А что бы ей и не пройти, когда примерно каждый второй писатель-фронтовик на новом изгибе Загогулины вдруг вспомнил, как ему плохо жилось в тоталитарном СССР. И ведь, похоже, некоторая часть это вспомнила даже и искренне. Специально отобранные по этому признаку умы и совести нации и цветы культуры были торжественно встречены в Кремле, много говорили о величайшей победе в мировой истории, одновременно хваля и приветствуя дорогого Бария Никалозовича и начатые им реформы. Нужное количество раз прозвучало из чьих надо уст с былой репутацией: мол, в сорок первом выстояли, а сегодня и подавно все трудности переживём.
Эффект от 9 мая 1993 был уже куда меньше. С той стороны, из разного рода красно-коричневых листков, точно такие же писатели-фронтовики столь же громко и решительно завывали о «предателях нашей Победы». А под Первомай и вовсе понадобилось…
Нет, всё-таки неплохо учили в высших партийных школах. Нечего в них плеваться и их недооценивать. Коммунист есть руководитель, вдохновитель и организатор.
Они сумели подготовить достойный ответ.
Повод – идеальный. Первомай. День международной солидарности трудящихся. А гляньте, товарищи трудящиеся, что вам принесли два года свободы и демократии. Нищенские зарплаты, кое-где задерживаемые по полгода. Выросшая как на дрожжах новая буржуазия, которая не то, что не стесняется – кажется, наоборот, соревнуется, кто более смачно публично плюнет в «совковое быдло». Новая элита общества – торгаши и проститутки.
И т. д.
Во главе протеста – депутаты-коммунисты Верховного Совета. Абсолютно легитимная, демократически избранная законодательная власть страны. Минимум частных политических заявлений – почти сплошь декларации от депутатских групп. Смотрите – нас много, мы – сила, наш голос – голос трудового народа.
В первых рядах – ветераны. Старики, полвека назад отстоявшие родину от немецкого фашизма, вновь встали в боевые порядки, чтобы отстоять её от внутренних врагов. Их усиливает сводный хор так называемой патриотически настроенной интеллигенции. Ярких, известных, знаковых фигур в их рядах – прилично наберётся.
Джордж поморщился.
Этого человека он честно пытался выкинуть из памяти. Б.ядин сын Карлушка. Вернее, Карл Генрихович, учитель начальной военной подготовки средней общеобразовательной школы посёлка Мышино. Фактически он был в войну не то писарчуком – штабной крысой, не то тыловиком-снабженцем, не то заградотрядовцем. Но в школе значился исключительно как наш дорогой и любимый ветеран, боевой офицер в отставке Карл Генрихович, военрук. Это у него Джордж однажды попытался выяснить, когда, где и что именно он задолжал некоей абстрактной родине. Матюги учителя, скандал, испорченный аттестат.
Аттестатом можете подтереться, не в нём дело. Не только у школьников в конце июня выпускной. Руководителю Службы безопасности Президента Северной Федерации в те же дни в зубах принесут из Академии госслужбы при том же самом президенте диплом о высшем образовании. Всё законно: по заочной форме у них можно получить высшее за два года. Или даже раньше – может же найтись особо одарённый студент, способный за одну сессию сдать экзамены за весь год. Нужна вам для отчётов эта филькина бумажка – получите и успокойтесь, господа всевозможные кадровики и любители порыться в чужих биографиях.
Но вот помимо аттестата…
Карлушка был единственный, кто явился на суд восемьдесят второго года живьём. И свидетельствовал об антисоветских высказываниях своего бывшего ученика. А под конец раздухарился и выдал пассаж: дескать, этот негодяй нашёл себе сожительницу и заделал ей выб.ядка, лишь бы в армию не ходить! Судья Ульрих выпроводил свидетеля из зала и оштрафовал на сто марок за неуважение к суду и нецензурную брань.
Ладно, чёрт с тобой, сиди в своём Мышине. Но... Уже почти год, как драгоценнейший Карл Генрихович – одна из знаковых фигур красно-коричневого протеста. И обретается в основном здесь, в Мошковце. Ему это так – чисто прославиться и денег в довесок к пенсии срубить. Но…
На Первомай 1993 года красно-коричневые запланировали в столице демонстрацию в несколько сотен тысяч человек. И... Это что? Не репетиция ли государственного переворота?
По этому поводу было совещание силовиков у Эльцера. Что будем делать? О том, что пора напомнить красной сволочи, кто в стране хозяин – достигли консенсуса довольно быстро. Ибо в так называемой патриотической оппозиции сброда – с каждого бора по сосенке. Десяток видов коммунистов, анархисты, монархисты, национал-большевики... Объединяло их всех одно – решимость уничтожать врагов безо всякой пощады. Просто одни дрочили на расстрельные подвалы тридцать седьмого года, другие – на «столыпинские галстуки» царя-батюшки, третьи – на крестьянские самосуды как высшее проявление истинной народной свободы.
А кто будет разгонять?
У министра внутренних дел Эринга в столице – что-то под 60 тысяч милиции и спецназа, но публика, прямо скажем, морально неустойчивая. У министра обороны – несколько дивизий, но ввод армейских частей в столицу... Не выйдет ли так, что он, наоборот, спровоцирует свору на открытый бунт? А что у нас со спецслужбами? Советский КГБ разделили на несколько самостоятельных служб. Пограничники, например – отдельное ведомство. С миру по нитке собирать? Среди личного состава бывшей дивизии имени Феликса – опять же одна сплошная моральная неустойчивость. А что у нас со Службой безопасности президента?
Да, не такая уж многочисленная – что-то около трёх тысяч человек бойцов, со службами обеспечения – четыре с небольшим тысячи. Но. Вы ж сами, Барий Никалозович, в пример ставили – учитесь работать у Лиандра. Он на своих подчинённых и голос-то не повышает, а исполняют всё и по первому приказанию. Хотя мало, конечно. Три тысячи человек – а напротив толпа минимум в полмиллиона, настроенная весьма боевито и решительно. А что если…
Помните, как его «беркуты» вломились на пресс-конференцию ГКЧП – и тем самым превратили его в сборище клоунов? Частное охранное предприятие, блин! Но – преданное своему исполнительному директору. Что если…
Личный состав столичных подразделений «Беркута» уже приближается к 15 тысячам человек – охрана в Мошковце теперь много кому нужна. Но… «Беркут» – это личные бойцы нашего уважаемого Джорджа Джорджиевича.
Президент тяжко вздохнул, посопел и уставился на своего главохранника. Заставить «беркутов» разгонять акции протеста – правового механизма нет, они не на госслужбе. Тебя, Эринг, вообще давно уже выгнал бы из министров внутренних дел: это у тебя под ружьём сейчас должны были стоять 15 тысяч лично преданных ментов и омоновцев. Что скажешь, Джордж Джорджиевич?
Ввязываться в эти дела он не хотел до ужаса.
– Дайте два дня подумать.
Эльцер снова посопел – и махнул рукой: чёрт с тобой, думай.
Всё равно нельзя к этому привыкнуть. Он – Президент. Глава государства. Джордж…
Лиандер понадобился Эльцеру ещё в восемьдесят девятом – как депутат Верховного Совета с яркой биографией, публичная фигура. Да и интересы общие: Эльцер хотел стать полноправным хозяином республики, для чего надо было ликвидировать СССР, а Джордж просто терпеть не мог советскую власть и с удовольствием поработал бы её могильщиком. В девяносто первом... Чёрт, может, у него действительно дар предвидения? В последний момент подготовиться к штурму спецназа КГБ, отбить его, вломиться на пресс-конференцию путчистов... Эльцеру оставалось только подобрать с земли власть. Ну и, конечно, приблизить к себе Лиандра. Непонятно, друг он или враг, но – друзей держи близко, а врагов – ещё ближе.
Президент приехал к нему в полуразгромленную семнадцатую квартиру ближе к ночи. Хозяин жилища пребывал в расстройстве.
– Джордж Джорджиевич, к вам товарищ Эльцер… – кинулся было докладывать один из его охранников, дежуривших внизу, у вывороченной входной двери.
– Какой, на.уй, Эльцер?! – раздалось в ответ со второго этажа чуть не на всё здание.
– Барий Никалозович…
Кухня, кажется, пострадала меньше всего. Или в ней в первой прибрали. Следы от пуль на бронированных окнах, конечно, остались; электричество пока что тоже было от своего генератора.
