Костя махнул рукой:

— Да нет! Готовлюсь к экспедиции на Амур и читаю этнографические опусы. Так на Амуре нет загадочных проколок? Жаль. Здорово было бы, если бы они там были!

— Не огорчайтесь, Константин Андреевич. — Василий Федорович перешел на утешительный тон. — Будь так просто, не ломали бы голову шестьдесят лет, не было бы ничего загадочного. Занимаясь раскопками, восстанавливая жизнь ушедших поколений, помните и о живых. Наблюдайте. Будьте не только археологом, но и этнографом. По правде сказать, мне сдается, что пучки не зря всегда находятся рядом с рыболовными снастями. Не зря!

Костин отряд на Амуре собрал хороший материал. «Пучка Сергеева» не получилось.

Прошел еще год. Сергеев повзрослел, возможно, и поумнел. Как-то при встрече он сказал Василию Федоровичу:

— Вы знаете, на вашу загадку, — Сергеев так и сказал «вашу», очевидно, идея «пучка Константина» была всего лишь данью молодости, — да, на вашу загадку ответ, видимо, можно найти только в живой этнографии тех же приполярных областей.

Василий Федорович снял со стеллажа ящик, и Костя увидел два пучка по восемь костяных изогнутых проколок в каждом.

— Последние находки Михаила Николаевича на том же островке. Он грозит, что десятый пучок заставит меня съесть, если я ему не скажу, что они такое. Так что, Константин Андреевич, выручайте. Я уже закончил свою работу по рыболовным снастям новокаменного века. Смотрите, в таблице я посмел поместить пучки проколок, правда, с оговоркой, рядом с гарпунами.

Костя внимательно стал разглядывать таблицу. К сохранившимся каменным наконечникам гарпунов были реконструированы деревянные древки, крючки висели на жилах, и только костяные проколки лежали прямо или наискосок, так, как они были найдены, и производили странное впечатление — какое же это орудие лова?

— Мне кажется, Василий Федорович, что вы правы, хотя на вашей стороне пока только легендарный богатырь.

— Мое предположение не факт, но что делать? Мне нужен факт, а его нет. Остается либо забыть о пучках, либо логически домысливать. Забыть нельзя, а логика как на моей стороне, так и против меня. Возможно, проколки просто украшение, хотя вряд ли...

В это лето Костя опять уехал на Амур. Как обычно, раз в полмесяца, на экспедиционной машине он приехал в райцентр за почтой для всего отряда. Его ждала телеграмма с предложением передать руководство отрядом заместителю и вылететь на Чукотку, где на мысе Уэлен проводил раскопки Михаил Николаевич.

Через три дня Костя был в Магадане, а еще через двое суток катер доставил его на базу экспедиции. Причина неожиданного вызова стала известна только здесь: Михаил Николаевич после сердечного приступа в тяжелом состоянии был отправлен на материк, и Сергееву поручили свернуть лагерь. Из четырех пунктов, где работала экспедиция, три находились рядом с базой, а четвертый в ста пятидесяти километрах на уединенном мысу. Здесь проводили разведку двое: молодой практикант (Михаил Николаевич любил самостоятельных практикантов) Сергей и его проводник — учитель истории чукотской школы Ратмир (на Севере мальчикам часто дают старинные русские имена). Пока сворачивали основную базу, Костя, воспользовавшись тихой погодой, захватив ружье, немного продуктов, на моторке пошел вдоль берега на дальний участок.

На исходе вторых суток Костя увидел над голым каменистым берегом на высоченной алюминиевой мачте красный флаг первооткрывателей и понял, что подъехал к нужному месту. Тупые и остроконечные камни, наступая друг на друга, сбегали в море. Пристать к берегу было невозможно. Сергеев сделал несколько кругов, затем прошел на лодке вперед, но бухты не увидел. Вернулся назад, заглушил мотор и вскинул ружье.

На резкие выстрелы двое появились на берегу. Ратмир ловко спрыгнул на самый ближний к воде уступ и стал ждать, когда Костя кинет ему конец веревки. Константин, не включая мотора, на веслах подошел к берегу.

— С приездом! — весело крикнул Ратмир и добавил: — Я сейчас к тебе сяду и покажу, куда надо ехать. Меня зовут Ратмир, а ты кто, геолог?

Лодка почти уткнулась в берег, и Ратмир легко вскочил в нее и уселся на корме у мотора.

— Я за Михаила Николаевича, — ответил Костя, — он заболел. Куда ехать? Я сейчас заведу мотор.

— Как заболел? Такой здоровый!

— Сердце наверное. Ты вынь весла, я сам заведу мотор.

Ратмир завел мотор, и через несколько минут, обогнув каменный уступ, который Костя принял за продолжение берега, лодка вошла в бухту. Сергей ждал их. Он подтянул лодку и вместо приветствия спросил:

— У тебя, Костя, патронов много?

— Есть еще, а что у вас случилось?

— Кончилось все. Неделю сижу на рыбной диете, и то спасибо Ратмиру. С продуктами ерунда вышла.

Разговор продолжили в палатке. Ратмир у костра пристроил палочку — рожень — с нанизанной на нее рыбой.

— Мы ушли на разведку, — продолжал Сергей, — а медведь все запасы растащил. Муку и чай только оставил. Первое время гусей били, кончились патроны — и сидим на одной рыбе.

— И то скажи мне спасибо, — вставил Ратмир, — изыскатель называется — ни спиннинга, ни крючка. Пришлось вспомнить, как отцы и деды рыбачили. Без меня совсем бы голодным был.

Костя посмотрел на обоих: загорелые, веселые, на бедствующих не похожи.

— Рыбная диета вам явно на пользу. Короче, завтра лагерь снимаем. Экспедиция сворачивается. Вы работу-то закончили?

— Закончили. Нас должны были снять вчера. Мы решили, что срок продлен. Раз уезжать, дай ружье. Пойду гуся напоследок подстрелю, ты гость все-таки.

Сергей взял Костину двустволку и вышел из палатки.

— А как вы обошлись без рыболовных снастей? — вспомнил о беде товарищей Костя.

— Очень просто, — Ратмир улыбнулся, — живая этнография!

Чукча вытащил из угла странной формы метелку. К длинному черенку толстым шпагатом были привязаны восемь острых чуть изогнутых деревянных наконечников. Изгиб был ближе к тупому концу, и все восемь наконечников соединялись в местах изгиба в метелку, так что ощетинившиеся острия торчали во все стороны.

— Пучок Сергеева, — тихо ахнул Костя и, схватив метелку, закричал: — Пучок Василия Федоровича! Живой, реальный! Факт!

В палатку заглянул Сергей:

— Ты что кричишь, Костя, спятил?

— Ребята, вы сейчас все поймете. Двадцать, больше, чем двадцать лет Василий Федорович ищет разгадку тайны пучков костяных проколок, которые археологи находят на разных материках. Он предположил, что они — орудия лова, что-то вроде гарпуна или пучкообразной остроги. И вдруг эта метелка. Это ведь здорово!

— Так те костяные, а наш из дерева. Его Ратмир сам сделал, — иронически заметил Сергей.

Ратмир привстал и гордо произнес:

— Я тебе говорил, что ты плохо знаешь этнографию. Во-первых, я не сам выдумал, во-вторых, наши старики делали эти пучки из кости. Когда рыба идет косяком плотно-плотно, метнешь простую острогу — одну рыбу поймаешь, а такую метнешь — много рыбы добудешь. Понимать надо!

При переезде на базу Костя, как маленького ребенка, держал замечательную метелку — метельчатый гарпун. Ратмир, сидевший за рулем, кричал:

— Да брось ты нянчиться с ней. Приедем, я тебе сделаю сколько захочешь — пять, десять. Все возьми, все увези к себе, отдай Василию Федоровичу.

Счастливый Костя, стараясь перекрыть шум мотора, отвечал:

— Сделай, Ратмир! Сделай много. Дорога дальняя. Одну мы подарим Сергею, пусть становится грамотным.

Сергей, довольный успешной охотой на гусей (четырех он вез даже на базу), только снисходительно улыбался.

С базы Костя послал Василию Федоровичу телеграмму: «Вы правы. Этнография подтверждает. Везу доказательство. Пучки проколок — своеобразный тип гарпуна или остроги. Поздравляю, рад вашему открытию. Сергеев».