С трудом я вернул себе привычный облик — что ж, в этот раз Распыление прошло легче, я просто пополнил магический запас кристаллами из убитых монстров. Правда, теперь мне не хватит сил, чтобы перебраться через все пещеры по теням и обратный путь придётся проделать старинным способом — пешочком. Ну и ладно — заодно насобираю побольше кристаллов для своего магазина, сражаться-то я вполне могу. Убивая монстров, я думал, как выручить Алису. Ведь по факту мой поход в Данж закончился ничем — Чернокнижник предпочёл умереть, чем помочь собственной дочери. Да и не любил он её — относился к ней как к подопытной крысе, которая должна наплодить ему кучу таких же крысят. Что же делать? Директор Колледжа магических искусств так просто не отступит. Потеряв возможность исследовать Чернокнижника, он сконцентрируется на Алисе.

Так ничего и не решив, часа через три я выбрался на поверхность. Главного монстра, который открыл Данж, я так и не нашёл — скорее всего, Чернокнижник тщательно его спрятал, не в его интересах было, чтобы какой-нибудь удачливый охотник закрыл Трещину. Увидев, что я вернулся, охранники с уважением присвистнули и помахали мне с каменной ограды.

— Да у тебя не только железные яйца, ты ещё и драться умеешь! — прокричал один из них.

— А на вид — молокосос молокососом! — гаркнул другой и заржал. — Но ты это… Ещё приходи, как оклемаешься. Может, хоть ты проклятый Данж закроешь? А то мы здесь до старости куковать будем!

Я проигнорировал их и направился к духовочной станции, всё так же, пешочком. В такси меня в таком виде всё равно не возьмут — пока дрался с монстрами, я так изгваздался, что у меня с плеч буквально свисали кишки чудовищ. Ну, может и не свисали, но заляпался я знатно. Прогуляюсь, как раз мозги прочищу. Надо ещё в больницу заглянуть, чтобы мне мизинец починили…

Свежий воздух приятно обдувал лицо. Только вот рано я расслабился — неожиданно меня скрутило сильной судорогой, я рухнул на колени, сжимая траву пальцами и стиснув зубы, чтобы не заорать. На моих руках вздулись чёрные вены, изо рта полилась мерзкая жижа. Моя кожа разлагалась и отлетала склизкими хлопьями. Перед глазами потемнело, и я потерял сознание.

— Привет, — поздоровался со мной обросший мужик в огромном ватнике. Спутавшиеся космы закрывали верхнюю половину его лица, из-за чего глаза выглядели как две чёрных впадины. Он сидел перед костром и жарил над огнём… крысу? Проморгавшись, я понял, что всё ещё лежу в чистом поле. Наступила ночь, на тёмно-синем небе сияли яркие звёзды. Мужик протянул мне прутик, на который была нанизан гм… весьма своеобразный шашлык, и предложил: — Угощайся.

— Нет, спасибо. Не голоден, — я приподнялся на локтях, размял шею и плечи и со вздохом сел. Осмотрел себя. Вроде бы всё нормально. Ни чёрных вен, ни разлагающейся кожи. Обычный Марк Ломоносов. Но сильно же меня приложило, если я провалялся в отключке часов шесть как минимум. Последствия от поглощения кристалла Психотроника слишком быстро прогрессируют. Я посмотрел на мужика и спросил: — А что ты здесь делаешь?

— Мой вопрос, — с укором ткнул в меня пальцем он и ухмыльнулся, обведя рукой поле перед собой. — Околица — это моя родная деревня. Мой дом. Мне не нужна крыша, я и посреди поля обустрою домашний очаг.

— Бомж, значит? — хмыкнул я, встал и отряхнул одежду, похлопав по карманам. Как и думал, бумажника нет. Я повернулся к бомжу, требовательно протянул руку и велел: — Возвращай деньги.

— А как же плата?

— За что?

— За охрану. Рядом с Околицей волки водятся, могли бы и сожрать, — бомж задрал лохматую голову и завыл.

— Подавились бы, — отрезал я, просканировал его и, отыскав кошелёк, наклонился и вытащил его из грязного ватника. Бомж попытался сопротивляться, но я вывернул его руку, и он сдался. Я пересчитал деньги. Вроде бы всё на месте. Покосившись на мужика, я всё-таки вытащил десять рублей и сунул ему ладонь. — Купи нормальной еды.

— Спасибо, — бомж улыбнулся мне как старому другу, словно ничего не произошло, и поинтересовался: — А ты по нужде в поле спишь или из прихоти?

— По случайности, — я скривился, сдерживая тошноту, когда он с аппетитом и чавканьем вгрызся в жареную крысу. — А у тебя, должно быть, припасена слезливая история?

— Неа, мне просто так захотелось, — подмигнул мне бомж. — Зачем мне каменный дом, когда Околица — …

— Да-да, помню, Околица — твой дом. Ну, следуя твоей логике, людям следует жить под открытым небом.

— Зачем же… Люди — на удивление хрупкие создания, — с затаённой грустью произнёс бомж, и от него повеяло поразительной мощью. Он словно перестал сдерживать свою магию, и та, почуяв, как ослабли поводья, от души разгулялась. Запахло озоном, и я активировал энергетические доспехи. Вообще-то это было бесполезно — от такой силы за щитом не спрячешься. К тому же бомж уже десять раз мог бы меня прихлопнуть. То есть ему что-то нужно. Будто прочитав мои мысли, бомж негромко рассмеялся и миролюбиво сказал: — Да, мне кое-что нужно. Твоя жизнь. Успокойся, успокойся, не бей старика! — замахал он руками, когда я сотворил воздушный кулак. — Не в дурном смысле, нет… Мне нужно, чтобы ты жил. И продолжал создавать невообразимый хаос, как и в предыдущие месяцы.

— Кто ты?

— Бомж, как ты и сказал, — пожал плечами мужик. — А что, не похож?

— Отличная маскировка, — похвалил я. — Вылитый бездомный, да ещё и сумасшедший.

— Перед такими странными личностями люди иногда открываются с неожиданных сторон, — хмыкнул бомж. — Люблю иносказания, но, думаю, можно поговорить и прямо… Я пришёл, чтобы предупредить тебя: очень скоро всё изменится. Колесо судьбы набирает обороты. Не зевай. Сегодня кое-что случится. Никто этого не заметит. Никто об этом не узнает. Но это может стать началом конца, — он разложил перед костром обглоданные крысиные косточки и пробормотал: — Глянь-ка, на первый взгляд, они все из одного тела, из одной плоти… Ни одна из них не привлекает внимания.

— Ты, кажется, говорил, что можно обойтись без намёков?

— Правда — горькое лекарство, и его следует принимать строго по рецепту, — цокнул языком бомж и щёлкнул пальцами. Неожиданно одна из крысиных косточек зашевелилась, подпрыгнула и трансформировалась в Жука Костееда. Мелкая тварь жадно набросилась на остальные кости и моментально измолотила их в белую муку своими крепкими жвалами. Бомж покосился на меня, отслеживая реакцию, и проворчал: — Кое-кто всё-таки отличался, да? Некоторые об этом знают, но ничего не могут сделать, а другие даже не подозревают…

— И какая из косточек — это я?

— Ты — костёр, — бомж засунул руку в огонь, разворошил угли, и ослепительно яркие искры засыпали Жука Короеда. Тот раскрыл крылья, пытаясь сбежать, но они загорелись, и Жук беспомощно рухнул в пламя. — Во всяком случае я надеюсь на это. Кто-то же должен…

— И всё-таки кто ты? Какой смысл мне тебе верить? Назови хотя бы одну причину.

— Можешь верить, а можешь — нет, — бомж пригладил грязные космы и откинул их со лба. Впервые за весь разговор я увидел его глаза. Желтоватые, сияющие потусторонним светом, но покрытые бельмами. Он был слеп как крот. У меня резко заболела голова, в глазных впадинах появилось неприятное давление, будто мозг распух и просился наружу. В какой-то момент меня поглотила абсолютная уверенность, что вот-вот мой череп взорвётся и разлетится на мелкие осколки. Невыносимое ментальное давление усиливалось в геометрической прогрессии. Я сосредоточился и построил перед собой мысленную стену. Давление немного ослабло, и у меня получилось включить полноценную ментальную защиту. И всё равно мощь существа, сидящего передо мной, угнетала. Бомж наблюдал за мной с лёгкой полуулыбкой. Наконец, он произнёс: — А ты знал, что люди не способны выдержать божественную силу? Их тела разрываются изнутри. Однако если какому-нибудь человеку доведётся какое-то время пообщаться с Богом, потерявшим былую мощь… тогда сработает эффект привыкания. И у него выработается иммунитет. Этот человек должен обладать незаурядными способностями и сильной магией, но это возможно.