Павел удовлетворил лишь третий пункт прошения меликов. Своим указом от 2 июня 1799 года он принял меликов в русское подданство и уверил их, что те могут с подданным им народом обосноваться в Казахе. Указ начинался словами:

"Державной и знаменитой Карабахской области благородным меликам Джемшуду Шахназарову, владельцу Варандскому и Фридону Беглярову, владельцу Гюлистанскому и всем прочим этой знаменитой области владельным меликам и юзбашам и всему народу их наша императорская милость и благоволение"[62].

Этим же указом назначались пенсии для улучшения экономического положения меликов и вручались им медали.

Указ подобного же характера был направлен грузинскому царю Георгию. А в директиве, направленной государственному советнику П. И. Коваленскому[14]. говорилось: "Армянские мелики, Джумшуд и Фридон, которые находятся здесь, и другие, что остались в Грузии и Персии, вместе с разными своими соотечественниками обратились к Е. И. В. и получили высшее благоволение жить в Грузии, с условием, что царь (Грузинский) выделит им земли, где они разместят и себя и своих подданных, а также других жителей, кои придут туда из Персии. Император, желая, чтобы эта христианская колония процветала, насколько это возможно, в Грузии, для блага этой же страны, обязывает вас постараться, чтобы царь (Грузинский) выделил земли на наиблагоприятнейших для меликов условиях. И потому, как эта колония не может создать устойчивое положение и размножаться, кроме как сохранив свои обычаи и уклады, которые свойственны ему, то желательно, чтобы она не имела другой зависимости от Грузии, выплачивая, правда, умеренный налог царю и вместе с ним участвуя во всем, что нужно будет для защиты страны, как деньгами, так и людьми"[63].

Согласно этой директиве и указу, направленному лично грузинскому царю. Георгий отдал мелику Фридону часть гавара Борчалу, а мелику Джумшуду — Лори, со всеми его землями. Мелик Абов, как и прежде, остался в Болнисе.

Но Фридон и Джумшуд не смогли создать какую-либо устойчивую колонию. Каждый имел по 100 дворов подданных. А для вывоза из Карабаха или других мест новых жителей у них не было достаточных сил. Добровольно пришедшие предпочитали селиться у Абова, который к тому времени приобрел достаточно сил и авторитета. Он содержал тысячное войско и по предложению грузинского двора контролировал южные границы страны. Вот что писал грузинский царь в послании Абову 1 июня 1800 года:

"Через сие изъявляем вам, вернолюбезный нам приятель мелик Абов, что мы, получив от вас сего числа донесение ваше о пограничных областей наших обстоятельствах, с особливым удовольствием признаем в сем случае опыты усердия вашего и ревности к нам. Поистине достойный сын мелика. Иосифа. Толь достохвальный и благоприятельский подвиг ваш весьма нас обрадовал и мы, дознавая в оном такое усердие к службе нашей, какового никто другой оказать не мог, изъявляем вам нашу благодарность и таки повторяем браво! Господь бог да благословит вас и детей ваших здравием долголетним. От нас же, если удержите свой пост, изливаются на вас многие милости. Будьте уверены, что когда Бог продлит мою жизнь, служба ваша перед нами не пропадет и вы получите от нас достойное за оную воздаяние"[64].

Но растущий с каждым днем авторитет Абова и особое внимание к нему грузинского царя породили зависть у двух других меликов. В своих неудачах Джумшуд и Фридон склонны были винить Абова. Начался поток лжи и кляуз против могучего мелика.

В письме государственному советнику Коваленскому от 2 сентября 1800 года мелик Джумшуд жаловался, что число его подданных не растет, так как Абов со своими сторонниками каждый раз отбирает у него вновь прибывших людей. Такие же жалобы писал и Фридон. Но, как уже говорилось, подданные сами добровольно изъявляли желание жить у Абова. Вот что писали Георгию карабахские переселенцы из Памбака:

"Мы, нижеподписавшиеся, карабахские и хамсинские армяне, из отчизны своей во избежание от нашествия Ага-Мамад-хана вышедшие в Эривань, где и пребывали до тех пор покуда удостоверились о прочном утверждении в пределах областей В. В. жительства мелика Абова, к коему все мы единодушно, яко верные его подданные усердствовали и с родственниками своими, в его владении здесь живущими, соединиться весьма желали, — и о чем не один раз писано от нас к нему, мелику Абову, но переселение наше остановилось до отыскания самого приятного к тому случая: ныне же, когда новый страх нашествия персов на область Эриванскую послужил нам поводом оттуда бежать, то имея твердое намерение воспользоваться сим случаем, по такому нашему желанию, писали мы вторично к мелику Абову, уведомляя его, что на сей конец перейдем мы в Памбак и будем ожидать его для принятия нас к себе с семействами нашими. Но между тем, пока он получил от В. В. письменное на прием ему всех нас вышедших из Эривана карабахских и хамсинских армян повеление, прибыл к нам в Памбак племянник Абова Сам-бек и, обольщая нам разными ласкательными обещаниями, хотел склонить нас на свою сторону. Видя же нашу твердость, употребил лукавства: Наги-Ага Мехтибекову сыну, старшине Памбакскому, на земле коего путевой роздых мы имели, то деньгами, то венцами подарил он всего на 300 р, для введения его в свои интересы. Совокупно с ним. Наги-агою, в противность всех прав и законов, напал на одно крыло наше, ограбляя его и насильствуя, принудил 50 семей бежать в деревню Тиссик, откуда, как слышно, намеревались они перейти в Ганджу, а остальные 100 семей помянутый Сам насильным образом заставил отдаться себе.

Сие разграбление несчастных семейств наших противу желание нашего… побуждает нас искать правосудия у В. В. и всепокорнейше В. В. просить об оказании нам милости, чтобы поведено было… отдать всех нас, по единодушному нашему желанию, во владение… мелику Абову"[65].

Если добавить к этому, что Сам-бек был братом мелика Фридона, то станет ясно, кто у кого отбирал подданных.

То, что действия Джумшуда и Фридона по отношению к Абову носили враждебный характер, свидетельствует также государственный советник Коваленский в одном из своих докладов:

"Среди прочих усилий, направленных на благоустройство общества их (мелика Джумшуда и мелика Фридона). намеревался я предоставить им несколько правил, которыми бы руководствовались они при рассмотрении ссор, между ними возникающими, таких правил, которые соответствовали бы всемилостивейше пожалованным им привилегиям, что сохраняют они старинные права и обычаи свои. И поэтому предполагал я дать мелику Джумшуду, в уважение его возраста, несколько высокое положение. Но злоба и вражда, питаемая 2-мя мелик ами к мелику Абову, кои не могли быть свойственны беспристрастности судьи, заставили меня отказаться от этой задумки"[66].

Не только армянские мелики враждовали с Абовом. Опаснее всего были грузинские дворяне. Растущая мощь армянского князя не оставила их равнодушными к персоне Абова. Высокое положение его, уважение со стороны царя и госсоветника возбуждали местных князьков. Была еще одна причина ненавидеть Абова: в то время, как в Грузии действовало крепостное право, подданные Абова были свободными, это им разрешили царь и император. Мелик как бы и этим выделялся среди грузин. Справедливости ради надо отметить, что покуда жив был Георгий и сохранял свой пост Коваленский интриги, клевета, жалобы и упреки в адрес Абова не возымели никакого действия. Дело было не в личной симпатии или антипатии. Георгий как никто другой хорошо понимал роль Абова в деле обороноспособности вверенной ему страны. Был ли хоть один грузинский князь, взявшийся своими средствами содержать тысячное войско во благо и процветание Грузии, наводя ужас далеко за ее пределами?