— Мару-у-у-усь, это к нам! Посмотри, пожалуйста, на экран!

— Конечно, Агат! — продолжаю волноваться, ожидая увидеть, как мимо по коридору проскакивает подруга. Но вместо нее это быстрым шагом делает Тим.

— Тимурка, должен взрослый подойти!

Я кричу, но сын на меня не реагирует. Удивляюсь до крайности. Упираюсь ладонями в диван и стараюсь сесть ровнее. Может быть еще раз крикнуть, а то и встать. Запоздало думаю, что вообще-то первым делом стоило подумать о покупке костылей.

Сердце ускоряется, когда я слышу щелчки дверного замка.

— Тим! Я не разрешала открывать дверь!!! — Кричу почти так же громко, как в трубку Виктору. Но сейчас меня никто слушать не собирается.

Кривясь, снимаю ногу с подушек и ставлю на пол. Простреливает аж до бедра. Не представляю, как встану, но нужно.

Упираюсь кулаками в слишком мягкую для толчка поверхность, но подняться не успеваю.

Первым вижу Тима. Дальше — сердце летит в обрыв.

Он тянет за руку Серебрянского.

Очень-очень хмурого и злого Серебрянского.

Я по глазам его читаю: «отлично, значит?», а потом перевожу на сына.

Тимур сейчас похож на Игоря, как никогда.

Такой же решительный и хмурый.

— Это я ему позвонил, мама. Ты можешь меня поругать и даже наказать, но мы оба знаем, я прав. Нам нужна его помощь.

На Агату я злюсь, конечно, страшно. Хочется перевернуть прямо на этом диване и отходить по упрямой заднице. Особенно, когда вижу, как продолжает бороться с моим самоуправством хотя бы взглядом.

Но выкобениваться поздно. Тим поступил очень правильно. Горжусь сыном.

При нем выразить недовольство и попытаться выставить меня Агата не смеет. Но я благородно даю ей шанс сцедить желчь, да и самому хочется сказать пару ласковых хотя бы шепотом. Поэтому приседаю рядом с сыном, смотрю в глаза:

— Мама очень тебе благодарна, Тимур. И я. Сходи пока на кухню, пожалуйста. А я помогу маме устроиться удобней и подойду, хорошо?

В отличие от моей бывшей жены, сын слушается беспрекословно. Я получаю кивок и слежу, как он вприпрыжку мчится в сторону кухни.

Когда я пришел — ему стало легче. Это одновременно дарит облегчение мне и усиливает злость на упрямую Агату.

Я подхожу к ней. Чувствую на своем лице пылающий гневом и болью взгляд, но игнорирую.

Веду себя, как с куклой.

Разворачиваю тело, придерживаю ногу и осторожно опускаю обратно на подушки. Если она и хотела сопротивляться — плевать. Терпела, сжав зубы.

— Что-то я не припомню, чтобы звонила тебе… — Язвит, цокая языком. Я зло сжимаю зубы и считаю до трех. Поворачиваю голову. Делаю шаг ближе и упираюсь руками по обе стороны от ее тела.

— Да уж… Не звонила. А должна была, мать твою. — Шиплю несдержанно. Мне кажется, Агата даже пугается. Только не жалко. Реально, мог бы — по заднице отходил, без сомнений. — Вот так выглядит твое «отлично»? Тебе перед ребенком своим не стыдно так врать нагло?

От возмущения Агата захлебывается воздухом. Краснеет. Я замечаю, как мокнут глаза. Ладно, пережал. Ей больно. Она растеряна. Смертельный грех не совершила.

— Не приплетай сюда Тимура… — Хотела бы стрелять в меня язвительными фразами, а по факту пищит. Толкает в плечо, я послушно отдаляюсь. Вздыхаю и сажусь рядом, чтобы не задеть ногу.

Молчим. Я стараюсь успокоиться и сложить в голове внятный конструктивный диалог, Агата жует губы.

Сложно передать мое состояние, когда после ожидания звонка от нее и предложения все же нормально поговорить, мне звонит сын и сообщает, что мама «что-то сделала с ногой, а теперь плачет на диване, потому что меня некому даже накормить».

Не вопрос. Накормим. Спать уложим. Всё на свете. Но че ж не позвонить?

Выдыхаю.

— Помоги найти мне няню… — Явно пройдя стадию отрицания, Агата выталкивает из себя на смирении. Поворачиваю голову. Ловлю вымученное: — Пожалуйста…

— Справимся без няни, — ее глаза снова увеличиваются. Она мне явно не верит, но вот я уверен в своих силах, как никогда. — Что смотришь? Сам займусь Тимом. И тобой…

Удивление перерастает в панику. Агата мотает головой из стороны в сторону и хватается за бедро. Видимо, готовится продемонстрировать, что нога уже прошла и вообще…

— Снимки где твои? — Но я приехал не концерт смотреть. И не доламывать жену. Поэтому придерживаю ее на месте и перевожу тему.

— Переломов нет. Просто вывих… Сильный… Двойной…

— Как умудрилась?

Несколько секунд смотрит на меня, а потом радужка расплывается — глаз полностью заполняется слезами.

Одна даже скатывается, но Агата из упрямства запрокидывает голову и несколько раз ведет по щекам пальцами.

— Это от боли, — пищит, я вздыхаю. Душевной или физической, малыш? Потому что мне не лучше.

— Обезбол давно пила?

Мотает головой. Умница. Могла бы соврать и получить свою «дозу», но хотя бы тут честна со мной.

— Будешь умницей — получишь ровно по часам.

Новый взгляд Агаты — уже тяжелый. Это лучше, чем слезы лить.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд без слов. Потом Агата отворачивается и произносит:

— Я попрошу Машу взять Тимура на ночь и, возможно, на несколько дней. А сама как-то справлюсь.

Хлопаю себя по коленям и резко встаю. Сделав шаг к ней — наклоняюсь. От слишком близкого контакта ее мурашит — я вижу это. Льстит. Поддеваю подбородок и смотрю прямо в глаза. Они слегка испуганы. Не знает, чего ждать от меня.

— Я поблагодарю Машу за помощь и закажу такси домой. А с тобой и Тимуром побуду сам. И только попробуй сказать, что мой план — хуже твоего.

Я провожаю Игоря на кухню долгим взглядом, а потом падаю обратно на подушку.

Спорить бессмысленно. Он действительно прав. Так будет лучше Тиму, да и мне тоже, как бы стыдно не было.

Я старательно прислушиваюсь к разговору на кухне, но почти ничего не улавливаю. Мне известен только итог — Маруся заканчивает готовку, подходит ко мне, целует в щеку на прощание, с улыбкой шепчет:

— И ты такого прятала, Агата? Держи его крепче, поняла меня?

Я-то поняла, но в ответ только кисло улыбаюсь.

Как Игорь и обещал, по часам получаю обезболивающее. А еще бывший муж заставляет меня съесть обед.

Он не позволяет себе лишнего, большинство своего времени уделяет Тиму. Я слышу их разговоры. А еще, как Серебрянский выходит из детской в коридор, чтобы принять какие-то рабочие звонки.

Мне по просьбе приносят планшет. Когда боль в ноге немного утихает — удается поработать. А еще ужасно клонит поспать. Но в то же время мне очень сложно отпустить ситуацию.

Я клюю носом и слежу за передвижением мужа с сыном по квартире. Обещаю Тиму почитать вместе сказку, когда он подходит, чтобы узнать, как мои дела. Но мне кажется, что к ноющей ноге прибавляется еще и температура. Тело ломит. В итоге я сдаюсь и ныряю в сон под монотонный, доносящийся из детской, голос бывшего мужа.

Сегодня сказку нашему сыну читает все же он.

А просыпаюсь от прикосновения ко лбу. Зачем-то дергаюсь, потом — кривлюсь. На меня уже накинут плед. Гостиную освещает только тускло горящий ночник. Над моим лицом нависает Игорь.

— Ты горячая, — он констатирует, вслед за ладонью к моему лбу прижимаются уже губы. Мне кажется, задерживаются дольше, чем необходимо чтобы просто проверить температуру.

— Тимурка спит? — голос звучит хрипло. А еще я ощущаю першение в горле. Кажется, мой организм решил совсем рассыпаться.

— Да. У нас с ним получился отличный тандем, — Игорь улыбается. Это неожиданно и очень сильно отзывается в груди. Положа руку на сердце, я всегда мечтала, чтобы у них получился отличный тандем.