Он взял два чистых бокала, налил вина, один взял сам, другой протянул девушке. Так, Санни, держите крепко. Теперь согните руку. Позвольте, я сделаю то же самое. Вот, отлично. Теперь давайте выпьем за встречу. Спасибо вам огромное, что согласились приехать ко мне. Пьём? Ура. Санни, знаешь, что мы только что сделали? Это называется выпить брудершафт. Так что собери всё своё мужество и скажи мне «ты». И вообще – давай дружить!

– Давай… – опустив глаза в пол и покраснев, произнесла гостья.

Джордж обнял её.

– Ничего, привыкнешь. Поверь, я понимаю, как это трудно.

Одно из проклятий моей должности… Он откинулся на спинку дивана.

– Хочешь верь, Санни, хочешь нет, но для меня это вдруг стало проблемой. Почти все люди вокруг – они видят только мою должность. «Господин президент!» Каких-то несколько лет тому назад я ухаживал за Жозефиной и пригласил её ночью погулять по городу. А в то время чуть не из каждого утюга крутили песню Игоря Таля про Чистые пруды. «У каждого из нас на свете есть места, куда приходим мы на миг отъединиться…» Нам с Жозефиной тоже захотелось отъединится ото всех – и поэтому я повёз её на Чистые. И – как-то вот очень даже хорошо прошло. Рядом с нами гуляли такие же дикие романтики, у всех была своя любовь… или своя печаль, у кого как... Но мы все там были наравне. Какая-то стайка мальчишек и девчонок протянула нам фотоаппарат и попросила помочь сделать несколько снимков, где они всей компанией. Надо было выбрать место под фонарём так, чтобы он освещал их всех. Ушло минут пять. Всё это время мы смеялись и обменивались какими-то шутками. Представь себе, что будет, если я сегодня надумаю приехать с Жозефиной ночью погулять на Чистых прудах! Ад и Израиль! Президент решил пообщаться с народом.

Девушка с медовыми глазами пристально смотрела на него. В этих прекрасных глазах отражалась куча вопросов, которые она хотела бы задать, но пока не решалась.

– И как-то вдруг выяснилось, что вокруг меня почти не осталось людей, для которых я – «ты» и просто Джордж, – продолжал хозяин коттеджа. – Ты станешь одной из них, Санни?

– Я попробую. Но это трудно. Тем более вот так сразу... Помоги мне!

Она обхватила его руку своими. Нежные, тонкие пальцы… – Обязательно!

– А что надо для этого делать? Чтобы сразу перейти на «ты» с президентом?

– Чёрт его знает... Последний, кто это сделал за несколько минут после первого знакомства, был Сашка Городецкий. Певец такой. Ты, наверное, слышала? Александр Борисыч Городецкий.

– Да, слышала. Папа сначала его любил, а потом перестал.

– А чем Сашка твоему батюшке не угодил?

Санни опустила взгляд.

– Всё понял, извини, Санни. Вопрос снимается. Лучше попробую ответить на твой. Как так получилось, что я Сашку сначала вообще не знал, а через несколько минут после знакомства мы сразу перешли на «ты». Если совсем коротко – он, не зная меня лично, каким-то невероятным образом сумел понять, что я чувствовал, и написал об этом песню. Будет желание – послушай как-нибудь.

Александр Городецкий, «Баллада об уставшем карауле».

Яркое воспоминание, ничего не скажешь.

Это был декабрь девяносто третьего. Референдум по конституции уже прошёл, страна окончательно стала Северной Федерацией. В тот вечер ему тоже просто хотелось отдохнуть. Вечером он отправился инкогнито погулять по городу. Проходил мимо какого-то концертного зала. Афиша. Александр Городецкий, программа «Золотое старьё». Не то чтобы Джордж сильно увлекался роком, но имя исполнителя было на слуху. Александр Городецкий и группа «Скоморохи». Во времена, когда Джордж переходил от юности к молодости, они пели что-то такое задорное; по текстам – скорее из фольклора, по музыке – бодрый западный рок.

Концерт полчаса как начался, но это даже и лучше. Администратор, получив строгое указание не разглашать личность гостя, быстро нашёл свободное местечко в партере. В зале была темнота; человек, сидевший на соседнем кресле, так и не понял, кто сел с ним рядом.

Минут сорок золотого старья. Да, в основном те самые песни его молодости. «Я другую изберу себе милую, сарафан я ей сошью ала бархата!» – и это всё в рок-обработке.

– Дайте свет побольше, а то я людей не вижу! – заявил певец. Свет прибавили, Городецкий оглядел зал, но так, мельком. Отпил воды, продолжил речь. – А сейчас я вам хочу спеть новую песню. В основном текст написан в октябре, потом были какие-то доработки. Вообще меня потрясло то, что случилось буквально в течение одних суток. Я не знаю, куда нас всех в конце концов приведёт охранник, и охранник он или конвоир, но... Получилось так, как получилось. «Баллада об уставшем карауле»!

Закрыты ворота. И Бог, и бес Не в силах поднять засов. Последний пост перед входом в лес, Слюнявые морды псов.

Устал караул. Но никто не звал Его нести этот крест. И я вздохнул, потому что знал – Караул не из этих мест.

Его дома ждут и вторую весну Наливают стакан у пустого стула. Но пост его – тут, и судьба его – тут, И никак нам нельзя без караула!

Но никто не кричал ему «караул!» И никто не просил спасать очаг, Но в ухо дьявол ему шепнул:

«Иди!» – это дьявол ему шепнул; «Убей!» – это дьявол ему шепнул И трубку всадил в рычаг.

Да уж... Сходил на концерт, чтобы отдохнуть.

Далее в песне следовал проигрыш, во время которого исполнитель решил глянуть в зал. И вздрогнул. Свет действительно прибавили, зрителей было видно. Они встретились глазами – певец Александр Городецкий со сцены и зритель, сидевший в партере на крайнем кресле от прохода. Но... Со сцены уйти нельзя.

И год пройдёт, и десять пройдёт,

И он ляжет спать, постаревший и высохший.

И во сне к нему подойдёт

Мальчик, отца под танком увидевший…

И время придёт, и ответит тот, Кто послал тебя в этот бой.

И кто с тобой, и кто не с тобой – Всё равно до конца с тобой!

Бурные аплодисменты в зале.

– Антракт! – объявил исполнитель и быстро проследовал за кулисы. А народ ломанулся в буфет. Никто не обратил внимания на человека, поднявшегося с крайнего кресла и направившегося в сторону сцены.

В гримёрке певец вытирался полотенцем. В углу валялась его рубашка, промокшая до нитки. «Пи.дец!» – успел выдохнуть Городецкий прежде, чем отворилась дверь, и на пороге появился герой его произведения. Сказать, что музыканты, обретавшиеся там же, были в а.уе – не сказать ничего. Полная немота.

– Ты прорицатель? – абсолютно серьёзно спросил Джордж.

– Я спел то, что увидел. Сначала в девяносто первом, потом в октябре.

– И что ты увидел?

– Вот это всё... Бойня, кровища... Это не твоё. Это был не ты, а кто-то другой. Тебе надо было резать деревянные игрушки, а не людей.

Городецкий явно был шокирован и нёс то, что у него было на уме. И, уже проговорившись, кажется, понял, что это не сон. Это реальность. Его лирический герой сидел в его гримёрке напротив автора, и он не призрак. Он – глава этого государства, два месяца тому назад утопивший центр этого города в крови.

Какой-то музыкант трясущимися руками протягивал певцу сухую рубашку.

– Дай нам выпить! – обратился к нему Джордж. Музыкант кивнул, полез в шкафчик в углу, вытащил оттуда бутылку белого вина. Вопросительно посмотрел – подойдёт? Президент кивнул.

А хозяин гримёрки…

Городецкий сидел, свесив голову на грудь. Всё уже сказано, что-то прибавлять или оправдываться бессмысленно.

Музыкант подал бутылку и два стакана. Начал разливать дрожащей рукой, забрызгал стол, но налил.

– Это лучшее, что ты написал! – произнёс гость и подвинул к Городецкому один из стаканов. – Поэтому давай выпьем. Брудершафт. Я давно перестал верить в случайности. Я не собирался к тебе на концерт, гулял по городу, проходил мимо и решил зайти. А ты исполнил песню. Я не верю, что это совпадение. Или у тебя есть шпионы в моём ближайшем окружении, или тебе это продиктовали откуда-то…

Он показал пальцем на потолок. Городецкий отхлебнул из стакана. А гость закончил.