– Спасибо, – проговариваю я и аккуратно выхожу из автомобиля, замечая, как за мной следом выходит Макс. – Ты хочешь меня проводить? Неожиданно.

– А ты мне запрещаешь? – с легкой улыбкой на лице проговаривает он, удерживая руки в карманах темных брюк.

– Как будто если я буду против, тебя это остановит, – я ухмыляюсь, направляясь в сторону своего дома.

– Естественно нет, – самоуверенно проговаривает он, проводя меня до подъезда.

Я встаю на первую ступеньку лестницы и, поворачиваясь к нему лицом, продолжаю удерживать сумочку обеими руками.

Он смотрит на меня самым искренним и добрым взглядом и вокруг его глаз скапливаются небольшие морщинки радости, а на губах образовывается легкая улыбка.

– Элизабет? – спустя время доносится до меня его мягкий, приглушённый голос.

– Да? – вырывается из моей груди.

– Мы ещё увидимся? – спрашивает он, вопросительно изгибая брови.

Я смущенно улыбаюсь, принимаясь обнимать его, обвивая руками шею, чтобы он не заметил моей глупой улыбки. Макс крепко обнимает меня в ответ и напоследок целует в щеку.

Я второпях захожу в подъезд, наспех закрывая за собой дверь. Ощущая горячее пламя на щеках, я сползаю вниз по подъездной двери, расплываясь в глупой улыбке.

В голове проскальзывает мысль сомнения, и я тут же заставляю свой разум прийти в себя.

Откуда он знает мое полное имя?

Я просыпаюсь от громкого телевизора, звук которого раздаётся из гостиной. Открывая глаза, обнаруживаю, что дверь моей комнаты открыта. Таким образом, мама невзначай намекает, что мне пора бы уже проснуться. Я сладко потягиваюсь в постели, но воспоминания о вчерашнем дне буквально обрушиваются в мое сознание, парализуя все тело. Неужели все это вытворяла я?

Нет, Элизабет Хансен на такое не способна. По крайней мере, в трезвом состоянии.

– Доброе утро, – я целую маму в щеку, приходя на кухню.

– Уже почти два часа дня, Эли, – без эмоций проговаривает мама. – Как прошёл первый отборочный тур?

– Замечательно, – улыбаюсь я, доставая йогурт из холодильника. – Я практически прошла, остается дождаться результатов анализов.

Мама устало присаживается за кухонный стол, удерживая небольшое полотенце в руках.

– А что это за парень вчера тебя провожал? – внезапно задаёт вопрос она, облокачиваясь на кухонный стол.

Я в ту же секунду застываю посреди кухни с пакетом йогурта в руках.

– Я думала, ты спишь, – наспех глотая йогурт, недоуменно проговариваю я.

Мама медленно расплывается в улыбке.

– Ну, рассказывай, – с интересом произносит она. – Кто он? Как и где познакомились?

Тяжело выдыхая, я выкладываю всю информацию о Максе, которую знаю на данный момент. Мама внимательно выслушивает каждое мое слово, медленно кивая.

– Он тебе нравится? – с легкой улыбкой спрашивает она.

Я хмурю брови, слегка поджимая губы.

– С чего ты взяла?

– У тебя сразу глаза загорелись, как только я спросила про него, – констатирует она, – меня не обманешь.

Я расплываюсь в смущенной улыбке, совсем позабыв, что от мамы ничего не утаишь.

– Чарльз уже знает? – интересуется она, подходя к холодильнику.

Я закатываю глаза. Мама сватает нас с Чарли с пятого класса, доказывая, как он обо мне заботиться и каким будет прелестным женихом и мужем. Но для меня он все еще тот самый озорной мальчишка, с которым мы прыгали по лужам и проводили тайные спецоперации по захвату голубей.

– Мам, ну причем тут Чарли? – я вскидываю руки, наблюдая, как она достает апельсиновый сок из холодильника.

Она мгновенно хмурится и свободной рукой хватается за голову, усаживаясь на кухонный стул.

– Мне надо с тобой серьезно поговорить, – начинает она, тяжко выдыхая, – я вчера была в больнице. Доктор сказал, что ситуация у меня не из легких и нужно приступать к лечению прямо сейчас, не откладывая. Для эффективного лечения мне посоветовали на некоторое время лечь в больницу для прохождения курса химиотерапии.

Я нервно сглатываю, чуть приоткрывая губы.

– Конечно, мам, лучше лечь в больницу и не откладывать, – киваю я, все еще мысленно переваривая полученную информацию.

На ее лице появляется едва заметная улыбка.

– У меня есть небольшая сумма денег, которую хватит на курс химиотерапии и на пребывание в больнице. Тебе я уже отложила деньги на проживание, пока меня не будет, – сообщает она, поглаживая меня по волосам. – Почти все вещи я перевезла еще вчера, сегодня буду заселяться в больницу, так как уже завтра утром начнется курс химии.

– Хорошо, – киваю я, горько поджимая губы. – Не переживай, мам, пока ты будешь в больнице, я буду отправлять тебе каждое пособие, чтобы ты ни в чем не нуждалась и откладывала на операцию.

Я кладу голову ей на колени, ощущая, как тонкими пальцами рук она аккуратно и бережно гладит меня по волосам.

– И я все-таки против твоего участия в отборе, – говорит она, нежно целуя меня в макушку.

– Зато благодаря пособию, мы намного раньше накопим на операцию, ведь в твоем положении нельзя медлить, – констатирую я.

– Моя девочка, – тихо произносит мама, – дай бог, чтобы тебе там не разбили сердце…

– Мам, ну, о чем ты говоришь, принц не может разбить мне сердце, – шепотом произношу я, ближе прижимаясь к матери. – Я его совсем не знаю.

Она продолжает молчать, медленно поглаживая мои волосы.

– Давай я провожу тебя в больницу? – предлагаю я, поднимая голову вверх, чтобы взглянуть в родные бледно-серые глаза. Я могу попросить Чарли помочь отвезти тебя с вещами.

– Нет, моя дорогая, не стоит, – отказывается мама, глядя мне в глаза. – Не хочу напрягать всех своим недугом. Да и к тому же, не хочу, чтобы ты видела всю эту ужасную атмосферу больницы. Не переживай, я уезжаю ненадолго.

Провожая маму в больницу, я принимаюсь готовить ужин под включенный в гостиной телевизор. Нарезая овощи для салата, мой слух улавливает звонкий дверной звонок, который раздается сквозь громкий телевизор.

– Почему ты не отвечаешь на звонки? – раздается грозный голос Чарльза, когда я открываю дверь квартиры. Быстрым шагом он проходит в гостиную, зарываясь рукой в песочные волосы.

– Прости, я была занята, – говорю я, вспоминая, что забыла вчера ответить ему на сообщения. – А что случилось?

– Что случилось?! – переспрашивает он, разворачиваясь ко мне. – В городе объявлен оранжевый уровень опасности! Повстанцы планируют мощную атаку на участниц и организаторов отбора и, соответственно на тех, кто, приближен к королевской семье.

Я хмурю брови, пытаясь разобраться, что сейчас происходит.

– Чак, причем здесь я? – спрашиваю я, пытаясь сохранять спокойствие и ничем не выдавать себя от только что полученной информации. – Почему ты такой нервный? У тебя все нормально?

Он садится на диван, облокачиваясь руками об колени и, удерживаясь за лоб, тяжело выдыхает.

– Лилибет, – спустя какое-то время глухо произносит он, все еще не поднимая головы. Я медленно подхожу к нему и устраиваюсь на пол напротив, чтобы взглянуть в глаза цвета неба. – Я должен уехать на какое-то время и совсем не хочу оставлять тебя в этом городе одну без защиты.

Я издаю нервный смешок.

– Мне же не пять лет, Чак! – восклицаю я. – Что-то случилось с родителями?

Он впервые поднимает на меня взгляд голубых глаз, полный отчаяния.

– Бабушка в больнице, – глухо констатирует он, – подозрения на инфаркт. Это уже второй инфаркт, Лилибет.

– Может я смогу помочь чем-нибудь? – тихо спрашиваю я, поглаживая его ладонь.

– Сейчас ей могут помочь только доктора, – отзывается он, захватывая обеими руками мою прохладную ладонь. – Мама уже в больнице, я сейчас собираюсь туда. Заехал узнать все ли у тебя в порядке.

– Как видишь, у меня все в полном порядке, – нервно сглатывая, проговариваю я, пытаясь выдавить радостную улыбку. – Я приготовила суп с фрикадельками, твой любимый!