«Поганое ощущение! Поганое ощущение от того, что в Истории вот так и останется: не он был при нас, а мы были при нём!» Это на «Эхе Мошковца» печалился Виктор Матрасович – посредственный сатирик, зато выдающийся демшизоид. И дальше – минут на пять мартиролог якобы великих имён таких же демшизоидов, начиная ещё с советских диссидентов: вот бы кого да в символы эпохи. Увы, увы... «Наша страна в годы правления Д. Д. Лиандра». Этот вопрос уже присутствует в университетских билетах для экзамена по истории Отечества. Элли чуть было не вытащила его, когда сдавала свой экзамен по истории в университете.

Так что оставьте памятники и холмики себе. Я – обойдусь.

Мне хватит посмертной публикации моего единственного законченного стихотворения. Под конец жизни я смог. Не одно-два четверостишия по случаю, а настоящее, полноценное стихотворение.

Ночь – черноглазая жрица – тепла да покойна.

Спит, навалившись на город всем телом своим.

Жду, распахнувши все двери и окна.

Знаю: где нужен, я сегодня любим.

Ну, занавесьте зеркала, ну, занавесьте!

Сегодня мне быть женихом, а ей – невестой.

Какой дурак сказал, что смерть – старуха?

Тот жил, видать, для тряпок да для брюха.

Ну, занавесьте, ну, ради Бога, занавесьте!

Сегодня мне быть женихом, а ей – невестой.

Дверь распахнулась, и вошла, красой блистая,

В наряде свадебном любимая, родная.

Дом мой гудит от гостей, от свечей и от зноя.

Тысячи лиц моя память созвала на пир!

Тысячи лиц, не дававших мне в жизни покоя.

ысячи лиц, треск свечей – весь мой мир.

Ну, занавесьте зеркала, ну, занавесьте!

От жизни, стервы, что ли, ждать любовной мести?

Я, как хотел, её крутил и измывался.

Я для неё навек распутником остался.

Ну, занавесьте, ну, ради Бога, занавесьте!

Ведь как прекрасно мы ладком сидим со смертью.

Ведь если я взгляну, то в них и останусь,

И для кого-то весь, как есть, такой достанусь.

Ну, занавесьте, ну, ради Бога, занавесьте!

Отныне раз и навсегда повсюду вместе.

Ты так прекрасна, что понять тебя не в силе,

Не смейте плакать на моей могиле!

Положить на музыку – идеально впишется в репертуар Саши Малиновского.

Когда-то давно, на каком-то кладбище он увидел надгробие с эпитафией:

К чему страдать? Ведь время быстротечно.

Пусть этот камень не наводит грусть.

Я не ушёл – я буду с вами вечно:

В мечтах и в небе звёздочкой зажгусь!

Когда бы не желание вообще не оставлять после себя надгробия – можно было бы попросить сделать такую же надпись на собственном памятнике. Но есть вариант лучше. Памятники нужны тем, кто с панихиды уезжает в последний путь: холмик земли, потом – кусок камня, на камне – портрет, ФИО и краткое жизнеописание в виде тире между двумя датами. Таким людям – да, очень нужен большой, красивый памятник. А мне – мне не в последний путь. Мне – в Вечность. Так что обойдусь без эпитафий.

НЕЗАДОЛГО ДО ВЕЧНОСТИ

(ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ЖИЗНЬ)

Как полагаете, хорошо ли я сыграл комедию своей жизни?

Последние слова Октавиана Августа

1

– С Новым годом, дорогие друзья! С новым счастьем!

Телекамеры выключили. Стоявшие за ними операторы были, мягко сказать, в о.уении.

Только что он устроил всей стране очередное потрясение. Да и миру, чего уж там мелочиться.

В 2004-м заканчивался его последний срок как Президента Северной Федерации. Кто станет преемником? – об этом гадали все. Одновременно социологические службы поставляли не только парадные рейтинги для публикации в СМИ, но и засекреченные результаты реальных опросов населения.

Если совсем коротко – то у чуть-чуть отдохнувшего от потрясений и отожравшегося после экономических кризисов народа-богоносца зазудела в пятой точке империя. Захотелось величия. В жизни бы не подумал, что вторым по популярности запросом во власть по итогам года станут просьбы сделать парад на 9 мая ежегодным. Раз в пятилетку, по юбилейным годам, им маловато. Повыползали изо всех щелей недовымершие писарчуки и заградотрядовцы, ныне успешно имитировавшие геройских ветеранов-защитников…

Он сделал лучше. Он переименовал страну. Официально. На референдуме. Бывшая Северная Федерация превратилась в Великий Нордланд, во главе которого должен был стоять Государственный Канцлер. Название своей новой должности он сам и выбрал. Слышалось ему в немецком слове «канцлер» что-то такое... Канцлер – это управленец. Тот, кто управляет. В то время как царь – разряженная кукла, которая правит. Да и исконно-посконных имперцев неплохо лишний раз натыкать рыльцем – вы теперь при канцлере. Впрочем, они привычные – до этого их «святую мать-церковь» двести лет возглавлял обер-прокурор Святейшего Синода – и ничего…

Удивительное дело, но на Западе это тоже поняли. Вам чего надо? Шашечки или ехать? Хотите по-прежнему иметь в этой стране нормальное прозападное правительство во главе с предсказуемым лидером или?.. Они поняли. The Great Northland – так

The Great Northland. Во главе с…

В личном сейфе у него по-прежнему лежал вполне себе действующий паспорт Турецкой республики Северного Кипра: Mr. El-Kharef Abdallah Bayraktar. И поместье на Северном Кипре – пару раз, во время отпусков, как частное лицо, он там был. Небольшая вилла в древнегреческом стиле.

В полном восторге от неё была его младшая дочь. Была подростком – часто ездила сюда с мамой и папой; подросла – стала ездить самостоятельно и жила здесь месяцами. Особенно после того, как именно на вилле господина Байрактара случились её первые романтические отношения.

Ему не могли не доложить. Он был в курсе. Но... Нет, великое всё-таки дело – генофонд. Вторая его девочка – она тоже того… Лиандер, хотя внешне похожа больше на маму Жозефину. При Элли был начальник охраны – обеспечивать безопасность дочери главы Великого Нордланда. Он же, по совместительству, смотрящий за ней. Девушка давно это поняла, и поэтому…

Ей недавно исполнилось 17. Уже три года как пройден установленный законами «возраст согласия» и год – как официально разрешается регистрировать брак. Элегия прекрасно это знала и однажды просто вызвала начальника охраны к себе и потребовала – обеспечить ей романтические отношения со страстным мужчиной. Будешь препираться – имей в виду: я – единственная дочь папы и Жозефины, ты – наёмная прислуга. Я с папой и мамой всегда помирюсь, ты – вылетишь с работы. Так что – делай, что велено. Раз уж ты всё равно приставлен ко мне шпионить – то вот и выполняй сам все мои деликатные дела!

Молодого мужчину звали Омар, он был местный уроженец – турок, восточный красавец. А профессия у него была – обслуживать интимные пожелания состоятельных обитательниц Турецкой республики Северного Кипра. Надо отдать должное – Элегия Джорджиевна, или, вернее, по-местному, дочь господина Байрактара, вполне оценила и этот факт. Бурные отношения продлились пару месяцев, после чего она мягко, но решительно отправила Омара на поиски новых клиенток. Хотя всякий раз, когда вспоминала, у неё вспыхивали огоньки в глазах – как первый мужчина, турок, видимо, был выше всяких похвал. Но генофонд – великая вещь. Рассудительность, доставшуюся от мамы, тоже никуда не денешь. Сделал, профессиональный любовник, своё дело? Гуляй смело. А о долгом романе и не мечтай. Не с твоей биографией – да в зятья господина Эльхарефа.

Но виллу она с тех пор любила и жила тут месяцами.

Две его девочки. Такие разные девочки. Хотя и одинаково любимые. Стефани восстановила в прежнем виде его бывший дом в посёлке Мышино и в свободное время жила с мужем и детьми там; Элегия полюбила виллу на Северном Кипре, где, достигнув совершеннолетия, вела достаточно свободный образ жизни. Впрочем, в его государстве это стало нормой. Дети его элиты получали второе гражданство западных стран, западное образование, покупали там недвижимость. А для недовымерших совков...