– Уверена, – Фиона приготовила дротик с парализующим ядом, – Беру на всю ночь. Сколько?

– Пять золотых, – хищные губы вытянулись в тонкую линию, предвкушая хороший заработок, – Сможешь объездить – верну одну монету. Очень услужишь. Только товар не порть.

– Идёт, – Фиона нетерпеливо отсчитала эту баснословную сумму, на которую, к слову, месяц можно было сыто жить, и вручила хозяйке.

– Что? Так невтерпёж? – гаденько хихикнула Аюлла, – Ну, не буду задерживать вас, милые. Эй, Рыжик, – обратилась она к полуэльфу, – Проводи клиентку в комнату. Отработай денежки как следует, сладенький, и без выкрутасов.

Услыхав своё прозвище, Рыжик вздрогнул, сжал челюсти и с тихим рыком нехотя повиновался – отлип от стены и побрёл на второй этаж, в приватную комнату. На Фиону даже не взглянул. Лишь безразлично мазнул глазами.

Шёл медленно. Едва передвигал ноги, как древний немощный старик.

– Быстрей, – прошипела дриада, поторапливая.

Под полами плаща просыпался Берт. Ёрзал, кривился, кряхтел еле слышно. А полуэльф застыл на пороге комнаты и, как нарочно, медлил, тянул время.

– Да шевелись ты, – не скрывая раздражения, Фиона втолкнула горе-работничка в покои и наглухо заперла дверь.

Мышцы болели. Голова гудела.

Эту ночь Тициан провёл в подвале, прикованный цепями в неудобной позе – хозяйка борделя специально отправляет туда строптивых работников.

Тициана подвесили за руки и ноги в нелепом распятии и в этой позе он провёл, без малого, половину ночи.

За провинность. И это после трёхдневной голодовки и боли от магических кандалов.

Тициан пытался сбежать. Первым делом, попав в дом удовольствий, попытался его покинуть.

Не вышло.

Колдовские оковы на руках и ногах посылали болезненный разряд по всему телу. Как будто в Тициана била молния. Страшный электрический разряд всякий раз прошибал тело при попытке побега, нападении на хозяйку и охрану или если Тициан намеренно причинял вред самому себе.

Тициан – эльф! Предлагать себя, кривляться, обслуживать клиенток самым непотребным образом – позор. Уж лучше боль от магических браслетов.

Три дня он сопротивлялся. Отказывался спускаться в гостевую, выставлять себя как товар на рынке.

Три самых долгих в его жизни дня.

Вчера эльфа попытались силой выволочь в гостевой зал. Не вышло. Эльф брыкался, кусался, сопротивлялся как мог, заехал охраннику ногой в пах. А потом валялся, скорчившись от боли.

За это и попал в подвал.

Когда бордельные каратели сняли его, вызволили из заточения, ещё несколько часов он лежал на сыром полу подземелья и не мог пошевелить конечностями. Полночи распятый он просто обмяк в руках охраны, подобно тряпичной кукле.

А сегодня в Тициана влили колдовское пойло для быстрого заживления ран, день дали отлежаться, а к вечеру пинком под зад погнали в гостевой зал. Тициана выставят как живой товар и заставят торговать телом. Цинично и безжалостно.

Работать.

Эльф проделал бы снова вчерашний трюк, но тело требовало пощады. Молило хозяина сжалиться и спуститься в проклятую гостевую. Тело просило ещё немного времени. Ещё несколько часов, прежде чем эльф возобновит борьбу за свою честь.

Хозяйка заведения, серокожая женщина-дроу, очень торопилась побыстрее, да подороже продать Тициана какой-нибудь бесстрашной извращенке, авантюристке или любительнице пощекотать себе нервы. Уж очень бордель-маман любила блеск золотых монет.

Эльф держался. Сдаться он не мог. Образ Эринель, его возлюбленной, вырывал Тициана из лап смирения. Далёкое воспоминание о прекрасной эльфийской деве, дочери советника владыки Ливенора, возвращало эльфу силы для борьбы.

Эринель. Статная и изящная. Прекрасная, как раннее утро. Чистая, как слеза.

Из-за своего происхождения Тициан, сын магистрата и простой человеческой женщины ей не ровня. Именно поэтому за всю свою жизнь эльф, – а точнее сказать, полуэльф, – говорил с Эринель всего раз. Высказал восхищение её божественной игрой на арфе, коснулся инструмента, что ещё помнил тепло её ладоней. И сдержанная улыбка, короткая благодарность эльфийки стали для Тициана лучом света. Спасительным огоньком в холодном всепожирающем мраке.

Тициан не был близок с женщиной. Как и все его сородичи, он мечтал покорить сердце прекрасной эльфийской девы. Желал стать нежным заботливым мужем красавице Эринель.

А оказался здесь, в этой гнилой дыре, во вместилище блуда и порока.

– Рыжик, марш в гостевую, – скомандовала хозяйка борделя, эта любительницы кожаных одеяний, – И советую тебе сегодня быть послушным, сладенький.

Рыжик. Как животное.

Тициан ненавидел это прозвище. Насмешкой судьбы человеческие контрабандисты, что продали его в рабство, именно так его и прозвали – Рыжик. Из-за яркого, экзотического цвета волос. И да, рыжий эльф – большая редкость. Ублюдки хорошо нажились, дорого продали диковинного полуэльфа.

В гостевой зал Тициан спускался медленно, плёлся еле еле со скоростью черепахи. Чувствовал боль во всех своих членах, шипел и морщился при каждом шаге. Ступал неуклюже, без присущей ему грации. Ступенька за ступенькой, но всё же он оказался в зале, миновал помост, задел головой масляный светильник.

Даже не обратил внимания.

Всё в ненавистной гостевой просто кричало о похоти и разврате: дубовые стулья и лавки, покрытые бархатным покрывалом, резные колонны с изображениями голых грудей и фаллосов, алые шторы альковов, красные масляные фонари и множество ароматических свечей, гадких пахучих благовоний.

Тициан притаился в углу у колонны, понадеялся, что не заметят.

Он устал от боли и пыток, мечтал отдохнуть. О, пусть сегодня ему повезёт. Пусть все старухи, толстухи, вдовы, огрицы и мужеподобные женщины-дроу пройдут мимо. Не заметят Тициана. Не будут с любопытством разглядывать и тыкать пальцем в рыжеволосого раба.

Грохнула тяжёлая дубовая дверь.

Эльф вздрогнул.

На пороге завсегдатай заведения – воинственная двухметровая огрица. Эта любит щупленьких, тщедушных – Тициан слышал обрывки рассказов других работников-мужчин. И всё равно сильнее вжал голову и плотнее прижался к колонне. Если бы мог – слился бы с интерьером, с вульгарным бархатным альковом. И сидел бы тихо, тихо. Как мышка.

За пару шагов клиентка пересекла половину залы и тут же уцепилась за хиленького робкого юношу. Выбрала тощего, безголосого вольмондца, серокожего доходягу, что без её позволения не посмел бы даже пикнуть.

Пронесло.

Хозяйка заведения с наглой ухмылкой тут же принялась жадно перезвякивать монетами, что посетительница отдала за тщедушного мальца.

Следом ворвалась шумная компания тёмных эльфиек. Ещё и в изрядном подпитии.

Вот это уже опасно! Увидят рыжую макушку – не отцепятся!

Тициан вжал голову ещё сильнее. Со всей силы сжал пальцами спасительную колонну.

– Нам нужен мальчик побольше, да посильнее, – заявила одна из них хозяйке.

– Один? – вылупив на клиенток жёлтые глазёнки, ошарашенно спросила хозяйка.

– Нууу, одного мало, – протянула дроуша и её спутницы тут же закивали, – Давай двоих.

Эти на сородичей даже не смотрели – какой интерес женщине-дроу покупать тёмного эльфа? Девицы оглядывались, долго рассматривали живой товар, выспрашивали у бордель-маман, некоторых бедолаг даже придирчиво ощупали.

Сейчас хозяйка расскажет про нового работничка и всё – хана Тициану. Клиентки хоть и женщины, но их пятеро. Пятеро! Толпа сильных, магически одарённых дроу против одного, увешанного магическими артефактами эльфа. Какие у Тициана шансы? Волшебные кандалы на руках и ногах не дадут сбежать, не позволят применить силу.

– Ой, я люблю котиков! – взвизгнула одна, увидев белокурого мужчину-оборотня из клана снежных барсов, – Давайте возьмём котиков? Их как раз два. Близнецы! Девочки-и-и-и.

И снова пронесло – два брата-близнеца отправились с толпой голодных эльфиек наверх. На растерзание. Тициан посочувствовал парням, но не слишком – больше думал о собственной шкуре.