Доктор Фосс настоял на том, чтобы я дала тебе его фамилию. До сих пор ты не знала другого отца: при жизни он дарил тебе отцовскую любовь. Лишь один-единственный раз меня вновь охватил прежний ужас. Уже не помню, как и зачем, я пренебрегла привычной осторожностью и подошла к окну своей комнаты то ли чтобы его открыть, то ли чтобы закрыть, и внезапно увидела месье де ла Туреля: веселый, молодой, как всегда, элегантный, он шел по противоположной стороне улицы. Звук оконной рамы на миг привлек его внимание. Он взглянул, увидел старую седую женщину и не узнал меня! А ведь после нашего расставания не прошло и трех лет; глаза его оставались такими же ясными и зоркими, как у рыси!

Когда доктор Фосс вернулся с работы, я рассказала ему о потрясении. Муж постарался успокоить, однако мимолетная встреча с месье де ла Турелем подействовала разрушительно, и после этого я много месяцев тяжело болела.

Я увидела его еще один раз. Мертвого. Организованное бароном де Родером преследование увенчалось законным успехом: разбойников поймали. Последовали арест, суд и казнь. Доктор Фосс все знал, но не говорил ни слова, пока однажды не потребовал в доказательство любви проявить доверие и послушание. Посадив в экипаж, он отвез меня в тюрьму и провел на закрытый двор, где, основательно облаченные в скрывающие следы разложения смертные одежды, лежали месье де ла Турель, Лефевр и еще несколько человек, знакомых по замку Ла-Рош.

После столь убедительного доказательства доктор Фосс попытался уговорить меня вернуться к нормальному образу жизни и чаще выходить из дому, но хоть я иногда и уступала его воле, страх оставался слишком разрушительным. Заметив это, благородный супруг сжалился.

Все остальное тебе известно. Мы вместе оплакивали утрату дорогого мужа и отца. Да, я всегда буду называть его твоим отцом, и так должна называть его ты, дочка, прочитав эти строки.

Можешь спросить, зачем я их написала. Только по одной причине. Твой возлюбленный, которого ты знала только как месье Лебрена, французского художника, вчера открыл мне свое настоящее имя, которое скрывал из страха, что кровожадные республиканцы сочтут его слишком аристократическим. Имя это – Морис Пуасси.