В самом начале августа, согласно предписанию надзорной службы, Василий в очередной раз направился в волостную милицию, чтобы отметиться и расписаться в амбарной книге. Не доходя до избы, в которой размещалась милиция, он заметил запряжённые дрожки, в которых спиной к нему сидела девушка. Не зная ещё, кто это и даже не видя её лица, Василий ощутил в себе неотвратимое желание подойти к ней ближе и внимательно рассмотреть. С его стороны это был не самый лучший поступок, но совладать со своим желанием он впервые в жизни не смог. Словно почувствовав спиной что к ней кто-то приближается, девушка резко повернула голову и их взгляды встретились. Василий остановился и как околдованный стал медленно погружаться в её бездонные, небесного цвета глаза. Чем глубже он в них тонул, тем сильнее ему хотелось продолжать путешествие по бездонному царству. В глазах этой девушки было всё – воздушная чистота, душевная грусть, сердечная теплота, таинственная чувственность и призывная любовь. В это мгновение Василий ни о чём не думал. Единственное, чего он хотел, так это чтобы волшебная сказка, в которой он оказался, как можно дольше не прерывалась.
Но, как известно, у сказки тоже бывает конец. Входная дверь открылась и на на крыльце появился молодой мужчина, одетый в форму красноармейского командира. Василий нехотя перевёл взгляд на него и признал в статном бойце своего бывшего однополчанина Пироженко. Тот тоже его узнал, но явной радости по этому случаю не проявил. Подойдя к дрожкам и не протягивая руку для приветствия, он сухо произнёс: «Значит, жив ещё Губин? Плохо кончишь, если не поймёшь, на чьей стороне тебе быть. Остальные-то однополчане тоже в волости живут? Вот что я вам скажу – заблудшие вы бараны, а не мужики». Его слова вернули Василия в реальность. Он повнимательней посмотрел на Фёдора и ровным голосом ответил: «Мы на стороне мужиков, которым нет разницы, какая власть в России. Главное, чтобы она людям жить по-человечески давала и не лезла в их дела. А мы уж как-нибудь прокормим её своим горбом, как это было при царе». Губин-младший хотел было продолжить свой путь дальше, но голос Пироженко его остановил: «Царя нет и больше не будет никогда. Советская власть во главе с большевиками-коммунистами теперь будет править Россией до скончания века. И мой совет – лучше не ссориться с ней. Благодаря моей помощи, вам простили пребывание в колчаковской армии, но если вы и впредь будете вставать поперёк советской власти, то защиты моей не ждите». Эти слова больно кольнули Василия: «Спасибо, конечно, что помог нам избежать тюрьмы, но ты и не мог поступить иначе, так как, благодаря мне дважды избежал смерти. Разве носил бы ты сейчас эти командирские шаровары, если бы оказался на том свете от пуль белоказаков? Да и жена тебе такая красивая не понадобилась бы. Так что не надо из себя благодетеля изображать и запугивать нас не надо. Мы, крестьяне, как выращивать хлеб знаем. А вот чем вы будете питаться, если всех хлеборобов перебьёте или посадите в тюрьмы, не знаю». По-видимому решив остановить спор двух бывших однополчан, девушка тихим грудным голосом перебила их: «Федя, пора ехать. Мама, наверное, уже заждалась нас на базаре». Пироженко повернул голову в её сторону и неожиданно для Василия произнёс: «Это не жена моя, а младшая сестра». И через некоторое время добавил: «Ладно, не будем ссориться и разбираться кто прав, а кто виноват. Время нас само рассудит. Главное, чтобы не поздно для некоторых было». Уловив в голосе Федьки нотки примирения, Василий смело взглянул на девушку и спросил: «Имя-то у твоей сестры есть?». «Полина», – немного покраснев ответила та. «А меня Василием родители назвали», – представился Губин. «Познакомились и довольно. Поехали, сестра, а то по нему Зайчиков давно соскучился», – сказал Пироженко, запрыгнул в дрожки и взял в руки вожжи. «До свидания, Полина. Береги своего брата, а то он дюже злой стал, на своих товарищей кидается», – попрощался Василий и вновь посмотрел в глаза девушки. «Омут! Видно попал я уже в его воронку!» – молнией пронеслась в его голове приятная и пугающая догадка.
После памятной встречи с Полиной прошло три дня. Но её глаза не только не покидали сознание Василия, но ещё глубже входили занозой в его сердце. Сначала он даже хотел посоветоваться со Степаном, но вспомнив, что тот – брат Варвары, которую прочут ему в невесты, передумал. Измучившись раздумьями и запутавшись окончательно в мыслях, Василий сделал твёрдый вывод, что дальше так продолжаться не может и необходимо делать какие-то шаги. «Пироженко, по-моему, родом из Покровки. Там все хохлы нашей волости живут, там и Полину искать надо. Завтра же сяду на Воронко и поеду к ней. А на месте видно будет, что делать и как поступать», – принял он окончательное решение.
Но утром все планы Василия расстроил отец. «Ноне поедем обкашивать мёжи вокруг ржи. Дён через десять настанет пора убирать её. Так что запрягай Чалого в телегу, складывай инвентарь и харчи, будем выдвигаться». «Может, завтра поедем в поле?» – осторожно спросил Василий. «Чо-то кости ломит. Боюсь, не на погоду ли. Поэтому, пока вёдро стоит, надо будет кромки поля окосить», – категорически заявил отец, поставив тем самым крест на задумке сына. Тот недовольно кашлянул, но продолжать разговор не стал и пошёл выполнять поручение Ивана Васильевича.
Косил Василий с тройной энергией. Отбитая отцом литовка и постоянно подтачиваемая оселком, словно бритва срезала стебли разнотравья и ржи и укладывала всё это в валок. «Как ловко Васька косит! Ни одной травинки после себя не оставляет. Пожалуй, мне за ним сейчас уже и не угнаться», – размышлял отец. В рослой фигуре и хватке Василия проглядывалась чикирёвская порода и Иван Васильевич немного расстраивался по этому поводу. Но наблюдая за тем, как ведёт себя сын в быту и обществе и рассматривая его черты лица, успокаивался. «В меня, варнак! Такой же осторожный и почтительный, а в груди огонь горит. Да и сила в нём моя, а не чикирёвская», – вслух высказывался Иван Васильевич, улыбаясь. Вдвоём они пробыли три дня. А затем к ним присоединились близняшки, которые стали собирать подсохшие валки в кучи и укладывать их в одёнки. А на шестой день, как и предсказывали кости Ивана Васильевича, набежали тучки и закрапал мелкий дождь. «Нам он теперича не страшен. Пусть помочит землю. Может грузди уродятся? А то прошлым летом ни одной бочки не засолили», – радостно произнёс отец.
Как только они вернулись домой, Василий решил больше не откладывать поездку в Покровку. Те дни, которые он пробыл в поле, для него были сущей пыткой. Даже сон потерял. Сёстры, почуяв, что с братом что-то происходит неладное, старались с вопросами к нему не лезть и лишние разговоры не вести. Но они даже не догадывались о том, насколько тяжело их брат болен и не знали, кто разбил его сердце.
На следующее утро Василий оседлал Воронко и, ничего не сказав родителям, выехал в сторону Покровки. Молодой мужчина и мысли не допускал, что эта поездка может оказаться напрасной и только сильнее ранить его сердце. Он был твёрдо убеждён в том, что должен обязательно увидеть Полину, а всё остальное вокруг для него в тот момент не существовало. Двадцать пять вёрст показались ему огромным расстоянием. Василий постоянно подгонял Воронко, который, словно чувствуя настроение хозяина, и так шёл всю дорогу крупной рысью.
Оказавшись на краю большого селения, Василий заметил играющих на полянке у дома ребятишек и подъехал к ним. «Пацаны, не подскажите, где Пироженко Фёдор живёт?» – спросил он. «Тот, что красный командир? Бачим, конечно. В самом конце улицы, третья справа их хата. Но его сейчас дома нема. Он в город враз подался. И мамку с сестрой с собой забрал», – ответил конопатый мальчишка. «Насовсем уехал?» – почти выкрикнул Василий. «А кто его бачит? Может, и насовсим. Да ты, дядька, поезжай на тот край. Там рядом с его хатой родня ихняя живёт. Она тебе обо всём и прокалякает», – ответил чумазый пацан и ватага потеряла всякий интерес к чужаку. Ещё не отойдя от растерянности, Василий дёрнул поводья и поехал вдоль улицы. Отыскав небольшую избушку семьи Пироженко, он в нерешительности остановился. «Кого бачите?» – услышал он глухой голос. «Пироженко Федю. Я его однополчанином по царской армии был», – немного растерялся Василий. «Опоздал ты трошки. Федька три дня назад уехал в город и всю семью забрал. Он теперь большой у новой власти командир! Большевик настоящий!» – сообщил усатый мужик, вышедший из-за ворот соседнего домишки. «А вы кем ему будете?» – спросил по инерции Василий. «Дядя. Я женат на родной сестре его матери – Ефросинье», – ответил мужчина. «Он рассказывал, что в его семье ещё и сестра была. Она-то в Покровке живёт?» – схитрил Василий, чтобы побольше узнать о Полине. «Ни. Она ещё не самостоятельная. Ей только недавно восемнадцать рокив исполнилось. Красивая девка. Теперь в городе богатого жениха себе найдёт», – не подозревая, что скребанул сердце чужаку, ответил мужик. «Да, жалко, что я его не застал дома. Может, подскажете, где он в городе живёт? Я иногда бываю там, так навестил бы однополчанина», – спросил Василий без всякой надежды на нужный ответ. «Где живёт не бачу, но знаю, что служит он в артиллерийском полку», – ответил усатый и тут же спросил: «А ты-то откуда сам будешь?». «Из Большое Сорокине. Губин Василий меня зовут», – ответил влюблённый в надежде на то, что о его приезде станет известно Полине.
