Всякий раз, когда стрела летела ему в грудь, её ловил кто-то другой. Когда кто-то замахивался мечом на его шею, чужая голова слетала с плеч и падала на багровую от крови землю.

Люди поговаривали, что его благословил сам Горус – бог войны, или Шафрида – богиня удачи. Сольт не верил в эту чушь и считал свою живучесть волей случая, обычным везением, а не силой благословения. Как эти верующие собираются объяснить недавнюю стрелу в его ноге? Да и вообще на кой ляд божеству сдался такой, как он?

Драситы жалкие и ничтожные. Такова правда. Драсия – небольшой городок, что угодил в войну, которая, казалось, должна была обойти его стороной. Маленький клочок земли утоп в чужой крови, которую пускали друг другу люди, приплывшие в эти земли. Ещё семь лет назад все жили счастливо, сейчас же от королевства остались одни руины.

Всем наплевать на драситов, столь малозначительных, столь не способных постоять за себя. Их оценивали как товар, как скот. Пленных мужчин использовали в качестве пушечного мяса для бессмысленных войн, женщин и детей продавали в рабство для удовлетворения грязных и жестоких потребностей. Только горстки сопротивлявшихся смельчаков сохраняли небольшому королеству его имя. Они всё ещё сражались, по крайне мере, по слухам.

Благодаря им Сольт мог продолжать надеяться, что его дом всё ещё стоит на своём прежнем месте, что ему есть куда вернуться в случае удачного побега. Есть за что бороться.

Иногда он представлял, как мать стоит на пороге и ждёт его, как она весело смотрит на своего сына и зовёт поскорее вернуться. Сольт представлял её влажные от слёз щёки, теплые от доброты руки. Он бы и сейчас заплакал от мысли, что дома всё-таки нет и ждать его некому, но за последние годы бочонок со слезами у него внутри иссяк, высушив глаза до невыносимой боли.

– Ну так что, согласен?

Знакомый голос прервал размышления. Парень на соседней койке лежал на боку и жевал соломинку. Гурт как обычно смотрел на него с улыбкой, его короткие светлые волосы неровно остриженными прядями падали на лоб.

Сольт тоже лёг на бок и посмотрел в зелёно-карие глаза друга, что выжидающе вперились в него. К сожалению, Сольт забыл, о чём вёлся разговор:

– С чем?

– Ты меня совсем не слушал! – лицо Гурта исказилось в страдальческой гримасе.

Если бы Сольт не знал его, то всерьёз бы подумал, что тот обиделся.

– Да нет же, я слышал, просто задумался.

– Вечно ты где-то в облаках, спускайся к нам – обычным смертным.

– И ты туда же, – пробурчал Сольт.

– Ты уж прости, но никто из драситов не смог пережить столько боев, как ты. Подумать только, первый, кто выжил на Суде Близнецов! – Гурт указал пальцем вверх и хихикнул. – Хоть бы призадумался, может, у них на тебя великие планы?

– Если не прекратишь, я возьму стрелу и засажу тебе промеж глаз.

– Молчу, – Гурт сжал губы в ниточку и провёл по ним пальцами. Примерно так особо болтливым зашивали рот.

– Я даже не помню, как сделал это…

– Ты говорил, – припомнил Гурт. – Ходят слухи, что это поединок обречённого против пары близняшек. Видать, искусные воины, раз до сих пор никто их не одолел. Кроме тебя!

Сольт смутился и перевёл взгляд на стол.

Пурпурный наконечник с древком из тёмного дерева и с красивым чёрным оперением лежал рядом на столешнице. Сталь блистала в свете одинокого луча, пробившегося сквозь щель в шатре, и стреляла светом в синие глаза солдата.

Он посмотрел на неё, и рана в ноге вновь разгорелась, словно её поджаривали на костре.

Вот уже на протяжении целого часа парень терпел эту жгучую боль – всех лекарей приказали собрать в других палатках, чтобы исцелять оранкирцев. Никого не оставили, чтобы врачевать их – драситов. Всё, что удалось сделать Сольту – это промыть рану и наложить жгут, чтобы остановить потерю крови.

Каштановые волосы торчали во все стороны от грязи, кожа, ещё недавно обычного цвета, обгорела на солнце и покрылась бурой песчаной коркой.

– Забери их Морогош, этих лекарей, – заворчал Сольт, осматривая рану. Ждать больше нельзя. – Гурт, дай, пожалуйста, мазь.

– Сию минуту.

Сольт фыркнул, но улыбнулся.

Гурт встал, потёр ушибленные бока и попытался коснуться спины, но резко отдёрнул руку. Когда он направился искать лекарство в деревянных ящиках, Сольт заметил пятна крови на рубашке друга. Очередные рубцы от ударов плетью. Кровь уже засохла и расплылась на ткани бурыми кляксами. Гурт наверняка снова спорил с генералом о пользе копания новых ям ржавыми мечами.

Раненый подобрал стрелу, отломал наконечник, засунул древко в рот и крепко зажал между зубов, чтобы перетерпеть боль от разогретой иглы. Гурт решился лично его подлатать.

Когда друг закончил, Сольт разжал зубы и оценивающе осмотрел свою ногу. Вышло совсем недурно. Шов не показался грубым, по крайней мере, не было видно собственного мяса. Это не могло не радовать.

Светло-оранжевая мазь скрыла нити и пропитала свежие бинты, туго стянувшие ногу.

– Да ты самый настоящий врачеватель, – драсит одобрительно осмотрел побледневшую ногу и откинулся на подушку, стискивая челюсти от боли.

– Благодарю. А теперь не дёргайся, а то вся работа пойдёт варку под хвост.

Немного помедлив, он продолжил:

– Ну так что, может, подашь прошение о повышении?

– Не буду.

– Отчего же? Это ведь твой шанс убежать от войны! Ты… мы всегда этого хотели, разве нет?

– От войны не убежать, – Сольт скривился и сплюнул, как будто проглотил что-то очень горькое. – К тому же мы будем там среди чужих, как два заблудших варка. Рано или поздно нас казнят или пустят на корм свиньям.

– С каких пор ты стал таким угрюмым?

– С тех самых, как впервые убил человека.

Гурт придвинулся к Сольту на деревянном стуле, облокотившись на спинку.

– Слушай, у тебя отличный послужной список, получше любого из этих оранкирских дурней, что вылизывают задницы друг другу, а меча и отроду не держали. Может, нам никогда не стать одними из них, так оно и к лучшему! Хватит и звания командующего, чтобы не рисковать собственными шкурами в этой мясорубке.

Сольт молчал.

В словах Гурта, был смысл, но, к сожалению, ублюдкам из Оранкира их никогда не понять. Драсит, что в свои двадцать лет метит в офицеры? Ещё и ранее осужденный… Что за чушь. Они никогда не допустят этого.

– Скольких катарийцев ты уже перебил? Сотню? Тысячу? Ты заслуживаешь признания и…

– Не стоит гордиться убийствами, – перебил его Сольт, хмурясь.

Гурт напрягся.

– Мне не нужна чужая кровь на руках, – процедил тот, умолкнув, но позже продолжил:

– Я не сплю по ночам. Вижу опустевший дом, вижу лица убитых врагов, которые кричат, вопят от боли, падают на землю бездыханными, их глаза стекленеют, а потом опустевшие тела накрывает волна алой крови. Она поднимается всё выше и выше, пока не прибывает мне по грудь. Мгновение, и чужие руки выныривают со дна, брызгая кровью прямо в глаза. Множество рук тянется ко мне из этого отравляющего болота, прямо к горлу, изнемогая от желания придушить и утащить вниз, к себе.

Гурт сглотнул. Он уже давно не слышал, чтобы его друг так разговаривал.

– Я не приношу ничего, кроме смерти, – заключил Сольт, вернувшись на кушетку. – Я – убийца.

– Ты не такой, – возмутился Гурт. – И ты это знаешь.

– Ну и кто же я?

– Тебе предстоит это выяснить, – парень подбадривающе постучал приятеля по плечу. – По крайне мере, ты мой друг и всегда им будешь.

Сольт кивнул, но ничего не ответил.

– Я уверен, у нас получиться выбраться отсюда. Вместе.

«Выбраться».

Это слово часто становилось причиной его болезненного состояния. Оно мучило его, выворачивало наизнанку.

Сольт поджал губы.

Сколько раз они уже пытались это сделать? Не счесть. Они давно уже сдались. Так он думал.

Почему Гурт это сказал?

Драсит попытался отвлечься от гнетущих мыслей и подумал о бое, в котором сегодня ему посчастливилось не участвовать. Несмотря на то, что ожидался он весьма лёгким, солдаты уже довольно долго не возвращались.