Деревня людей была уже близко. Перемахнуть через забор, обогнуть хозяйственные постройки и прямиком на крыльцо.

Из трубы крепкого деревянного дома виднелась тонкая струйка дыма, в окнах горели масляные лампы, из хлева доносились голоса домашней скотины.

Это хорошо.

Значит хозяева основательно протапливают жилище даже сейчас, в середине осени.

Фиона давно наблюдала за этим домом. Пожилая, но добрая пара, что жила на краю деревни, ей нравилась. Хорошие люди. Светлые. Они не богачи, но хозяйство добротное – куры есть, корова, козы, индюки. Своя пасека, лошадь с телегой, да плодородная земля.

Женщина хоть и пожилая, но работящая, трудолюбивая, да мужик у неё рукастый.

То, что надо.

Фионе предстоит трудный выбор. Мучительный. Судьбоносный.

Поступить иначе она не может. Не имеет права с самого рождения – она дриада. Фиона родилась среди лесных наёмниц, шпионок и убийц. Принадлежала лесному клану, обучалась и работала в окружении своих многочисленных сестёр.

Только сестёр.

В клане дриад не бывает мужчин. Все рождённые девочки оставались с матерями, наследовали дар, обладали магией и обучались всему, что полагалось знать и уметь будущей наёмной убийце. Цвет их кожи менялся каждый сезон: летом приобретал оттенок сочной зелёной листвы, осенью сменялся на приятный золотистый, зимой становился снежно-белым, а весной тускнел и темнел, чтобы потом снова вернуться к насыщенным летним краскам.

От мальчиков дриады избавлялись. Малышей мужского пола подкидывали, отдавали в другие семьи или продавали. Мальчики никогда не наследовали магию, не меняли цвет кожи, не умели сливаться с природой.

А у Фионы родился сын.

Славный белокурый мальчишка. Крепкий, щекастый с носиком-капелькой и глазами цвета лесной голубики. Прямо сейчас маленький славный комочек с аппетитом сосал мамину грудь, сжимал кулачки и под монотонное младенческое чавканье засыпал беззаботным сном.

Берт.

Фиона назвала сына Берт, что означает «белый». Его кожа действительно была молочно-белой и не меняла цвет, согласно сезону. Маленький белокурый Берт оказался для Фионы подарком судьбы. Мечтой, хоть и временной. Счастливым лучом света в беспросветной темени.

Отца Берта Фиона запомнила, хоть и не слишком хорошо.

Приезжий. Моряк из дальних земель. Путешественник-авантюрист, нашедший временное пристанище на большой земле, а заодно и досуг в лице экзотической дриады.

Сносный. Даже привлекательный. И, самое главное, не имевший планов надолго задерживаться в фиониных краях.

Так делали все её сёстры. В благополучный для зачатия день выбирали отцов среди иноземцев, – желательно в хмельном забытьи, – соблазняли будущих папаш и исчезали безвозвратно. Превращались в туманное воспоминание.

Зачать другим путём Фиона опасалась – дриад ненавидели. С ними заключали сделки, платили им за шпионаж, убийства, похищения. И ненавидели.

Теперь ещё и истребляли.

Малыш Берт тем временем шумно вздохнул, пожевал губами, выпустил изо рта сосок и сладко засопел в маминых объятиях. А наёмница посмотрела с тоской на крыльцо дома, того самого, где из трубы тянулся дым. На новое жилище, что выбрала для своего ребёнка.

И так безотрадно ей стало. Так горестно. Тяжело давался каждый вдох, как будто грудь сдавило огромным неподъёмным камнем. Или стянули железными цепями.

Фиона провела ладонью по пухленькой щёчке, прижалась лбом к маленькому лобику, вдохнула сладкий молочный аромат.

Запах её сына.

Её мальчика.

Дриада пообещала себе навещать его. Каждый раз после заданий возвращаться и украдкой наблюдать за этим домом. Оберегать, выбранную для сына семью. Говорить Берту о своей безграничной любви. Говорить в пустоту. Шёпотом. Чтобы ветер подхватывал фионины слова, мелко просеивал и уносил далеко за окраину.

Но, может, однажды хотя бы на миг её мальчик почувствует родной материнский поцелуй. Воздушный. Невесомый. Может коснётся сыновьего уха обрывок её ласкового слова. Может хоть раз она приснится, явится ему во снах. Его мама.

Пусть так. Хотя бы так. По крайней мере, её малыш будет жив, вырастет в обычной человеческой семье, а когда придёт время – у него появятся собственные дети.

Возможно, однажды Фиона откроет ему тайну, предстанет перед ним, поведает свою историю. Если, конечно, её не убьют на очередном задании – отправляясь на миссию дриада никогда не знала наверняка, вернётся ли она назад.

Фиона приколола булавкой кусок пергамента с именем «Берт» на серое шерстяное одеяльце и медленно поднялась, всё ещё крепко прижимая к себе малыша. Пусть хотя бы имя ему достанется от матери.

Командир дала три дня и время истекало.

Покинуть клан добровольно дриада не могла – разве что только к праотцам, – а оставлять будущего мужчину расти среди сестёр запрещалось правилами.

Выбора у Фионы не было.

Под ногами хлюпали лужи вперемешку с грязью и увядшей листвой. Дриада ступала бесшумно, как шпионка, как мастер своего дела, но к каждой её ноге словно привязали тяжёлые жернова. Так трудно давались шаги, так гулко стучало сердце, так сложно было удержать слёзы.

По-осеннему тёплый ветер колыхал полы её одеяния, забирался за воротник, шаловливо перебирал складки сыновьего уютного кокона.

Дрожащими руками она опустила на крыльцо маленький, завёрнутый в одеялко, кулёчек. Взглянула ещё раз на сомкнутые губки, на хмурые смешные бровки и носик-капельку, поцеловала маленький лобик с причудливыми светлыми волосиками.

«Надеюсь, эти люди быстро откроют. На крыльце зябко. Нельзя, чтобы Берт простыл», – подумалось ей.

Тяжело вздохнув, Фиона громко постучала в дверь и с ловкостью лисицы юркнула за сарай.

– Кто там, Гарольд? – послышался голос пожилой женщины, – Мне кажется или стучали?

– Стучали, Мария, пойду открою. Ты не вставай – сиди.

Словно почувствовав неладное, малыш тут же скривился, закряхтел и поёрзал. Без уютных маминых объятий готовился разразиться плачем.

Фиона слышала суетливые шаги, ворчание пожилого мужчины, скрип тяжёлой дубовой двери. Смотрела, затаив дыхание. Выглядывала из-за сарая, тряслась и беззвучно плакала.

Берт. Её мальчик. Её сын.

Внутри поднимался протест. Жгучий, пронзительный. Буквально бил в набат, кричал о надвигающейся боли. Нет, не боли – агонии.

Нельзя.

О, мать природа, нельзя! Она не может.

– Кто там, Гарольд? Кого это к нам занесло?

Мимо крыльца скользнула бесшумная тень. Мелькнула и скрылась за дровницей.

Мужчина в тёплой душегрее развёл руками в недоумении, почесал свою плешивую седую макушку и недовольно буркнул:

– Нет никого, Мария. Послышалось тебе!

И захлопнул с гулким стуком толстую дверь на засов.

А Фиона, прячась за аккуратно сложенной кладкой дров, плакала. Обнимала маленький шерстяной кулёк, что успела в последние мгновения забрать с собой, прижималась к сладкой молочной щёчке и беззвучно плакала.

– Я без тебя погибну, – шепнула она сыну, – Мы справимся. Найдём тех, кто нас приютит, покинем дриадский лес, отыщем убежище. И выживем. Оба.

Мысленно добавила про себя:

– Успеть бы до зимы.

Октябрь ещё баловал солнечными тёплыми днями, но ночь дышала беспощадным холодом.

Фиону не страшила ни промозглая осень, ни морозная зима, но Берт… Ему нужен был тёплый ночлег.

Пока вечер не вступил в свои права дриада вскрыла все старые тайники и нычки, сгребла дюжину золотых и серебряных монет, стянула узелки на мелких кожаных кошельках и спрятала в котомке, да под хитрым одеянием. Без денег они не останутся.

Возвращаться в клан нельзя, но где искать ночлег?

Вблизи только человеческая деревня, у главной дороги ближайший трактир. Можно снять комнату с очагом и баней, однако для Фионы это слишком рискованно. Пожелай хозяин лёгкого заработка, тут же сдаст страже лесную наёмницу. В одиночку у Фионы ещё был бы шанс улизнуть, но Берт слишком мал и хрупок, чтобы выпрыгивать с ним из окна трактира в случае облавы.