— Этот-этот. Я с нашим ханом в Молдавию ездил, там султана встречал. В султановой свите таких же янычар видел.

Грек пожал плечами. За янычара сойдет, туда всяких берут. Сабля, опять же, восточная, и подвешена не для маскарада.

— Никак, Оксану ему сплавить хочешь? — спросил грек.

— Тихо ты. Не сглазь.

Ласка быстро переоделся в пустой комнате.

— Похож? — спросил он.

— И близко нет, — ответил Ибрагим.

— Как так? Костюм, сам же говоришь, настоящий. Борода не растет. Что там еще? Походка? Манеры?

— Ты кого этим маскарадом обмануть хотел, добрый ты молодец? — рассмеялся Ибрагим.

— Да только девицу. Ты скажи, что не так, я поправлю.

— Глаза не так. Шея. Спина. Руки. Все не так. Ходишь гоголем, подбородок в небо, глаза в глаза. Сабли на поясе нет, а руки держишь, будто она есть. Шапку ломать, кланяться и уступать дорогу даже мысль не возникает.

— Мы же скажем, что я не чей попало евнух, а самого султана. У великого князя Московского дворня тоже так ходит.

— Твое счастье, что не попадется тебе на пути татарин, который с ханом при дворе султана бывал. Хотя бы на недавней войне в Молдавии.

Ласка вздохнул, перекрестился и в сопровождении Ибрагима направился в «примерочную».

— Красавицы! Это Я, Ибрагим, а со мной другой евнух! — крикнул Ибрагим в дверь по-русски, — Не пугайтесь!

— Еще не хватало евнухов пугаться! — крикнул оттуда женский голос тоже по-русски.

— Проходи, уважаемый, — сказал Ибрагим.

Ласка, привычно бросил взгляд по углам в поисках икон, поднял руку, чтобы перекреститься, и замер. В солнечном потоке, лившемся из окна, стояла в тончайшей нижней рубашке девушка, красивее которой он в жизни не видел. Ибрагим нисколечко не соврал и не приукрасил. Рубашка просвечивала, подчеркивая все контуры тела. На спине лежала черная коса толщиной в руку.

— Ишь, уставился, — сказала женщина постарше с ворохом узорной ткани в руках, — Нешто девиц не видел?

— Таких не видел, — ответил Ласка и уже второй раз за минуту понял, что легенда «султанова евнуха» трещит по всем швам. Как можно служить в гареме султана и не видеть русских красавиц? Одна Хюррем чего стоит.

— Тетя Олеся, будь ласка, выйди на минутку, — попросил Ибрагим, — Погутарить надо.

Тетя Олеся спорить не стала и вышла. Красавица встала, подбоченясь, и строго посмотрела на пришедших прекрасными черными глазами.

— С чем пожаловал, Ибрагим? Кого привел?

— От самого султана евнух, — торопливо сказал Ибрагим, — Девиц отборных ищет.

— Считай, нашел. Зачем ему? Свататься собрался?

— Типун тебе. К султану в Истанбул увезет.

— Прямо к султану? Прямо в Истанбул? — Оксана теперь смотрела Ласке в глаза.

Ласка молча кивнул.

— Давай, покажись. Сними рубашку-то, не замерзнешь, — сказал Ибрагим.

Ласка подумал, что девушка начнет по малороссийскому обычаю препираться, но она усмехнулась и ловко стянула рубашку через голову, оставшись обнаженной в солнечном потоке. После чего легенде евнуха явно настал конец.

— Евнух, говоришь? — девушка подошла к мужчинам вплотную.

Ласка стоял чуть впереди Ибрагима, и девушка встала боком между ними, повернувшись к Ибрагиму передом и положив левую руку ему на плечо. От ее волос пахло цветами и травами, а ее обжигающе горячее бедро прикоснулось к бедру Ласки.

— От самого султана, говоришь? — нежно спросила она, правой рукой за спиной наощупь убеждаясь, что позади нее стоит никакой не евнух, а значит, и не от султана.

Ласка стоял как дурак с удивленным лицом. На Руси порядочные девушки ведут себя совсем не так, а как себя ведут непорядочные, он пока что опыта не набрался.

— Ага, — ответил Ласка пересохшим ртом.

— Ибрагим, выйди на минутку.

Ибрагим спокойно вышел. Оксана повернулась к Ласке.

— Хочешь жить, отвечай правду. Кто ты такой?

Ласка задержался с ответом, разглядывая красавицу теперь и спереди. Оксана накинула на себя рубашку, верхнее платье и села на подушку в углу, натягивая туфли.

— Ну? Язык проглотил?

— Зовут меня Ласка. Сын боярский, служу великому князю московскому, — шепотом ответил Ласка.

— Хочешь меня выкупить?

— Да.

«Выкупить» и «купить» близко не то же самое. Но детали потом.

— Выкупай. Это мои родичи тебя послали?

— Нет.

— Для себя покупаешь?

— Нет.

— А для кого?

Ласка подумал, что он совершенно не готов сказать девице, что повезет ее к османскому султану. Вдруг она откажется? С живописцем как-то проще было. Отказался бы — нашли бы другого, просто бы больше времени потратили. Здесь же…

— Я сейчас могу закричать, что ты не евнух. И завтра же будешь евнух, — Оксана хитро улыбнулась, — Для кого покупаешь?

— Для султана Сулеймана.

Оксана удивленно подняла бровь.

— Как пить дать, врешь. Где ты и где султан.

— Вот те крест.

— Я не знаю, в чем, но нутром чую, что где-то тут подвох. А вообще, пусть Ибрагим думает, что к султану. Там разберемся. Я пошла, а ты, — Оксана стрельнула глазками, — Нет, не выходи пока. Посмотри в стену, подумай о бренности всего сущего.

Ибрагим повел Оксану домой в гарем, а Ласка с Вольфом немного прошлись по рынку и отправились дожидаться евнуха в буза-хану.

— Хороша? — первым делом спросил Вольф.

— Хороша, — ответил Ласка.

— Если ты про ту девицу, что вышла из лавки перед тобой, то она ведьма.

— Как ведьма?

— Не сомневайся.

— На ней написано?

— Пахнет от нее зельями и травами. Непростыми зельями и травами. И еще от нее пахнет большими неприятностями.

— Прямо большими-большими?

— Как отсюда и до Истанбула. Чутье у меня на таких. Давай другую найдем.

— Погоди-ка. Может, оно и к лучшему, что ведьма?

— Что может быть к лучшему с ведьмой? Нам мало Колетт и Амелии?

— Пан Люциус говорил, что ведьма может любому мужчине голову вскружить. Хоть даже и султану. Мало ли другая девица ему, басурманину не по душе придется? Зато на ведьму клюнет.

— Ты сейчас серьезно?

— Серьезнее некуда. Что мы будем султана жалеть?

— Хорошо. Давай сдадим Оксану султану. Ты ей сказал уже?

— Да.

— Она согласилась?

— Да.

— И не торгуется, никаких условий не ставит?

— Нет.

— Не «нет», а «пока нет». Чует мое сердце, наплачемся мы с ней. Пойдем-ка по базару, веселых теток поспрашиваем.

— Ну как? Хороша? — на ковер подсел довольный Ибрагим, — Сто хасене, и она ваша.

— Она у тебя с прошлого года. На продажу мог выставить зимой, — начал Вольф, — Сто хасене для начала торга не так уж много. Сейчас попроще невольницы идут по двадцать пять — тридцать пять. В чем подвох?

— Нет никакого подвоха, — ответил Ибрагим, и его глазки беспокойно забегали, — Мы, правоверные, друг друга не обманываем.

— Скажи-ка, друг наш Ибрагим, а ты знал, что она ведьма?

— Ох ты ж… Кто разболтал? — Ибрагим чуть не заплакал.

— Знал, значит.

— Не берете? — Ибрагим горестно вздохнул.

— Не берем, — строго сказал Вольф.

— Совсем-совсем не берете, или торговаться будете? У меня полный Крым покупателей.

— Нет у тебя покупателей. Бахчисарай город маленький, и бабы из гарема как в Серале за стеной безвылазно не сидят. Под охраной, да в город выходят. Пока ты отводил ее обратно в гарем, мы прошли по базару и осторожно разговор завели, что за девица, что за красавица.

— Неужели прямо по городу слухи ходят? Каждому встречному-поперечному весь базар уши заливает? — не поверил Ибрагим, — Я бы знал.

— Слухи по городу не ходят, — успокоил его немец, — Но если правильно выбрать тетку, начать разговор с того, что мы твои друзья, а Оксана ведьма, то можно слово за слово и просветиться, что у тебя за стенами происходит. Что интересно, хан, говорят, до сих пор про ведьму не знает. Как это, Ибрагим?