Поздним вечером состоялся небольшой прием на квартире университетского профессора, с которым я был в дружеских отношениях. Он — то и организовал эту лекцию. Мне доставило удовольствие встретить в числе приглашенных того самого неизвестного участника дискуссии. Вскоре мы разговорились. «Вы были удивлены, — сказал он приветливо, — что я на дискуссии рьяно выступал на вашей стороне? Дело вот в чем: я психиатр. Несколько лет назад мне предстояло дать медицинское заключение в отношении одного ненормального ребенка, „неизлечимую болезнь“ которого мне надлежало констатировать и документально засвидетельствовать. Я провел обследование очень тщательно с привлечением всех имеющихся в моем распоряжении научных средств. Но результат оказался, к сожалению, однозначным. И я, нисколько не колеблясь, составил то заключение, которого от меня и ожидали.

Через несколько лет у меня снова выдалась поездка в Швейцарию. Недалеко от Базеля, в Арлесгейме, я посетил институт лечебной педагогики, базирующийся на принципах антропософской медицины. В вестибюле института я случайно встретил молодого человека, который показался мне знакомым, но в то же время припомнить его я не мог. Я хотел было уже идти дальше, но что- то заставило меня обернуться и громко произнести имя: «Р…» — «Да, это я!» — воскликнул молодой человек и с радостной улыбкой двинулся в мою сторону. Тут мною овладел чуть ли не испуг: это был тот самый мальчик, которого я несколько лет назад объявил неизлечимым. Его состояние за это время намного улучшилось. Я узнал, что он теперь находится в числе легких пациентов, которых через определенное время, без всякого сомнения, можно будет выпустить в обычную гражданскую жизнь.

И это событие, — так закончил врач свой рассказ, — сразило меня как молния. Тогда я сказал про себя: вот случай, когда антропософская духовная наука продвинулась несколько дальше, а твоя латынь оказалась полностью бессильной. Конечно, ты мог бы посчитать это за чудо. Но духовная наука и знать не желает никаких чудес, а всюду ссылается на знания. Значит, ей, вне всякого сомнения, ведомы такие знания, которые неизвестны традиционной науке. Как добросовестный врач ты обязан разобраться в этих новых знаниях. И вот видите, я это сделал. Мне пришлось немало поучиться, и потому сегодня я был на вашей стороне».

Чем больше к духовной науке Рудольфа Штайнера будет обращаться свободных от предубеждений, честных и открытых знанию людей, для которых истина дороже их самолюбия, тем убедительнее она сможет доказать свою плодотворность. В то время, когда на истинно человеческое начало умышленно или неумышленно посягают со всех сторон, подрывая его устои, духовная наука обнаружит свою способность сообщить людям такие знания, которые не только гарантируют достоинство и свободу человека, но и в духе нарождающейся эпохи по — новому создают необходимые условия для их развития.

Но во всей человечности эти знания смогут проявиться и стать плодотворными только потому, что они были итогом жизни одного человека — Рудольфа Штайнера.