— Он стрелял... Пусть даже не из «Нагана»...

— Я устал с тобой спорить и тратить свое время, — устало протянул Глеб. — Откуда у Провозьева коллекционный пистолет за большие деньги, а? Допустим, что он тоже замешан. Но какой от него толк? Перевести фокус на того, кто не умеет держать язык за зубами? Ты серьезно? Убийцы тщательно спланировали преступление. Замели свои следы, пусть и оставили улики. Первый выстрел совершил снайпер с крыши...

— Ну...

— Заткнись. И слушай меня. — Глеб сверкнул глазами. — И последнее, что я хочу сообщить твоей пустой башке. Если брать в оборот твою версию событий, то и здесь неувязка. Кто даст в руки невротика пистолет с единственным патроном? Кто, а? Если Провозьев промажет? В этом пистолете нет магазина. Он однозарядный. Стоит замешкаться, и Лида с радостью превратит нападавшего в решето. Накануне Провозьев был пьян. Бармен подтвердил. Ты бы мог, Мерзяев, вступить в перестрелку с хорошим полицейским после шести бутылок пива? Лида любила подолгу засиживаться в тире. Это очередной факт. Пусть была мерзкой и самодовольной. Но не стоило ее недооценивать.

Мерзяев скорчил жалобную гримасу и, словно рыба, открывал рот, стараясь что-то сказать.

— Пойдем, Арсений, — сказал Глеб, не обращая внимания на следователя. — Нам пора.

— Угу, — кивнул напарник, бросив на Мерзяева уничижительный взгляд. — Согласен.

— Представление окончено, гниды! Возвращайтесь к работе! — истерично выкрикнул Мерзяев под аккомпанемент ропота коллег.

***

Следующий день. Глеб сидел в своем кабинете. Арсений еще не пришел. Стеклянные стены наводили тоску и чувство опустошенности. Ничего не скроется от глаз вошедшего в отдел. Словно аквариум, мешающий работать и размышлять над этим запутанным делом.

Прошлую ночь Глебу снились кошмары. Разум вступал в настоящую конфронтацию с чувством вины. Вдруг Провозьев и вправду виновен? Зачем он раньше времени отпустил того, кто мог знать больше?

Но рациональность в такой гнетущей атмосфере людского беспорядка гласила свою истину. Навыки, полученные за несколько лет работы, показывали свое нутро. Он мог ошибаться, но внутренний голос сдерживал порывы переиграть все заново. Вместо этого Глеб прокручивал в голове разные варианты.

Стремительно таяла пачка сигарет (он курил на балконе, который примыкал к отделу). В половину девятого утра жизнь Мологи ускорилась. Редеющие машины сменились обыденными пробками. Граждане спешили по своим делам. Где-то промелькнет патрульная машина, чтобы почти сразу исчезнуть за очередным поворотом.

Депрессивная обстановка самого кабинета, любезно выделенного государством Глебу не располагала к продуктивной работе: голый серый стол без ящиков под ним и вороной телефон, чей провод спрятался за пустым, судя по звуку, картотечным, неприметным железным шкафом. От слишком мягкого кресла у Глеба с непривычки заболела спина. Он буквально утопал в пружинистой кожаной обшивке.

Сейф в кабинете Арсения надежно скрывал вещи Лиды. Пару раз у того трезвонил телефон, но вышибать запертую дверь ради ответа Глеб посчитал забавной и глупой шуткой. Без Арсения остается только мерить шагами скромный отдел.

Но, в очередной раз закуривая, Глеб увидел с высоты птичьего полета, как служащие вереницей заходили в ворота управления. Значит, и секретариат скоро приступит к своим обязанностям.

— Можно? — постучала по стеклянной стене сурового вида женщина, когда Глеб смотрел на снегопад в окне.

— Заходи, — кивнул Глеб. — Документы принесли?

— К сожалению, нет. Николай Валерьевич отозвал ваше обращение.

— Я вчера с ним говорил.

— По поводу Покаевой и Гущеевой?

— Ага.

— Хм... У нас нет их личных дел. Накануне Николай Валерьевич распорядился отправить документы в управление, но передумал.

— Старческий маразм, — прошептал Глеб. — По-другому и не скажешь... Он у себя?

— Вчера ночью встречался с инспектором и сегодня решил взять выходной.

— Понимаю.

— И последнее...

— Слушаю.

— С вами хочет поговорить Дина Феофанова. Она попросила, чтобы мы сообщили о вашем приезде в управление.

— Пусть звонит. Спасибо.

— Сообщу. До встречи.

— Ага.

Сотрудница ушла, а Глеб машинально сжал кулаки в немом гневе. Николай Валерьевич испугался. Старик боится разоблачения. Готов пожертвовать расследованием убийства своей дочери. Трус!

В этот задребезжал телефонный аппарат на его столе. Глеб схватил трубку:

— Глеб Холодов. «Млечный».

— Привет, Глеб. Это Дина тебя беспокоит. Не занят?

— Ты из-за Провозьева звонишь?

Дина сразу выдала:

— Нет. Конечно, больно признавать, что ты пока не поймал убийц моей мамы. Даже дедушка рвал и метал. Я всю ночь проплакала. Не могу найти себе покоя. Но стараюсь думать, что ты все продумал.

— Экспертиза пришла?

— Да. Отец в шоке. Сидит на успокоительных. Я сама чуть не свихнулась, когда читала...

— Понимаю, Дин. Ты хочешь узнать о продвижении дела?

— Ну, судя по реакции дедушки, то и так все понятно. Теперь-то все быстрей пойдет после экспертизы...

— Не сомневайся. У меня есть варианты. Сегодня начну...

— Рада это слышать.

— Не думай, что я тут прохлаждаюсь...

— В мыслях и не было, — улыбчиво ответила Дина. — Мы... Я ехала сегодня в Москву и думала, что тебе стоит знать кое-что. Не знаю, как отец отреагирует...

— Говори, раз позвонила... Я внимательно слушаю.

— Помнишь тот случай у дедушкиного дома. Я тогда была сама не своя...

— А как же? Потом твою подругу до вокзала довозил...

— Ты кому-нибудь сказал про меня? — нервно спросила Дина, пытаясь придать голосу твердость.

— А кому?

— Арсению, например...

— Зачем? Ты думаешь, что мы с Арсением судачим у подъезда, словно бабушки?

— Я благодарна тебе.

— Ближе к делу, — поторопил ее Глеб, когда в дверном проеме появился запыхавшийся Арсений со связкой ключей. — Не зря же решила об этом вспомнить...

— Так вот, служанка та переселилась после похорон моей мамы к отцу. Он сейчас один, да еще и с артритом мучается. Помощь была не лишней. И в ту ночь эта... Эта... Сожгла в камине украшения и платья...

— Твоей мамы?

— Да, Глеб. Отец не стал тебя тревожить. Ты не обидишься, если я процитирую его слова?

— Удиви.

— Просто цитата: «Я к бешеной собаке и на сто метров не подойду».

— Ну, не удивлен, — просто ответил Глеб. — Служанка что-то украла? Деньги или вещи?

— В том-то и дело, что только уничтожила.

— Кто дело ведет?

— Из бывших коллег моей мамы.

— Ты хочешь, чтобы я этим занялся?

— По возможности. Страховая все уладит... Но осквернять память о моей маме я не позволю...

— Ладно. Не переживай. Позвоню в «пятнашку».

— Спасибо. Верю, что ты приложишь все усилия.

— Не за что. Мне даже на руку. Подожди... Ты все о своем деде знаешь?

— О чем?

— Гм... О нанятом детективе...

— Конечно. Я с ним ругалась и защищала маму. Что она давно не подросток...

— Можешь достать его телефон? Крайне важно узнать информацию...

— Постараюсь, Глеб. Дедушка так просто не расколется. Как приеду из Москвы, то выведаю...

— Ты в университете?

— Ага. Подготовка к сессии...

— Ладно. До связи, Дин. Не пропадай.

— Договорились. Пока.

Арсений в это время зашел в свой кабинет и уселся в кресло. Глебу не пришлось вставать со своего и идти к нему, чтобы понять, что коллега с сильного похмелья. С собой он принес запах перегара.

— Тяжелая ночь? — осведомился Глеб.

Арсений облокотил голову на спинку кресла, достал сигарету из внутреннего кармана неглаженого пиджака. Дрожащими пальцами зажег спичку и прикурил.

— Думал, когда приду, буду слышать твои укоры.

— Мне плевать — сказал Глеб, — и на Мерзяева, и на Провозьева. По боку. Просто почувствовал себя на смене патрульного.

— В смысле?

— Водку глушил?

— Да. Для храбрости. Инспектор не звонила?