Эта неделя уходит на нормализацию работы базы.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь будет? – спрашивает Вадим в один из дней. Николай занял кресло за столом, разложив несколько открытых книг по столешнице – после того, как он подружился с домовыми, те притащили ему старые книги из подвала, за которыми всё это время ухаживали, поэтому желтоватые страницы не разваливались в пальцах, а толстые переплёты были крепкими: не отваливались от страниц и не ломались.

– Центр подготовки людей для работы в аномальных зонах, – механически отвечает Наташа, сидящая на диване с книгой в руках. Дмитрий переписывает названия книг, которые они решили увезти.

– Это как?

– Будут привыкать к энергии вокруг, будут учиться общаться – домовые и русалки согласны обучить начальным азам. Правильно здороваться, представляться, задавать вопросы и знать, когда не надо настаивать.

– Были прецеденты? – отрывает голову от спинки Вадим.

– Да. Люди любят считать, что им все мы обязаны отвечать, ведь они, по их мнению, – выделяет Наташа, -хозяева.

Николай фыркает от смеха. Да, подобная сторона человеческой натуры не нравилась и ему, и сейчас такая мода на "хозяйскую наглость" все больше захватывала мир.

Наташа кидает на него взгляд, но молчит. Она видит его эмоции и понимает его. Плохие условия для работы, ведь хозяйская наглость у людей – все одно, что фанатизм, диктующий двигаться только по своей колее, не меняя пути и не давая кому-то даже призрака хозяйской мантии, а подобное по мнению таких наглецов лишалось только надменностью, криком и кулаками.

Наташа вздохнула. Хозяин – тот, на ком всё держится, и кто все сам, по своей воле держит на своих плечах, доверенное ему. Но не тот, кто вырывает волю из других.

– Вроде бы вам оглашали цели экспедиции, – Наташа чуть прищурилась, просматривая потоки энергии Знания. Ничего не изменилось, и Вадим знал, за чем они едут.

– Нет, говорить-то говорили, а вот правда это или нет?

– Правда, – медленно кивает Наташа, едва склоняя голову, не отрывно следя за Вадимом. Николай осознает, как она становится прежней, лишь когда она уже чуть улыбается краешком губ. Тревожное чувство не покидает Николая и он начинает отработанной методикой успокаиваться: дышать на счёт. Удается успокоиться не сразу. Тревога нарастает, когда он осознает, что холод вокруг – это не его эмоции, а давление извне, похожее на живое существо. Чужое присутствие ощущается вниманием хищника в засаде. Николай сосредоточен, и понимает, что такое ощущал уже не раз в присутствии своей подопечной и её спутника – Рыжего. Дмитрий, хоть и не был простым добродушным парнем и точку зрения отстаивал всегда, но его присутствие не ощущалось таким образом, хотя и что-то заставляло напрягаться и отслеживать его перемещения. И без того не выпускающий из поля зрения все телодвижения помощника подопечной Николай усилил контроль за ним. Но Дмитрий, не смотря на все вопросы, подначки со стороны молодых оперативников, и попытки легко намекнуть на проблемы при отсутствии сотрудничества – в столице пытались надавить на парня, чтобы рассказывал больше, но потерпели крах – оставался спокойным, рассудительным и верным семье Наталии, поэтому на вопросы отвечал, максимально мало выдавая информации, подначки посылал по витееватому адресу, не используя мата – тем же занималась и Наташа и хотя мнения в "штабе" разделились, Николай был твердо уверен, что она научила этому помощника, а не наоборот – а на попытку надавить легонько послал так, что даже Николай оценил:

"Если у вас ещё возникнут вопросы по этому поводу, то прошу вас не стесняться. Все ваши идеи о слабых местах нашей работы, я передам моей начальнице, мы проанализируем и закроем эти бреши в обороне."

А потом громыхнуло – Наташа и Рыжий нашли сеть эзотериков в составе диверсионных групп противника и разом накрыли три точки. По приезду на места спецназ обнаружил людей в трансе, повязал их и доставил в камеры. Все пойманные отвечали на вопросы, а после замыкались в себе, но, увидев Наташу или Рыжего, цепенели или пытались спрятаться.

После этого Наташа и Рыжий, оставив Дмитрия в квартире, где были расквартированы, съездили в Александровский парк, покормили там птиц, поиграли, а на следующее утро пытавшийся давить на Дмитрия приехал с извинениями. Извинения были приняты, привезенный шоколад выброшен. На вопросы один на один офицер молчал, смотря пустым взглядом в стену.

Но там ясна причина: давление на Дмитрия. Но что же сейчас произошло? Что так её задело, что вызвало такую реакцию? Узнать бы от того, кто испытал это на себе, но тот закрылся в себе и не отвечает на вопросы. Как же вытащить информацию из Наташи? Есть ли в ней жалость к травмированному? Их с Вадимом она пожелала после того, как остановили ту драку для проверки её психологических качеств. Возможно, и того человека ей было жаль. Как спросить? Короткими жалящими фразами? Или медленно и мягко подводить к откровению? Николай перебрал варианты в голове и остановился на простом варианте.

– Наташа, у меня личный вопрос, – Николай оторвал взгляд от бумаг. Наташа посмотрела ему в глаза и кивнула. – Тогда, в Москве, когда наш сослуживец проверял тебя через Диму, ты сочувствовала ему?

– Нет.

Коротко и четко. И можно приписать ей сотни качеств, учитывая, что нет пояснений, и она не отвертится, но ему нужно знать, что у неё внутри, чтобы предугадывать её действия, а не придумать правдоподобную правду.

Николай выждал несколько секунд паузы. Подопечная не занервничала. Все также продолжала смотреть на него.

– Почему, позволь узнать? – С вопросительной интонацией, полупростельно, показывая, что готов отступить и не допытываться, спрашивает Николай.

– Не важно, проверка это или нет. Страдают те, кто со мной.

– Он бы не причинил вреда твоему помощнику. Я даже могу в этом поручиться.

– А кто тебе сказал, что страдание – это раны на теле, сломанная судьба или мелкие проблемки? – Наташа улыбается одним краем губ. От этой улыбки сквозит предвкушающим оскалом. – Оскорбления, давления на моих сородичей – это тоже страдания.

– Почему тогда ты нас простила? – громким голосом врывается в разговор Вадим. Наташа смотрит на него, и Вадим подбирается, готовый к атаке.

– Я дала вам шанс. Он шанса не хотел. Желал давить Дмитрия, желал либо распоряжаться нами, играя на слабостях и информации, либо, потешая самолюбие, дать заявление начальству, что мы – подделка, уничтожить и получить звёздочку на погоны.

Дима, опустив взгляд, сжимает челюсти, представляя, что видела Наташа в мыслях и эмоциях этого мерзавца.

– Тогда не жалко, – Вадим одобрительно улыбается ей.

Наташа дёргает углами губ в ответной улыбке. Николай пристально следит за ней взглядом, отслеживая состояние пространства вокруг. Хочется сжаться в комок, чтобы спрятаться от этой давящей силы, причин которой он не понимает. В течении трёх дней он ищет информацию в закромах памяти, книгах и электронных носителях – домовые разрешили пользоваться компьютерами и электроникой, и наладили защиту, которая не давала магии бить электронику.

На исходе четвертого дня Наташа сообщает, что летит на свои отпускные дни в Европу.

– О, как! – удивляется Вадим. Смотрит на Дмитрия, боковым зрением смотря на Николая, сидящего, по обыкновению, за столом, как раз за спиной помощника, сидящего в кресле у камина. Николай напряжен, как струна, и это означает, что нужно добывать информацию.

– А чего в Европу? Мало мест для отдыха более спокойных?

В последнее время Европа была не рада русским. Посчитали бы в Европе её за русскую? Овал лица не был мягким-славянским, не имел точных прямых резких линий. Слишком приметная внешность, слишком иная внешность.

– Мне не для отдыха. У меня есть подозрения, что в Европе творится магия. Возможно, это зов о помощи. Возможно, чья-то охота. Надо разобраться.

– Ты одна едешь?

– Нет, – Наташа оборачивается от камина и показывает на Дмитрия кивком. – Дима, Рыжий и я. Едем втроём.