Нет. Дело в…

Своей нежностью обессиливает. Любовью располовинивает оживающее сердце. Смелостью обескураживает. И накачивает, накачивает, накачивает. Оживляет меня. Делает цельным.

Поднимаю ее с колен и задыхаясь от неимоверной нежности, целую. Не могу, не способен оторваться. Пью её жадно и алчно. Вжимаю в себя крепко. И говорю о своей болезни-любви долго и страстно.

Сколько я ждал! Кто бы знал… Кто бы знал!

— Ты! Любимая моя… Самая лучшая. Самая-самая… Выходи за меня, родная. Нет никого кроме тебя и не будет. Будь моей, Ника.

Не замечаю того, что с диким, лютым отчаянием прошу и говорю. Повышаю голос на особом моменте, сдерживаться нет мочи больше. Как мне жить без нее не знаю и знать не хочу.

— Да. Да, Макс, — целует и шепчет. — Я выйду. Когда ты хочешь? Завтра хочешь? Я выйду!

Ответ прошивает острой очередью грудь. За ребрами быстро колотится потрепанное сердце. Молотит, как сбрендивший мотор, пробивая путь в глотку. В один момент хочется метнуться в спальню, выдернуть из тумбочки кольцо, которое купил очень давно, и тут же нацепить знак принадлежности прямо сейчас, но торможусь. Хоть и с трудом, но окорачиваю себя.

— Да, — хриплю просевшим голосом. — Хочу. Мечтаю об этом.

— Хорошо.

— Да?

— Конечно.

— Назад хода нет.

— И не нужно.

И тут лопается пленка. Я только что понял, что это именно она была. С самого начала встречи. И дело не в Нике, а во мне. Эта чертова преграда была только с моей стороны. Я сомневался, что она примет меня таким какой есть, а она нет. Эта девочка сделала меня в очередной раз.

Закидываю ногу на бедро и, наконец, врываюсь в Нику. Её согласие самый сильный афродизиак, который свалился дополнительным бонусом. Температура повышается до самого высокого градуса. Нагоняем пару, пока поглощаем друг друга жадно, нетерпеливо. Целуемся до боли, наши тела идеально втираются друг в друга. Удовольствие не сравнимо ни с чем, потому, как не только сейчас сексом занимаемся, мы, мать вашу, прорастаем в кожу навечно. Вышка. Эверест эмоций и секса. Инь и Янь в самом сакральном проявлении. Да любовь, сука, божественная и неземная!

— Отнести тебя?

Кивает запоздало, пока заворачиваю ее в махровое огромное полотенце. Бережно положив в постель, ложусь рядом. Минут пять молчим. Касаемся без слов друг друга, разговор взглядами, жестами идет. Не свихнуться бы от накала сегодняшнего дня. Погружение по ощущениям едва выносимо.

— Макс, я хотела сказать.

И что-то в голосе меня очень настораживает. Ника подбирается на кровати. Садится, подтягивая ближе колени к груди и молчит. Напрягаюсь, что зверь лесной. Не мог я обмануться.

Нет. Она не уйдет. На хрен! Бред же… Тогда что с ней…

— Давай.

Если надумала ерунду, то аргумент есть железный. Я больше не уеду. Да, пока безработный, но это временно. Денег хватит на долгий срок, а через месяцок контору свою буду организовывать. Что ее могло напугать?

— Я беременна, Макс. В тот раз, когда приезжала тогда, помнишь и … Ох… Пусти, медведь, куда так навалился. Ой, не целуй живот. Щекотно!!! Макс! … Ну вот сказала. Если ты знал, как я переживала.

Эпилог.

— Хорош, Лекс. Дров уже хватит.

Смахиваю пот со лба. Хотя сегодня жарко, баню отменять не станем. Булат курит, задумчиво смотрит вдаль. Падаю рядом и тоже закуриваю. Бросить бы уже. Ника ворчит, гонит меня на улицу с сигаретой в любое время года.

— Пап, а мне можно?

Детский голос поднимает с земли. Позади нас стоит моя дочь, с интересом смотрит на колун. Фу-х, слава богу на топор, я уж думал… Мой маленький кудрявый ангелок. Поджимает пальчики на крошечных ножках. Опять босиком вылетела. Маню ее. Маша лукаво щурится и потом с разбега запрыгивает на руки.

Подбрасываю дочку в небеса. Успеваю выхватить восторженные глаза и услышать заливистый смех. Хохочет моя малышка. Довольна. На подлете осторожно затискиваю и прячу на груди. Зацеловываю макушку, жадно хватаю крохи звонкого счастья.

— Па, а что это? — в который раз спрашивает о татухах на плечах. — Зачем тебя изрисовали? И дядю Лешу тоже. Мне хоть можно тоже? А то Егор сказал, что ему точно разрешат, а мне?

У Лекса чуть дергаются брови и намеком кривится рот в усмешке. Не трогаю. Шесть лет мужик не улыбается толком. И сын такой же суровый, как и батя в свои неполные семь. Правда не знаю, есть лучший батя на свете, чем Булат? Кажется нет.

— Рано еще Егору рисунки, Маш, — бухает друг.

— Ага, рано, — бычится неизвестно откуда взявшийся младший Булатов. — Маш, ты опять наябедничала? — возмущенно тарабанит.

— А не надо было от кукол сбегать! Пойдешь играть? Пойдешь? — сбавляет тон, как истинная женщина, когда понимает, что немножко передавила. — Ну Его-о-р-р…

Егорик упирает руки в бока, но, как всегда, увидев умоляющее лицо хитрюги, закатывает глаза. Минуту подумав, с тяжелым вздохом, берет ее за руку и понуро тащится в дом.

— Мы сегодня пораньше, Макс. На соревнование завтра.

— Как всегда, на кубок замахивается?

— А как же! — сдержанная гордость сочится из могучего тела. — Всегда первый.

Подгребаем свои обязанности. Топим баню, паримся. Тихо беседуем за жизнь и за дела. День проходит спокойно и размеренно. Мы разморенные и умиротворенные сидим на широком крыльце, мозгуем про открытие филиала в двух соседних городах. Дела идут очень хорошо, жаловаться не на что. Хватает на все, но это не повод останавливаться.

Наша частная компания проповедует иные принципы. Своих людей мы бережем, хотя порой зачастую берем сложные задания, но они реальны и выполнимы. Контрактов много, спрос огромен, так что нишу свою заняли успешно.

— Алексей, — мелодичный голос заставляет Лекса подобраться и … вздрогнуть? Удивляюсь безмерно, но вида не подаю. — Тренер Егора позвонил. Нужно встретится с ним перед поездкой. Что скажете?

Когда Булат приехал к нам с няней Дашей, то с Никой сделали вид, что ничего такого сверх не происходит. Моя умная жена мигом прочувствовав ситуацию, сгребла Дарью и потащила пить чай. Лекс никак не прокомментировал. Няня, значит, теперь у Булата-младшего. Держу за друга кулаки, чтобы хоть что-то получилось. Иначе этот вечно хмурый великан распугает нам последних птиц в усадьбе.

— Угу, — недовольно буркает. — Понял.

Мне кажется или я вижу, как у него шевелится кожа на груди от колотящегося сердца? Что за…? Ладно… Ладно…

Они быстро собираются и грузятся в машину Лекса. Махнув рукой, исчезают как вихрь.

— Нет, он никогда гонять не перестанет, — недовольно тянет Никуша, неодобрительно поглядывая вслед. — С дитем ведь катается. Балбес двухметровый.

— Да нормально он ездит.

— Конечно! — подбирает длинный подол, чтобы сделать шаг. Прежде этого другой рукой поддерживает аккуратный животик. Босая… Ну что за девчонки у меня. Наклоняюсь, подхватываю на руки, чтобы ноги не поколола не дай Бог. — Ой, Макс, я же тяжелая.

— Нет, — улыбаюсь широко и открыто. — Пока легкая.

— Эй! Пока? Имей совесть, я двойню вынашиваю, — подхватывает мой смех.

— Да… Двойня.

Ставлю жену на порог нашего теплого счастливого дома, где уже живем три года. Из открытой двери вылетает дочь и сходу виснет на нас. Подхватываем ее на руки и, обнявшись, стоим на веранде. Дочь, конечно, рассказывает про кукол, а мы внимательно слушаем.

Отвлекаюсь на немного. Разговор жены и Маши немного приглушается.

Мог ли я мечтать о том, что стану таким счастливым? Мог ли думать о том, что буду после адских дней хватать любовь огромными дозами, задыхаться от эмоций и бояться до дрожи лишиться всего, куда так долго шел.

Ника моя.

Спасибо тебе, судьба.

После всего… Ты щедро наградила меня любимой женщиной. Она дала мне все. Дала мир, целостный и радостный. Создала вселенную, волшебную и красивую. Подарила красавицу дочь. Носит моих сыновей.

Она моя жизнь. Ника мое всё. Моя главная. Моя любимая. Моя родная.