- Кроме того, в этом календаре предусмотрены и прививки взрослых. Вашему, товарищ профессор, организму не хватило одной из них, называемой «Сателлит-Восемь»: она одновременно борется с последствиями детской псевдогемофилии и предотвращает от заражения магическими вирусами — а мы считаем, что проклятие такого рода исходно имеет именно вирусную природу!

- Вторая же причина кроется, скорее, в уголовном кодексе Союза ССР, статье сто двадцать первой, части восьмой: намеренное магическое заражение человека гомосексуализмом карается по всей строгости, - огр зримо посуровел лицом, вновь став похожим на рубленую зубилом скалу. - Это — высшая мера социальной защиты, то есть, в понятных Вам терминах, смертная казнь.

Дальше было куда полезнее, но далеко не так интересно в смысле познания окружающей меня удивительной действительности.

Доктор рассказал мне о том, как именно правильно называется мое состояние (называть то, что со мной случилось, болезнью, он отчего-то избегал), какие еще анализы нужно сдать и обследования пройти и как все это, скорее всего, лечить.

Еще советский врач обрадовал меня уверением в том, что весь предстоящий комплекс мер — совершенно бесплатен, поскольку покрывается специальной госпрограммой, и поинтересовался, как долго я планирую пробыть в Союзе: кроме диагностики и собственно лечения, ему, как выяснилось, очень интересно за мной понаблюдать уже после того, как минует опасная фаза состояния.

В конце концов, душетерапевт выдал мне нужные направления (в форме цифромагической, и, на всякий случай, в виде бумажных распечаток), попросил в следующий раз заходить без очереди… В общем, ошарашенный невероятной плотности потоком информации, я поспешил откланяться, прижимая заветные направления к груди как самую дорогую из драгоценностей.

Девушка Анна Стогова встретила меня ровно там же, где я ее перед тем оставил: в коридоре семьдесят пятого этажа. Переводчик угнездилась на даже на вид неудобной дырчатой скамейке, и с большим интересом читала что-то в маленькой, в четверть, книжке, названия которой я не рассмотрел.

- О, профессор! - девушка посмотрела на наручные часы. - Вы, однако, быстро: прошло всего полчаса! Куда теперь?

Теперь было вдаль по коридору, если верить подсказке, исправно демонстрируемой эфирной линзой. Два этажа вверх на сером (в отличие от доставившего нас с первого этажа зеленого) лифте, и еще четыре десятка шагов по семьдесят седьмому этажу: требовалось сдать анализы.

Мы так и поступили, точнее, поступил я, а девушка Анна Стогова составила мне интересную и приятную компанию.

Пока шли, в ментальной сфере моей образовалась некая мысль, слегка навязчивая и от того не очень интересная.

Мысль эта в тот момент отступила, но не раз еще возвращалась, хоть и почти не беспокоила: девушка Анна Стогова сообщила, что прием шел около тридцати минут, мои же совершенные биоритмические часы отмерили всего одиннадцать раз по шестьдесят секунд.

Я люблю поесть. Поесть отвечает мне взаимностью, хоть и несколько, в последнее время, ограниченной. Есть нужно обязательно: лично мне ни разу не удавалось встретить человека, способного существовать, питаясь только эфирными силами.

Эфирные силы человека — всего лишь следствие небольшой мутации, лишняя единичка в мономере триптофан-6-монооксигеназы: в приведенном конструкте может стоять и пятерка вместо шестерки, в этом случае считается, что человек полностью лишен собственных эфирных сил. Собственно, фермент с длинным названием нужен для получения серотонина из триптофана, аминокислота же триптофан поступает в организм любого человека, даже такого мохнатого и ушастого, как я, исключительно с пищей. Ergo, для того, чтобы колдовать волшебство, человеку нужно питаться едой.

Именно этим научным выводом, а вовсе не сосущим чувством под ложечкой и бурчащим немножечко животом, объяснялось то, что прямо из больницы мы отправились не куда-нибудь, а в ближайшее хорошее кафе.

Девушка Анна Стогова предлагала поесть в больничной столовой: кормят, по ее словам, там отлично, денег это — в нашем случае — никаких не стоит, да и мои особые диетические предпочтения никаких вопросов у персонала вызвать не должны. Больница на то и больница, чтобы укреплять здоровье граждан, а нормальное здоровое питание такому укреплению способствует просто исключительно.

Однако, столовая есть столовая, заведения такого рода примерно одинаковы везде, что в относительно большом городе, что в экспедиционном лагере археологического Проекта.

- Анна, знаете, я предпочел бы какое-нибудь кафе в городе. Из местных, чтобы с колоритом, - я учтиво придержал перед девушкой классическую стеклянную дверь. Автоматический поворотный тамбур мы, не сговариваясь, проигнорировали.

- Какого рода колорит Вас, профессор, интересует? - уточнила переводчик, немедленно активируя морок активной карты: то ли у девушки не оказалось с собой второй эфирной линзы, то ли, что вернее, она решила показать маголограмму и мне тоже.

- Не принципиально, Анна. Я ведь совсем ничего тут не знаю, - я сдвинулся вправо, пропуская недовольно пыхтящую орчанку: оказалось, что я уже секунды три загораживаю ей проход. - Однако, хотелось бы чего-нибудь очень местного, и как можно более старого. Сами понимаете, если кафе существует на одном и том же месте хотя бы лет тридцать, там должно быть, по меньшей мере, интересно.

- Тогда я точно знаю, куда нам идти! - просветлела задумчивым лицом девушка Анна Стогова. - Тут недалеко, на проспекте Ленина. В этом кафе еще совсем маленьким мальчиком угощался мороженым мой дед!

Идти было недалеко: буквально два квартала, четверть часа неспешным шагом. Кафе оказалось, скорее, небольшим рестораном, разделенным на две зоны: в первом лакомились сладостями юные щенки советских граждан, во втором — солидно обедали товарищи постарше. В этой, второй, части кафе и оказался оккупированный нами столик.

Есть было вкусно, разговаривать с набитыми ртами — невоспитанно, поэтому я смотрел в окно. За окном, по относительно неширокой улице, изредка проезжал одинокий эсмобиль, по ту сторону дороги росло несколько удивительно тонких и кривых деревьев, за деревьями просматривался небольшой, но явно героический, памятник: кто-то на камне с занесенным над головой мечом.

Монумент этот заинтересовал меня даже больше, чем вкуснейший рыбный суп: тем более, что сам суп уже закончился.

- Анна, скажите, Вы же местный, судя по всему, житель? - я вежливо дождался, когда переводчик покончит со своей порцией, и решил обратиться к ее памяти и опыту.

Девушка Анна Стогова кивнула.

- Я вижу за деревьями скульптуру. Это, видимо, какой-то легендарный воин, если судить по занесенному над головой мечу…

- Профессор, Вам просто не очень хорошо видно из-за дерева, но это действительно памятник герою и его подвигу, - взор девушки затуманился: она будто вспоминала что-то давнее и важное. - Командир пулеметного расчета, сержант Анатолий Бредов, - сообщила она торжественным чужим голосом, - атакуя высоту Придорожная, исчерпал боекомплект, был окружен войсками Кромешного Пакта, и подорвал себя гранатой вместе с пулеметом. - Девушка замолчала.

Молчание продлилось несколько минут: мне отчего-то захотелось встать, я так и поступил, и очень удивился, когда все, буквально все посетители кафе, оказавшиеся в том же зале, оставили разной степени недоеденности блюда, и поднялись на ноги.

Стояли молча. Молчали примерно минуту. Садились тихо, и сели все.

Десерт доедали в тишине: нам обоим было, о чем подумать.

Доев и додумав, я потянул переводчика к той самой статуе, на рассказ о которой так странно и синхронно отреагировали местные. В руку героя, занесенную над головой, скульптор меча не поместил: вместо явного анахронизма герой сжимал в кулаке старинную гранату, логичную и своевременную.

Я сделал несколько снимков памятника: некоторые воспоминания следует подкреплять чем-то относительно вещественным.