Когда, убив ее [бегим], Хызр-хан во второй раз стал ханом, то был он государем в течение полутора лет. Был у него дурной сын по имени, Бурут[268]. Не стерпел он, что ханом был его отец, внезапно заколол [его и] сам стал ханом. Не прошло двух-трех дней, [как] убили и его. После того случилась смута. Всяк повсюду поднял голову. Город Сарай порушился. Большая часть эля ушла в вилайет Крыма к Кыйату Мамаю. Повествование это здесь закончилось.
Опять подошли мы к рассказу о Кара-Ногае. Три года был Кара-Ногай государем на берегах Сыра, правил вилайетами Туркестана[269]. Через три года он скончался. Ханом стал младший брат его по имени Туглы-Тимур[270]. /54б/ В дафтаре, который находится у гордости султанов хазрат Дост-султана, говорится, [что] Туглы-Тимур этот стал великим государем, правил Самаркандом и Бухарой. Срок его правления, однако, не известен.
После него ханом стал Урус, сын Бадык-оглана. Урус-хан этот стал великим государем, правил вилайетами всего Туркестана. Тохтамыш-хану и Тимур-Кутлы-хану в то время ханствования не доставалось. Находились они на служении у этого названного хана. Так как по милости божьей заметен был в особе Тохтамыш-оглана царственный фарр, то нукеры [Урус-]хана и другие люди невольно склонялись к этому названному оглану, По этой причине упомянутый хан люто возненавидел Тохтамыш-оглана и решил погубить [его].
Одним словом, некто по имени Хытай Баба-'Али-бий, который был старшим беком и наибом хаджитарханского 'Абд ал-Карим-хана, после смерти названного хана совершил паломничество в Мекку и вернулся хаджием. После того он пришел на служение к Султан Гази-султану. Так как хазрат Султан был большим любителем преданий, то он спросил: “Говорят о Тохтамыш-хане, что появился он якобы, [уйдя] от двери [юрты] Урус-хана. Как это произошло?”. И тогда названный хаджи такой поведал рассказ. Я, бедняк, слыхал от него. Он рассказал.
Незадолго до того, как решил Урус-хан погубить Тохтамыш-оглана, направил он послом к государям-Чагатаидам Дарвишек-мирзу, сына Кенегеса Кугана. /55а/ Ширин (?)... отправил. [Пока] они ехали... ставка его остановилась на берегу Сыра... приближались они к ханской ставке. День был холодный. [Вода в...] Сыре покрылась ледком. Урик-Тимур ехал, немного отстав от мирзы. Вдруг взгляд его упал на берег Сыра, и видит он у кромки камышей, [что] какой-то нагой, накинувший на себя потник молодой человек вышел из воды, упал ничком и, скорчившись в три погибели, лежит сотрясаемый дрожью. Подумал про себя [Урик-Тимур]: “С этим человеком, несомненно, стряслась какая-то беда!”. Рысью нагнал он мирзу и сказал: “Мой мирза! Окажи милость. По приказу хана я исполнял твою службу. [Теперь вы] благополучно прибыли в эль, приблизились к ставке. Не я тот человек, кому надлежит явиться на корунуш к хану. Зачем вам утруждать меня дальнейшей ездой?! Нельзя ли мне прямо отсюда отправиться на розыски своего дома?”. Когда [он так] сказал, то и мирза тот отпустил [его]. Повернул он назад и подъехал к тому месту. Привязал коня в отдалении, а сам пошел пешком. Подошел к тому человеку и видит, повалился тот ничком и лежит, сотрясаемый дрожью. На ноге у него тяжелая рана. Спросил он: “Что за человек ты?”. Ответил тот: “Что спрашиваешь?! Я раб, страждущий”. Сказал опять он [Урик-Тимур]:
“Что страдаешь ты, вижу я. Назови свое имя”. Сказал [тогда тот]: “Я — Тохтамыш-оглан. Давно уже предчувствовал я. [И вот сегодня] на рассвете люди хановы напали на мой дом. [Когда] отстреливаясь, выбрался я наружу, увидел, что много их. Река была близко, бросился в реку. Пока падал в воду, угодили [в меня] стрелой. Эта тяжелая рана /55б/...Нет у меня мочи пошевелиться...”. Сказал [тогда] Урик-Тимур [в свою очередь]:
“То, что я искал... Жизнь свою вручаю тебе. Положу [ее] за тебя... не забудь меня, когда Господь Всевышний дарует счастье тебе”. Поклялся [Тохтамыш-оглан]: “Когда б Господь Всевышний ни дал мне счастье, разделю его с тобой и [никогда] не поступлю наперекор словам твоим и просьбе!” Урик-Тимур тут же скинул с плеч ватный халат, плотно укутал [его] и поставил перед ним [кое-что] из еды, что была при нем. Сказал он еще: “Не терзай себя сомнениями, что я не приеду. Буду жив — непременно приеду к тебе и найду тебя здесь”, — и уехал. И [когда он] приехал домой, [то] объединился с несколькими человеками из однородцев, взяли [они с собой] коней и снаряжение и приехали [к Тохтамыш-оглану]. И умчали они упомянутого оглана к Тимур-беку. В то время Тимур-бек только что возвысился, он овладел Бухарой и Самаркандом. Когда пришли они, встретил [он их] очень хорошо. Доставили хирургов, [те] удалили у него из ноги наконечник стрелы и лечили [его] самыми разнообразными способами, так что через месяц он поправился.
Ту зиму [Тохтамыш-оглан] пробыл на службе [Тимур-] бека. Пришла весна, и [Тимур-] бек дал ему несколько человек. Когда [Урус-хан] шел на летовку, [Тохтамыш-оглан] нагнал его эль и отогнал табун. Погоня настигла их и в бою разбила. Опять возвратился он к [Тимур-] беку. Словом, казаковал [вот так] Тохтамыш-оглан, отгонял от эля [Урус-]хана табуны и совершал набеги на эль.
Ширин, барин[271], аргун[272] [и] кыпчак были давними, со времен предков, элями Тохтамыш-оглана. [И когда] оглан этот самый, подвизаясь в казаках, /56а/ начал творить такие [вот] дела, сорви-головы, лихие молодцы из этих элей потянулись к нему в нукеры и начали поддерживать [его]. Начал творить жестокие насилия над этими элями и Урус-хан. В свою очередь, и они послали [тогда] человека с наказом к Тохтамыш-оглану: “Из-за тебя изливает гнев [Урус-]хан на нас и отбирает у нас скот. Беда нависла уже и над нашими головами. Если не сумеешь ты как-то позаботиться о нас, [то] руки наши [вцепятся в] твой ворот, когда грядет день страшного суда!” Расстроился [Тохтамыш-] оглан, когда услыхал эти слова, и сказал посланцу: “Как двинетесь в этом году на летовки, кочуйте позади [всего] эля. На летовку располагайтесь на берегу такой-то реки и готовьтесь. Бог даст, буду жив, проберусь к вам непременно!”
Когда наступила весна, [Урус-]хан отправился на летовки. Следом за [всем] элем перекочевал и этот эль. Когда достигли летних пастбищ, каждый эль ушел на берег [какой-нибудь] речки. Эти эли расположились летним кочевьем на берегу обусловленной речки. Люди пили кумыс и предавались удовольствиям и развлечениям. В это [-то] время Тохтамыш-оглан [и] пробрался [тайно] в этот эль. Поскольку, как было договорено, они заранее подготовились, [то] каждый глава семьи заложил в телегу пару коней, посадил своих детей, и бежали они в направлении реки 'Идил.
[Лишь] через два дня до [Урус-]хана дошло известие, что Тохтамыш-оглан забрал [эли] ширин, барин, аргун, кыпчак, /56б/ а также и прочие свои эли и ушел к реке 'Идил. Хан немедленно выступил с людьми, что находились при нем, разослал по сторонам гонцов и пустился сам в погоню за этими [бежавшими] элями. Эли [же Урус-] хана [в то время] рассеялись по летовкам. Была пора, когда кони разжирели. [Урус-] хан стремительно продвигался вперед. Войско дальних элей не успело к хану, а у ближних элей кони их также разжирели.
Когда [Урус-] хан почти настиг их [бежавшие эли], при нем осталось мало людей, было их человек двести, самое большее — человек триста. На закате прискакали караульные этого [бежавшего] эля, увидев [вдали облако] пыли, [поднятое отрядом Урус-] хана. Они [беглецы] устроили совет и единодушно решили: “Они подходят на заморенных конях. Скоро ли, нет ли, но как только нагонят, они [тут же] нападут на нас. Мы — смертники. Так умрем же перед нашими семьями. Иначе, да не сгинет наше семя! Отделим Джалал ад-Дин-султана[273] и Йахшы-Ходжу с привычными уже к жизни в седле мальчиками и выделим им человека, знающего пути-дороги. Пусть ведет [он их] рядом с нашим отрядом на расстоянии голоса. Если врага одолеем мы, они узнают [это] по нашему урану и нагонят нас. Если враг одолеет нас, то это станет ясным из их урана. [И] пусть они попытаются [тогда] без промедления спастись бегством!”
