-] хан сказал: “Этих людей больше, чем нас. Плохо будет, если вдруг светает и они увидят, как нас мало. Так ночью же давайте и нападем [на них] с криком. Они не поймут, сколько нас, и побегут”. И они напали с боевым кличем. Когда [люди Урус-хана], атаковав, отошли, под Урик-Тимуром пал конь и он завопил: “Эй, подлый Тохтамыш, такой ли был у нас уговор?! Я [же] остался [без коня], когда они повернули назад!” В тот момент те мальчики стояли в одном месте, натянув поводья своих коней, и вслушивались. Йахшы-Ходжа узнал голос своего отца и сказал Джалал ад-Дин-султану: “Видишь? Это [же] мой отец! Его схватили. Сейчас схватят и твоего отца. Что за жизнь будет у нас, зеленых юнцов, без отцов?! Разве не лучше умереть заодно и нам?!” И тогда Джалал ад-Дин-султан и эти мальчики при поддержке Аллаха Всевышнего прискакали к основному отряду, каждый из них как отважный витязь выкрикнул боевой клич, [и все они] разом погнали коней в карьер (на врага). Люди [Урус-]хана с перепугу натянули поводья [коней]. Тохтамыш-оглан галопом примчался назад, ринулся [на врага и], подняв к себе на коня Урик-Тимура], ускакал. Кони под людьми [Урус-] хана /57б/ были заморенные, [потому] многих из них так-то вот и взяли. Полагая, однако, что позади него [Урус-хана] находится его основной отряд”. [люди Тохтамыш-оглана] далеко преследовать [людей Урус-хана] не посмели. Захваченных там [же] побили стрелами, [а сами], захватив их коней и снаряжение, двинулись дальше следом за своими [основными] силами.

Далеко бежали ускользнувшие от плена люди [Урус-] хана, [но наконец] собрались, смотрят, [а] хана нигде нет. Один из них сказал: “Был я рядом с ханом, видел, как налетели двое и схватили его. А что с ним сталось потом, не знаю”. Повернули [все они] назад, приехали на место битвы [и] нашли труп хана. Тотчас же забрали его тело и бежали назад по домам. Также и те [беглецы] в страхе, что [Урус-] хан их настигнет, бежали в другую сторону.

Таковы обстоятельства гибели Урус-хана. Узбеки говорят:

“Когда Джалал ад-Дин-хан был мальчиком, он во время боя Урус-хана с его отцом напал сбоку во главе группы мальчиков, разбил и убил Урус-хана”. Так это было.

Тохтамыш-оглан, не ведая о смерти Урус-хана, бежал и ушел на Кокедей-Иисбуга, [а это] добрые, богатые травой и водой места. В то время на Кокедее летовал, став ханом внутри своего эля, [один] из внуков Шайбан-хана Кан-бай[274], сын Илфак-хана. К нему [-то и] пришел [Тохтамыш-оглан]. Он же проявил неуважение и дал ему /58а/ место в устье Тана.

Через несколько дней [Тохтамыш-оглан] передал через своих инаков [Кан-баю]: “Хан-владыка — и отец мне, и старший брат. Мой долг — рубить за него саблей. Черный человек Мамай завладел всем народом. Встал бы [Кан-бай] во главе нас, да пошли бы мы на него [Мамая] походом. Лишь только б выдал нам Господь Всевышний его, превеликим ханом стал бы [Кан-бай], да и мы обзавелись бы конями и шубами”. И Кан-бай, услышав эти слова, поначалу наладился выступить в поход, [но] потом снова устроил еще раз совет и отменил поход. Именно от поговорки “у Шайбанидов — совет наоборот” [за Кан-баем и] осталось прозвище.

Когда Тохтамыш-оглан разуверился в упомянутом бае, он решил просить позволения и уйти. В то время Араб-оглан, а он предок хазрат Йадгар-хана в третьем колене, с Кан-баем они были братьями от разных матерей и был он очень богат и зажиточен, призвал Тохтамыш-оглана и поместил в [своей] юрте. Забив много коней и овец и оказав доброе гостеприимство, сказал [он Тохтамыш-оглану]: “Сейчас старший [среди нас и] глава нашему элю — Кан-бай. Была у нас надежда, что возглавит [он нас и] поведет в поход, [но] злосчастный этот пошел на попятную, в поход не пошел. Не смею я решиться побить его врага, когда он столь славен. [И] прежде [считал я, что] ты кажешься надежным, добрым человеком. /58б/ Да возвеличит Господь Всевышний дело твое! На сей [же] раз поддержка и помощь от меня такие: пригоню коней своих и поставлю перед [тобой]. Мне хватит и одних дойных кобылиц. А из коней, из кобыл забирай всех, что подойдут тебе для дороги”, — пригнал своих лошадей и поставил перед ним. Говорят, [что] сверх четырех-и пятилетних коней и кобыл подарил [он Тохтамыш-оглану] шестьдесят четыре лошади с двухлетними жеребятами.

Затем [Тохтамыш-оглан] выступил в путь и пришел к реке 'Идил. В городе Сарае не было ни хана, ни султана. Пришел, взял Сарай и, воспользовавшись случаем, прочитал в пятничной мечети хутбу[275] [на свое имя и] стал ханом.

[После этого он] выступил в поход и пошел на Кыйата Мамая. Пришел навстречу с большим войском и Мамай. Произошло жестокое сражение. Войско Мамая было разбито, а сам он был схвачен. Убили [его]. Эль-кун его забрали и привели на берег реки 'Идил. На этот раз в городе Сарае на троне Саин-хана Тохтамыш-хан стал великим государем.

Большая часть элей, оставшихся от Джанибек-хана, была у Мамая. [Тохтамыш-хан] убил Мамая, забрал его эли и нукеров и когда пришел в вилайет Сарая /59а/, то люди, которые повсюду в вилайете Дашт[-и Кыпчака] своевольно подняли головы, волей-неволей явились сами и покорно стали нукерами. Пришел и упомянутый Кан-бай. [Тохтамыш-хан] дал ему место в устье Тана, потому что то было место, которое тот сам дал [ему прежде]. Но с Араб-огланом он виделся постоянно. Отвел [ему] кочевье на правом крыле, усадил рядом с собой и устроил конные состязания. На том празднестве пели песни джатба[276]:

Одним словом, [Тохтамыш-хан] много оказал разных милостей и сделал пожалований Араб-оглану и повелел: “Да соберется к тебе весь народ, принадлежавший Шайбан-хану, и где бы ни находился раб, бежавший от своего хозяина, и эль, бежавший от йасака...”.

До настоящего времени источниковедение средневековой истории Казахстана разработано крайне слабо. Этому весьма важному вопросу до сих пор не посвящено ни одного монографического исследования, в котором давалась бы научная оценка большому комплексу источников. Все еще заметно отставание в изучении и публикации письменных памятников, рассредоточенных по многим собраниям рукописей страны и зарубежных стран. Без них, без содержащегося в них богатого фактического материала невозможно исследовать вопросы социально-экономических отношений, этнические процессы, идеологию, культуру. Основная задача источниковедения истории — прежде всего выявление, систематизация и критическое изучение письменных памятников, умение извлекать из них наиболее полный и важный для научного исследования материал. Под понятие востоковедный (письменный) памятник истории и культуры подпадают не только соответствующие памятники, находящиеся на территории Казахстана и созданные народами Казахстана, но и аналогичные памятники, находящиеся за ее пределами и созданные другими народами, в случае, если они имеют существенное значение для изучения истории культуры Казахстана.

Одной из основных в истории Казахстана является проблема историко-культурных традиций казахского народа, изучение ранних этапов его истории, монгольского и послемонгольского периодов, в том числе этнической, политической, социально-экономической истории, культурного наследия казахов. Эта проблема предусматривает, в первую очередь, публикации письменных восточных сочинений, трудов мыслителей прошлого.