Затем он обстоятельно охарактеризовал те этапы производственного цикла, с которыми должно будет знакомить «учение о предприятии»: обработка табачных листьев перед отправкой и их упаковка; пути транспортировки и средства, которые при этом используются; прием и складирование сырья на фабрике; сортировка и смешивание; ручные технологические операции и последующая упаковка, складирование, подвоз к местам отгрузки; географическое расположение мест поставок и схемы транспортных путей; общее содержание торгово — бухгалтерского сопровождения всех этих этапов; некоторые элементы агитации и рекламы.

Конечно, на каждой фабрике или заводе такое «учение о предприятии» будет носить специфические черты. Но оно должно быть введено и неизбежно станет интегрирующей составной частью всего производственного процесса — это, по мнению Рудольфа Штайнера, требование времени. Ведь успехи интеллектуального мышления, так сказал он во время той беседы, хотя и обеспечили возможность технического прогресса, просветили и развили сознание, но одновременно сделали его обособленным и изолированным. А потому нашей культурой в области социальной педагогики выдвигается требование — повсюду восстанавливать связь с Единством Мира. Ибо в созерцание этого Единства вовлекается не только голова человека. Оно вызывает в нем интерес и побуждает к активным действиям все его существо в целом и доходит до самых его глубин. И именно здесь лежит ключ к решению социальных проблем.

Если мысленно представить обстановку, в которой все это говорилось, то неизбежно возникнут различные вопросы. Например: «Как долго длился этот разговор?» Или: «Какое отношение все здесь описанное имеет к основанию новой школы?»

Но именно по ответам на эти весьма закономерные вопросы можно понять многое, что близко связано с нашей темой. Прежде всего разговор длился действительно очень долго. Хотя Рудольф Штайнер только что вернулся с большой лекции о трехчленности социального организма, с которой он выступал перед рабочим коллективом одного из самых крупных вюртембергских промышленных предприятий, и, конечно, он, прежде всего внешне, выглядел уставшим, разговор затянулся до самой ночи. При этом Рудольф Штайнер не проявлял никакой спешки, а, напротив, со всей тщательностью относился к различным поставленным на обсуждение вопросам. И вот что удивительно: чем дольше длилась встреча, тем бодрее он становился.

Примечательно, что помимо вопросов относительно школы, которые здесь умышленно рассматривались лишь в общих чертах, на самом деле одновременно обсуждалось и многое другое. В том числе и то, что, на первый взгляд, не имело отношения к основной теме. Однако Рудольф Штайнер никогда не сосредоточивался только на одной теме, его всегда интересовал весь комплекс вопросов, которые приносили с собой участники беседы. Он вел себя примерно так же, как и на лекциях. Однако бывали и отклонения, которые, как я выше сказал, лишь казались отступлением от темы. Но поздно вечером или на следующий день, окинув мысленным взором всю беседу в целом, я понимал, как живо, как искусно провел ее Рудольф Штайнер и как ему удалось окольными путями даже еще увереннее добраться до цели.

И потому в его рассуждениях об «учении о предприятии» в контексте социальной педагогики уже содержалось много такого, что позже было полнее, вплоть до методических деталей, разработано в вальдорфской педагогике.

В самый разгар беседы, посвященной учреждению школы, Рудольф Штайнер, к моему радостному удивлению, снова затронул вопрос «о цветовых оттенках языка», который он со мной обсуждал три года назад в Касселе. Теперь это было обусловлено его указанием на необходимость в открываемой нами школе нового типа изучать два иностранных языка уже с первого года обучения. Причем не следовало применять традиционные «грамматические» методы. Дети должны учиться иностранным языкам так же, как они осваивают свой родной язык: подражая речи живого человека. Но при таком обучении, когда дети реально погружены в поток непосредственного подражания, прежде всего преподаватели, если они, конечно, не родились в стране преподаваемого иностранного языка, должны выработать к нему такое же отношение, как к «родному» языку. И они даже обязаны постоянно стремиться к поддержанию и углублению такого отношения. Однако это не приобретается за счет умения свободно и правильно говорить. Погружение в «цветовые оттенки» иностранного языка — вот что нас связывает с иррациональным в других языках. Эти «цветовые оттенки» в какой — то степени возмещают нам то, что дается ребенку в самые первые годы жизни в виде чудесного дара, когда он своей душой прикладывается «к груди родного языка».

Со всем присущим ему обаянием рассуждал Рудольф Штайнер об этих вещах. Приведенные еще в Касселе примеры он дополнил рядом новых. А затем он начал говорить о том, насколько важны все эти вещи для создания настоящего взаимопонимания между народами. Истинное изучение особенностей других народов и их уважение — вот что, по его мнению, отныне все настойчивее востребуется временем. Нам не обойтись без подлинной психологии народной души, если мы хотим закладывать и углублять мирные отношения между народами.

И тут, сделавшись очень серьезным, он продолжил: «С помощью своих лекций „О миссии души отдельных народов в свете германской мифологии“, прочитанных мною в 1910 году в Христиании, я сделал попытку заложить основы такого учения о народной душе. Фактически эти лекции были нацелены на то, чтобы упрочить мир и помочь избежать насильственных столкновений. Но все оказалось напрасным!»

Он произнес это голосом, полным глубокого, сверхличного сожаления. А затем рассказал и о том, сколько сил он потратил, чтобы донести до одного ведущего немецкого политического деятеля содержание лекций в Христиании — Осло. С этой целью он даже снабдил отдельные лекции примечаниями и небольшими комментариями. «Но все оказалось напрасным, — подытожил он грустно. — И ужасная катастрофа не заставила себя ждать. Однако за ней последуют куда более страшные, чем нынешняя, если мы будем по — прежнему оставлять эти вещи без внимания!»

Под «этими вещами» понималось познание с позиций духовной науки ценности и задач души отдельного народа. В последующие годы я нередко размышлял об этом высказывании Рудольфа Штайнера, прозвучавшем еще весной 1919 года. Правда, исчерпывающее и одновременно трагичное подтверждение оно нашло лишь после смерти Рудольфа Штайнера, то есть после 1925 года. Тогда же подтвердились и другие слова Рудольфа Штайнера, сказанные им еще в 1919 году: «Если диктуемые временем новые социальные импульсы не будут осознанно подхвачены людьми, то отдельные нации создадут характерные для себя, особые формы социализма и будут все больше склоняться к навязыванию их всем другим народам».

Таким образом, беседа, во время которой обсуждалось учреждение Свободной вальдорфской школы, никоим образом не ограничилась рассмотрением школьных вопросов. Ее создание проходило под знаком великих перспектив времени. И когда позже, 7 сентября 1919 года, это действительно свершилось, то на пути воплощения идеи трехчленного строения общества с политической и экономической сторон возникли непреодолимые препятствия. Но сама Свободная вальдорфская школа, где нашла свое проявление свободная духовная жизнь, была как бы одним из самых многообещающих цветков той эпохи. В последующие десятилетия, полные жестоких испытаний, этот цветок, олицетворяющий собой исходную точку в развитии всего школьного дела, принес для него немалые плоды. Так жизнь доказала, что и цветок, и связывавшиеся с ним в 1919 году надежды оказались жизнеспособными и соответствующими действительности.

Вся жизнь Рудольфа Штайнера была направлена на то, чтобы по — новому обосновать реальность духа применительно к познанию. Он сам был наполнен этой реальностью духа и обнаруживал ее в каждое мгновение — в этом можно было убедиться, наблюдая его в различных областях деятельности.