Стираю.

Не то.

Поднимаю взгляд на сына. На лице появляется улыбка.

— Тим, папа написал, давай сделаем для него несколько фото.

И следующие полчаса мы отправляем Серебрянскому множество видео и фотографий, сделанных с сыном. Я очень надеюсь, что это предаст ему сил и поднимет настроение.

А через три дня я с удивлением обнаруживаю на пороге квартиры Игоря. Бледного, уставшего, но уперто делающего вид, что все в порядке и это просто усталость после перелета.

— Прошу вас, Игорь Николаевич, проходите. Только у вас десять минут есть, не больше, — улыбается мне следователь, открывая дверь комнаты для посещений, куда посторонним вроде меня по закону входить не полагается.

Киваю в знак благодарности, хотя тот уже ощутил ее в виде пухлого конверта.

Дверь за мной закрывается и Градский, сидящий за столом, поднимает на меня взгляд. Проходит секунд десять, прежде чем в его глазах замечаю узнавание.

— Неплохо устроились, не правда ли? — спрашиваю и отодвигаю стул, чтобы сесть напротив него.

Градский хмыкает. Хоть из нас двоих в наручниках именно он, смотрит на меня все равно свысока. Наверное, считает что его адвокаты, связи и деньги помогут ему выбраться на волю. Максимум — получить условный срок.

— Мне стоило позаботится пять лет назад о том, чтобы ты сгнил на зоне и больше не вышел оттуда, — выплевывает мне в лицо. Догадался, кто поспособствовал тому, чтобы его задержали, да еще и с поличным. — Ты что тогда дохрена проблем создавал, что сейчас.

— Так ты вроде и позаботился, — безразлично пожимаю плечами. — Просто у шавок твоих руки кривыми оказались. Несколько сантиметров выше, — медленно веду по боку, не отводя от Градского взгляда, — и даже до больницы не успели бы довезти меня.

Откидываюсь на спинку стула, жду что ответит. Триумфа не чувствую, видя его здесь, скорее какое-то спокойствие. Словно наконец-то завершил дело, начатое очень давно.

— Но я слышал, что недолго тебе осталось. Какие там прогнозы? Пять-шесть месяцев? Год максимум? — улыбается Градский, явно предвкушал мою скорую смерть.

— Ты за меня не переживай, проживу точно дольше тебя. Слишком много планов у меня на эту жизнь, чтобы вот так сдохнуть.

И я не лукавлю. Диагноз херовый, самочувствие тоже, но у меня есть сын и Агата. И оставить их я не могу.

— За семью свою не волнуешься? Мало ли что случится может с твоей женой бывшей и сыном. Это ведь твой сын, правда?

Подбираюсь, руки в кулаки сжимаю. Так и хочется врезать этой гниде, но стоит соблюдать холодное спокойствие, ни одним жестом или словом не выдать, что несмотря ни на что, за Тима и Агату все равно переживаю. Рядом с их домом круглосуточно дежурят парни Молотова и за ними везде следуют.

— Ты ведь знаешь кто за мной стоит, Богдан, значит должен понимать, что они сделают с твоей женой и детьми, если с моих хоть волосок по твоей вине упадет. Так что советую тебе забыть об их существовании.

Лицо моего заклятого врага искажает гримаса гнева. Я отлично знаю это выражение. И чувство тоже. Собственного бессилия перед тем, кто в моменте оказался сильнее.

Сегодня сильнее я. Но особого удовольствия я уже не испытываю. Осознание свершившейся справедливости разливается теплом по душе… И вроде бы все.

— Дела твои, конечно, жопа, Градский. — Подаюсь вперед и смотрю четко в озлобленные глаза. У не самого молодого человека пульсирует венка на виске. Это вызывает улыбку. — Но у меня для тебя две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?

— Пошел ты в задницу, — нежелание вести со мной диалог умиляет. Я хмыкаю. Но ни в какую задницу, конечно же, не иду. Я из нее только-только вылез вообще-то.

— Значит, начнем с хорошей. Весь срок ты не отсидишь. Выдыхай…

Замолкаю. Вижу, что лицо свеженького арестанта отражает удивление. Неужели повелся? Неужели готов поверить в любую чушь, лишь бы освободиться? Вот смешной…

— У тебя есть ко мне предложение? — Градский спрашивает вроде бы сухо, но я улавливаю надежду. Зря.

Улыбаюсь и качаю головой.

— Куда торопишься, а? Дослушал бы. Так вот, а плохая в том, что живым-то ты тоже не выйдешь.

Подмигиваю, встаю из-за стола. Окидываю комнату еще одним взглядом.

— Грустно, наверное, сдохнуть в застенках, как думаешь?

Спрашиваю, но ответа не жду. Посеревшее лицо искажает сразу и гнев, и лютый страх.

Это тешит самолюбие. Сколько в моей угрозе правды — рассудит время, а пока я оставляю ни черта не уважаемого Богдана Градского размышлять в одиночестве.

Выхожу на улицу и тянусь к пачке сигарет, вспоминаю, что курить мне нельзя, мну пачку и выбрасываю в мусорную урну.

— Все нормально, шеф? — кудахчет рядом со мной Марк, словно я собираюсь подохнуть прямо сейчас. Все это безумно бесит, как и то, что вместо того чтобы время с сыном проводить, я в клинке как девица на сохранении лежу.

— Нормально, поехали уже, — сажусь в тачку, думаю о том куда дальше.

Набираю Молотова, хочу с ним кое-какие дела еще обговорить, у меня не так много времени до отлета осталось, чтобы все урегулировать перед пересадкой. Потом мне придется проваляться в постели около месяца. Что сказать Агате я пока не придумал. Все же это не три дня, а если исчезну просто так — не поймет.

— Ты где? У меня еще часа два свободных есть, хочу пересечься.

— С Анфисой встречаюсь, нужно поблагодарить девочку за проделанную работу, — слышу довольный смех Ника через динамик телефона. — Ты встретился с этим козлом кстати? Как ощущения?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Встретился. Он даже узнал меня. Какая честь, прикинь? В любом случае гештальт закрыт, можно двигаться дальше. Если не сдохну, конечно, раньше времени.

— Не шути так, — Молотов становится серьезным.

— Какие шутки? Ты мою медкарту видел? Вены как у наркомана, одышка как у сердечника. Так где вы встречаетесь? В офисе? Я подъеду, мне стоит ее лично поблагодарить. Все же это мое дело как-никак она помогла раскрутить.

— Я сам встречусь. И поблагодарю от твоего имени очень щедро. А ты должен вернуться в клинику.

— Да нормально я. Что ты как моя жена? Куда ехать лучше скажи, все равно пожрать перед тем как вернуться в клинику собрался. Не нравится мне вкус больничной еды.

— Ладно, сейчас адрес скину, мы в центре будем.

Вбиваю в навигатор адрес и пристегиваю ремень безопасности. Марк хмурится, недовольный моим решением прокатится по городу вместо того, чтобы ехать в клинику, но молчит. Заводит двигатель и излишне осторожно ведет машину по дорогам.

Ресторан «Мооn» не лучшее место для встреч такого рода, слишком много лишних глаз, но выбирал не я. Молотов и Анфиса уже там. Сдержанно здороваемся, перекидываем несколькими фразами. Благодарю девушку за помощь. Потом, немного расслабившись вместе смеемся с того, как Градский глупо попался в расставленные сети.

— Отойду на минуту, — Молотов хмурится, смотря на свой мобильный. Мы с Анфисой остаемся вдвоем.

Я пью воду, она — вино.

Изучает меня внимательным взглядом. Я в ответ — тоже. Она не привлекает меня, потому что я глубоко и безнадежно моногамен. Но дело с ней иметь было приятно. Да и ее бесстрашие вместе с авантюризмом вызывают во мне много эмоций.

— Надеюсь, у вас все будет хорошо, Игорь. Вы мне нравитесь.

Не помню, чтобы мы с Молотовым при ней обсуждали мое здоровье. Но, видимо, факт на лицо. Улыбаюсь. Салютую девушке стаканом с водой.

— А я-то как надеюсь.

— Вы мне нравитесь… — Она продолжает, мои брови ползут вверх. Фыркает и отмахивается. Бьет по самолюбию, конечно. А вдруг я уже размечтался? — Как человек.

— Ну хоть кому-то я нравлюсь, как человек, потому что Градский…

Договорить не успеваю. Краем уха сначала слышу стук каблуков, а потом на мое плечо ложится и сильно сжимает чья-то рука. Вскидываю взгляд и встречаюсь с глазами своей Агаты.