В смертельном ужасе перед теми, кто пробирался в дом в такой час и таким способом, что сомнений в их намерениях не оставалось, я бы, конечно, спаслась бегством при первом же звуке, если бы не боялась привлечь к себе внимание тех, кто там, за окном. Подумала было спрятаться между запертой дверью в гардеробную мужа и скрывавшей ее портьерой, но отказалась от этой мысли, понимая, что не доберусь до убежища бесшумно, поэтому я просто опустилась на пол и заползла под стол, накрытый большой скатертью с тяжелой бахромой. Не окончательно справившись со страхом, я попыталась убедить себя, что оказалась в относительной безопасности, и, чтобы не утратить чувств и забыть об угрозе, решила сама себе причинить острую боль. Ты часто спрашивала о пятне на руке. Да, это я сама себя укусила, чтобы немного притупить ужас. Едва я успела спрятаться, как окно поднялось, несколько ног переступили через подоконник, люди вошли в комнату и остановились так близко от стола, что я смогла бы дотронуться до их сапог. Все они тихо посмеивались и разговаривали шепотом. Голова у меня кружилась, так что разобрать слова было трудно, но среди других голосов я ясно услышала голос и смех мужа – негромкий, шипящий, презрительный. Носком сапога он пнул что-то тяжелое, лежавшее на полу так близко от меня, что я ощутила прикосновение. Не знаю, зачем и как, но странное чувство заставило меня слегка вытянуть руку и в темноте дотронуться до того, что лежало рядом. Ладонь моя попала на сжатую, ледяную ладонь трупа!
Удивительно, но жуткое ощущение мгновенно вернуло ясность мысли. До этой секунды я почти не помнила об Аманде, а сейчас начала лихорадочно соображать, как бы ее предупредить, чтобы она не возвращалась. Точнее говоря, пыталась что-то придумать, так как все мои планы с самого начала выглядели нереальными. Оставалось надеяться, что Аманда сама услышит голоса тех, кто теперь пытался зажечь свечу и сыпал проклятиями, в темноте то и дело что-то роняя. Из коридора донеслись приближающиеся шаги, и из своего укрытия я увидела под дверью полоску света. Возле двери шаги замерли. Люди в комнате – тогда мне показалось, что их двое, потом – трое, застыли в неподвижности и, подобно мне, затаили дыхание. Затем Аманда медленно открыла дверь, чтобы свеча снова не погасла. Тишина длилась мгновение, а потом муж подошел к двери (на ногах у него были сапоги для верховой езды, которые я хорошо знала) и проговорил:
– Аманда, можно поинтересоваться, что привело вас в мою личную комнату?
Он остановился между компаньонкой и мертвецом, от которого я в страхе и отвращении судорожно отодвинулась – так близко он лежал. Не знаю, видела она труп или нет: не могла ее предупредить, не могла подать знак, что следует сказать (да я и сама не знала, что тут можно сказать).
Когда Аманда наконец заговорила, голос ее был совсем не таким, как обычно, а очень тихим и хриплым, но она не стала ничего придумывать, а спокойно и уверенно ответила правду: что явилась за письмом для госпожи, которое, насколько стало известно, пришло из Германии. Благородная храбрая Аманда! Ни слова обо мне. Месье де ла Турель ответил грубым ругательством и грязной угрозой, заявил, что не потерпит вторжений на свою территорию; что мадам получит свои письма, если таковые поступят, когда он сочтет нужным их отдать, если вообще сочтет нужным. Что касается Аманды, то предупреждение оказалось для нее первым и последним. Забрав свечу, господин выпроводил ее из комнаты, в то время как сообщники загородили труп. Послышался скрежет ключа в замочной скважине: если прежде и существовала хоть какая-то возможность спасения, то теперь она исчезла. Я надеялась лишь на то, что кошмар скоро закончится, потому что нервное напряжение стало невыносимым. Едва Аманда удалилась, как двое сообщников принялись бранить месье де ла Туреля за то, что не задержал ее, не заткнул рот и даже не убил. Один заявил, что она могла видеть труп, и со злостью его пнул. Хотя оба говорили, словно с равным, все же в тоне слышался страх. Хозяин замка явно был среди них главным, судя по манере общения и заявлениям вроде того, что иметь дело с дураками – тяжкий труд. Он не сомневался, что горничная жены сказала правду и настолько испугалась, увидев в комнате хозяина, что была счастлива вернуться к госпоже, которой он сам утром объяснит, почему приехал домой среди ночи. Сообщники же принялись укорять своего главаря, заявляя, что, с тех пор как он женился, только и знает, что наряжаться и поливать себя духами. Что же касается меня, то они могли бы найти дюжину девушек и красивее, и веселее. Супруг спокойно ответил им, что я его вполне устраиваю, и на этом разговор закончен. Все это время они что-то делали – не могу сказать, что именно, – с мертвым телом, даже порой на время умолкая. Потом опять послышался глухой звук падения, и брань возобновилась: сообщники принялись говорить своему предводителю колкости, зло отвечая на его презрительные унизительные замечания. Вдруг я услышала, что, удерживая жертву, чтобы снять всю ценную одежду, муж засмеялся точно так же, как смеялся, обмениваясь шутками с собеседником, в маленькой гостиной Рупрехтов в Карлсруэ. С этого момента я его возненавидела. Наконец, словно желая положить конец перебранке, месье де ла Турель произнес с холодной решительностью в голосе:
– Итак, друзья мои, какой смысл во всех этих препирательствах, если вы сами отлично знаете, что если бы я заподозрил жену в излишней осведомленности, то она не прожила бы и дня? Вспомните Викторину. Из-за непочтительной шутки о моих делах в дерзкой манере и нежелания держать язык за зубами – видеть, что ей угодно, но ни о чем не спрашивать и ничего не говорить – она отправилась в дальний путь. Дальше, чем в Париж.
– Но эта совсем другая, – возразил один из сообщников. – Мадам Викторина была настолько болтливой, что мы знали все, что знала она. А твоя новая жена настолько хитра и сообразительна, что может многое заметить, но и словом не обмолвиться. Однажды сюда из Страсбурга примчится отряд жандармов, и всё благодаря твоей милой куколке с очаровательными манерами.
Должно быть, замечание вывело месье де ла Туреля из состояния презрительного равнодушия, ибо он воскликнул:
– Попробуй! Этот кинжал отточен, Анри! Если моя жена произнесет хотя бы слово, а я окажусь таким глупцом, что не успею заткнуть ей рот, прежде чем она приведет сюда жандармов, то пусть эта благородная сталь пронзит мое сердце. Как только милашка о чем-нибудь догадается, как только заподозрит, что я не просто «крупный землевладелец», а тем более сообразит, что я предводитель шайки разбойников, то в тот же день отправится вслед за Викториной в долгий путь.
– Она сумеет обвести тебя вокруг пальца, или я совсем не понимаю женщин. Эти молчаливые тихони – сам дьявол во плоти. Вот увидишь: во время одной из твоих отлучек исчезнет, прихватив с собой какой-нибудь секрет, способный вставить нам палки в колеса.
– Вот еще! – ответил супруг и тут же добавил: – Пусть убегает, если захочет, но только я последую за ней. Поэтому не плачь прежде, чем тебя ударили.
К этому времени бандиты почти раздели труп и принялись решать, что делать дальше. Я услышала, что убитый – господин Пуасси – соседний помещик, часто охотившийся вместе с мужем. Я ни разу его не видела, но сейчас из разговора узнала, что несчастный случайно наткнулся на бандитов, когда те грабили кельнского купца. Господин Пуасси застал их на месте преступления и узнал месье де ла Туреля, поэтому они его убили и ночью притащили в замок. Я услышала, как супруг с усмешкой заметил, что тело так ловко привязали к седлу перед всадником, что любой случайный свидетель подумал бы, что тот заботливо поддерживает ослабевшего товарища, потом повторил шутливый двусмысленный ответ, который сам дал какому-то встречному. Он наслаждался игрой слов и гордился собственным остроумием, и все это рядом с трупом. Потом один из сообщников наклонился (мое сердце замерло) и поднял с пола выпавшее из кармана убитого письмо. Оно оказалось от его жены и было полно нежных слов и любовных признаний. Письмо тут же принялись читать вслух, стараясь перещеголять друг друга в скабрезных шутках и комментариях. Дойдя до слов о маленьком Морисе – сыне, вместе с которым мадам Пуасси гостила у родственников, – сообщники начали смеяться над месье де ла Турелем: мол, скоро и он будет читать подобные женские глупости. Пожалуй, до этого момента я лишь боялась мужа, но его неестественный, почти яростный ответ вызвал приступ ненависти. И все же дикое веселье, похоже, утомило бандитов. После того как рассмотрели драгоценности и часы, сосчитали деньги, изучили документы, судя по всему, пришла пора бесшумно и осторожно, под покровом темноты, избавиться от тела. Оставить жертву на месте убийства бандиты побоялись: люди узнали бы и подняли шум, а привлекать внимание жандармов к замку было не в их интересах. Обсудили, имеет ли смысл совершить набег. Теперь бандиты решали, когда перекусить: сейчас или после того, как избавятся от тела.
